Научи меня желать (СИ) - Снежинская Катерина - Страница 36

– Ну и умница. Ты правильно делаешь, что предпочитаешь держать язык за зубами. Свои мысли лучше при себе же и оставлять.

– Последую вашему совету, – буркнула Недил.

– Наглая мелочь, – по-прежнему ровно отозвалась Эрна. – Даже знать не желаю, что ты там хотела сказать.

Настаивать кадет не стала, хотя и была убеждена, что от пинания других легче редко становится. Впрочем, магичке это наверняка было известно не хуже, чем кадету.

Рыбацкая избушка или, вернее, сарайчик, в котором рыбаки сети хранили, стояла на самом берегу – песчаный пляж, густо покрытый плетьми водорослей, мелкими крабиками и прочей живностью, рассматривать которую у Леоры ни малейшего желания не было, оставался ещё мокрым после отлива. А, главное, тут было прохладно. Может, благодаря дюнам, поросшим редким сосняком? Хотя вряд ли, ветер здесь не дул, а дышал порывами, бросая в лицо волосы и горсти тонкого, как пудра, песка.

Недил потянулась, чтобы поправить шляпу, но, наткнувшись на порядком задубевшую от соли ткань, чертыхнулась, сдвинув косынку на лоб. Потом ещё пришлось юбки ловить – кадет чуть не запуталась в подолах, надувающихся пузырями, норовящих накрыть её с головой.

Справившись, наконец, с тряпками, Леора воровато оглянулась и, конечно, тут же увидела Редиша. Правда, маркграф к ней спиной стоял, высматривал что-то в морских далях. И, честно говоря, это радовало, потому как общаться с генералом прямо сейчас она хотела меньше всего, слишком уж мутный осадочек от подслушанного разговора остался, необходимо было время, чтобы он осел. Хоть полчаса, но нужно. Тем более что и природа требовала уединения.

Потому Леора скинула башмаки, деловито подоткнула юбки за поясок и полезла на дюну. Взобраться на холм оказалось совсем не просто, песок тёк из-под ног не хуже воды, приходилось себе руками помогать, карабкаясь едва не на четвереньках. Но усилия стоили того.

Недил никогда не была восприимчива к природным красотам, но то, что она сверху разглядела, впечатляло. Море золотилось под восходящим солнцем, муарово переливалось – точь-в-точь парча. А с другой стороны, за узенькой полоской леса, в котловинке играл бликами, словно леденцовый, городок, смахивающий на дорогую игрушку. Ещё дальше синели горы, отражая свет снеговыми шапками. И всё это было таким утренним, радостным, праздничным, что горячо захотелось отчебучить какую-нибудь глупость: подпрыгнуть, заорать во всю глотку, помчаться, петляя зайцем между ровно, гулко шумящих сосенок.

Но Недил только прислонилась к смолистому, остро пахнущему стволу, прикрыла глаза, подставив лицо ещё даже и не тёплым солнечным лучам.

– Смотри, дева, приклеисся. – Шамкающий с беззубым присюсюкиванием голос врезался в утреннюю праздничность, как нож в туго натянутую ткань. И дырка поползла, оставляя неаккуратную прореху. – Потома не плачьси, агда парни липнуть будуть.

Старушка, стоявшая неподалёку от Леоры, зашлась мелким, кудахтающим смехом, застенчиво прикрыв морщинистый рот хвостиком косынки.

– Отлепим, – пробормотала Недил, разглядывая женщину.

Так откровенно пялиться, наверное, не стоило, но уж больно чудно бабка смотрелась. Не человек, а говорящие мощи. Курсантов как-то водили на молебен, когда в местный храм привозили длань святого Брадигуса. Так вот та рука выглядела точно, как у старухи: ссохшаяся, без плоти, только кости, да сморщенная кожа, жёлто-коричневая, ненормально яркая. Впрочем, у этой не только руки такими были. И одежда не одежда, а грязные лохмотья слоями – дырка на дырке, но тряпок на ней намотано много. Лишь косынка чистая, нарядная, с вышивкой по краю.

– Али не по нраву? – прищурилась бабка, окончательно спрятав вылинявшие глаза в морщинах.

Леора пожала плечами. Во-первых, как тут ответишь? А, во-вторых, Недил попыталась поднять силу, как Эрна учила, странно, но получилось сразу. Агрессии в старухе она не почувствовала, впрочем, симпатии тоже. Скорее от женщины тянуло ровным, ничем не замутнённым, каким-то глухим равнодушием.

– А и помалкивай, – махнула рваниной старуха, – ты мне тоже не по-сердцу. Так чай мы с тобой не золотой, шоб усем нравиться. Вот монетки дело иншее, оне кажному любы, – говорила бабка странно, даже не с деревенским приговором, а вовсе непонятно, Недил приходилось каждую её фразу про себя повторять, переводить. – Вот не пожалей лердара, усё как есть поведаю, что уже склалось, а что токмо грядёт. И на чём сердечко успокоится, и кто любым станет.

– Спасибо, не нужно, – Леора и не хотела, а всё равно улыбнулась: уж слишком старуха походила на классическую, вполне сказочную ведьму. Встретишь такую на лестной тропинке, а она пророчество как выдаст – только и останется, что отправляться прекрасную деву от дракона спасать. – Я и так знаю, что было и на чём сердце успокоится. А предсказания меня не слишком интересуют.

– А что так-то? – удивилась бабка, аккуратно промокая уголки ввалившегося рта косынкой.

– Потому что предвидеть будущее невозможно, оно слишком многовариативно. Причём вектора возможностей расходятся бесконечным числом вероятностей из каждого нового узла, – не без здоровой порции злорадства ответила Недил.

– Мудрёно, – одобрила бабка, покивав, – и ведь истину глаголишь, дева, хошь и заумно, аж в ухах свербит. Тока вот чего я тебе скажу, дщерь красного дракона.

Ведьма замолчала, глядя на кадета с эдакой лукавинкой.

– Я не… – начала было Леора, усмехнувшись: ну вот оно и предсказание, как заказывали. Да только осеклась. Герб-то у властителей Краснодолья какой? Вот и получается, действительно дщерь дракона, да ещё и красного. Правда, не понятно, кем Недил приходится змея, которую этот дракон в лапах держит. – Откуда вы?... – Кадет тряхнула головой. – Кто вы такая?

И снова она ничего, кроме равнодушия, не ощутила, только висок заломило от усилий, да тошнота накатила.

– Я-то? – прищурилась старуха. – Да никто, так, мимохожая юродивая. Ну что, дашь бабке убогой монетку?

– Да нет у меня денег, – развела руками Леора, – честное слово.

– А и верю. Верю, верю, всякому зверю, а тебе, ежу, погожу, – пропела «убогая». – На цепочке-то у тебя чего болтается? Цацка дорогая, да ещё с каменьями, и перстенёк приметный тама же. Ведаю, чего сказать хотишь, мол, то не лердары. Так ведь тоже малости, а стоят. Ну да ить ладно, денёк сегодни непростой, Лово нынче. Потому и у меня душенька размягчилася маслицем, так скажу. Так вот знай же, сколько б той вариативности не было, а точек базисного схода всего три. Что такое базисный сход, чай, ведаешь, али проспала?

– Слышала, – пробормотала Недил, начиная подозревать, что её посетили очередные бредовые видения. – Вероятностные координаты, в которых сходятся все допустимые вектора.

– Умница, – похвалила бабка, умильно распустив морщины. – Так об чём бишь я? Ах, да, старость не радость! Три их. Либо помрёшь ты младой, необласканной, либо по твоей вине искупается мир в гиене огненной, либо всё и далее будет, как счас тянется.

– Мне больше нравится третий вариант, – призналась Недил, пытаясь сдержать острое желание ущипнуть себя или вовсе укусить – проверить реальность очень хотелось. Но такие жесты казались уж слишком надуманными, показушными, чрезмерными даже для бреда.

– Али не веришь? – насупилась «предсказательница». – Ну так глупа ты, гляжу. У каждого вектора-то тваво чего имеется? То и имеется, что начальная точка. А уж с луну она иль вовсе не видна, значения не имеет. Лавина сходит, когда лёд набирают критическую массу, но по собственной воле снег с места не сдвинется. Нужна самая распоследняя снежинка, ничтожный камешек, а то и крика хватит. Так что ж и тебе не стать той малостью?

– Чтобы искупать мир в гиене огненной? – хмыкнула Леора. – Думаю, он и без меня справится.

– Не скажи, – покачала кривым пальцем ведьма. – Точечка-то должна стоять, без неё никак не обойтись. А точечка та всего лишь твоё предназначение.