Счастье в декларацию не вносим (СИ) - Снежинская Катерина - Страница 28

Ну дамы, как с прикрытыми лицами, так и с вполне открытыми. Ну, излишек драгоценностей, ну недостаток тканей, ну выглядела по сравнению с ними Эль как нищенка-скромница – и что? Ну мужчины – томные, великолепные в своей томности, и все как один словно и вправду только вылезшие из склепа. Серебро, тёмный бархат, колонны и своды. Даже кровь – ну и что, что?

Деликатный приглушённый гул голосов и скука. Можно сказать, что смертная, но эта шуточка тут прозвучала бы слишком уж многозначительно.

– Почему вы меня ударили?

Вопрос сеидхе прозвучал так негаданно, что таможенница, начавшая всерьёз клевать носом, едва свой чудо-фужер не упустила.

– От неожиданности, – выпалила Эль, не успев подумать.

– Вы всегда от неожиданности кулаки в ход пускаете?

– А как же, – согласилась девушка быстро моргая, прогоняя сонную одурь. – Очень эффективное средство.

– От мужчин?

– От неожиданностей.

– И не поспоришь, – не стал спорить а’Дагд. – Впрочем, думаю от ухажёров тоже помогает.

– Вам виднее, – хмыкнула Эль, окончательно проснувшись.

– Вы на что-то намекаете? – выломил бровь «безопасник». – Впрочем, неважно. Видите того господина? Брюнет в черном с серебром?

– Тут все брюнеты в чёрном с серебром, – буркнула таможенница, начиная смутно подозревать, что продолжение ей не понравится.

– Стоит один, слева от колонны на шесть с половиной. Заколка для галстука в виде змеи.

– Я и галстука-то не вижу…

– Пройдите мимо него, споткнитесь или уроните платок и выругайтесь.

– Как? – обомлела таможенница.

– Доходчиво! – огрызнулся сеидхе. – Негромко и по-рагоски.

– Зачем?

– Да идите же вы, демоны вас забери. Шустрее, уйдёт!

И «чёрный» пихнул таможенницу с такой силой, что она едва носом вперёд не полетела.

А ведь кто-то ещё смеет утверждать, что, мол, любое разумное существо свою судьбу выбирает самостоятельно. Если бы! Иногда знаком свыше тычок между лопаток служит.

[1] Газ (здесь) – тонкая полупрозрачная ткань

– Ты сильная, ты справишься!

– Я слабая, я на шейку хочу!

(Из воспоминаний психолога)

В голове маршировали гномики – крохотные такие, но увесистые и очень зловредные. И маршировали они хорошо, слаженно, в такт, так что грохот их башмаков резонировал с костями черепа, отчего те потрескивали, угрожая расползтись по швам. А ботинки у этих садюг были непростые, подкованные, а, может, даже и шипастые, выбивающие крохотные дырочки. Пыль от этих дырочек скапливалась в носу, отчего перед глазами, пусть они и закрыты были, плавали зеленоватые круги.

В общем, состояние: «Лучше умереть, чем дальше мучиться». Не сказать, что подобного Эль никогда не испытывала, но всё же старалась избегать подобных казусов. Помнится, последний раз такое с ней случалось… Нет, не помнится. Гномики так грохотали, что все мысли заглушали.

Таможенница, застонав для порядка – ну ведь на самом деле плохо! – разлепила ресницы. Получилось это не сразу, веки будто склеили. Впрочем, можно было и не усердствовать, потому как прозрение ясности не принесло. Над головой, не слишком и высоко, горбился каменный арочный потолок, а прямо над носом Эль висела громадная, на глазах набухающая капля.

Девушка полюбовалась каплей и решила определить на ощупь, на чем это таком она лежит. «Такое» оказалось твёрдым и неопределимым. Тут-то до Эль дошло, что она померла, а потому валяется в мертвецкой и сейчас явится прозектор её вскрывать.

Собственный вопль, против законов отдавшийся от всех стен разом и принявшийся гулять по невеликой каморке, не только уши забил, но и заставил гномиков притихнуть.

Эль замерла у противоположной стены, до боли в ногтях вцепившись во влажный камень, пытаясь отдышаться, и таращась на грубо сколоченный лежак с бугристым соломенным матрасом на нём. От лежака до того места, где она очутилась, было не так уж и далеко, шага три-четыре, но всё же. И гляди-ка, когда приспичило одним прыжком перемахнула!

Эль провела ладонью по лицу, стирая пот. Пить хотелось неимоверно, да тут ещё и капля, вдоволь влаги набрав, с ехидным шлепком плюхнулась на пол.

– Это намёк? – просипела таможенница, ни к кому конкретному, в общем-то, не обращаясь.

Зато за дверью, которую девушка как-то и не приметила, заскрежетало железо, не без натуги открылось окошко, высотой в ладони две, а за ним замаячило лицо – слишком большое, чтобы хоть что-то по нему определить. По крайней мере, один глаз у этого лица был по-слоновьи маленьким, а половина носа, та, что справа, красной и мясистой.

– Чего орёшь? – поинтересовался вроде бы женский голос, только очень уж низкий и хриплый, будто его обладательница только и делала всю жизнь что злоупотребляла.

– Пить хочу, – подумав, призналась Эль.

– А орёшь чего?

– Так ведь хочу…

Испуг схлынул и вернулись настырные гномики, очень мешающие соображать.

– Если б я на все свои хотелки так визжала… – хмыкнули за дверью басом.

– А я вообще где? – наконец догадался спросить таможенница главное.

– Ну, начинается, – протянуло за дверью разочарованно и окошко захлопнулось.

А попить так и не дали.

Эль вздохнула и с размаху, плашмя рухнула на тюфяк. Под ним возмущённо пискнуло, грубый льняной чехол зашевелился и из дырки показалась серо-бурая острая мордочка с чёрными глазами-бусинками и гвардейскими усами.

Вот так, кажется, Эль визжать ещё не доводилось. Вдобавок она руками замахала, отбивая пятками нечто среднее между чечёткой и конвульсиями припадочного. Зверёк заинтересовался, вылез целиком, сел столбиком, сложив розовые лапки на животике, а голый хвост аккуратно по-кошачьи положил колечком.

Таможенница сумела взять на октаву выше. Окошко снова открылось.

– Ну а теперь чего? – устало спросил бас. – Жрать хочешь?

– Там мышь!

– И чего?

– Там мышь! – заверезжала Эль, срывая связки.

– Да не, – протянули за дверью, – откель здесь мышице взяться? Чай крыска то.

Никогда прежде Эль в обмороки не падала, а вот сейчас едва не упала. И между «едва» и «случилось» оказалась очень тонкая грань – мысль, что тварь станет бегать по ней, лежачей, а, может, и отгрызёт чего, да ещё подружек на завтрак позовёт. Поэтому девушка предпочла остаться в рассудке, правда, не слишком ясном.

В общем, когда дверь всё-таки распахнулась, таможенница балансировала на узеньком козырьке не шире ладони, на котором она держалась не иначе как чудом. Да ещё от козырька до потолка оставалось каких-нибудь два локтя, поэтому Эль пришлось почти в баранку согнуться. Но туфлю в кулаке она держала крепко.

– Госпожа Данери? – явно удивился вошедший василиск.

– Уберите её! – просипела девушка, умудрившаяся-таки надсадить голос.

Кажется, крыса на её требование усмехнулась. По крайней мере, животина, нагло сидящая посередь камеры, не испугалась, а на василиска вообще ни малейшего внимания не обратила. Как сидела, так и осталась сидеть, деловито намывая усы.

– Вы боитесь мышей? – тяжко поразился Валь. – Простите, но никогда бы не подумал. Девушке, у которой на заднем дворе кладбище, а в домашних любимцах грим…

– Да не мышица это, – прогудело из-за спины василиска, – аль не видите или как? Крыска, самая что ни на есть.

– Давайте оставим это, – эдаким светским тоном хрипнула девушка, – мне как-то… нехорошо.

– Прошу прощения, – поклонился агент. Видят Хранители, не сдерживайся Эль из самых последних-распоследних сил, чтобы сознание не потерять, она бы точно в него туфлёй швырнула. – Одну секунду.

Василиск приподнял очки, предусмотрительно прикрыв ладонью глаза сверху и мышь, пискнув тихонько и жалобно, завалилась на спинку, похоронно прижав лапки к пушистой грудке. Розовый хвостик дёрнулся напряжённо и откинулся в сторону безвольным прутиком.

– Вы что делаете?! – каркнула Эль возмущённой вороной.

– Но… Вы же сами просили, – растерялся Валь.