Принцесса на час (СИ) - Иконникова Ольга - Страница 10

Известие о том, что кто-то посторонний слушал мою игру, привела меня не в самое приятное расположение. И почему Арди сразу не сказала мне об этом? Я бы уже закрыла окно.

Самым разумным было бы оставить ее слова без внимания. Если кому-то моя музыка не пришлась по душе, то ничто не мешало ему пересесть на другую лавочку, подальше от нашего дома.

И всё-таки любопытство погнало меня на балкон. Молодой человек, о котором говорила Арди, по-прежнему сидел под нашими окнами. Чуть поодаль стоял другой мужчина — должно быть, его слуга.

И хотя я вовсе не обязана была оправдываться, я сказала:

— Простите, если моя игра потревожила вас. Если бы я знала, что вы здесь отдыхаете, я бы закрыла окно.

Он вскочил, развернулся и поднял голову. Он сделал это быстро, и всё-таки его движения были какими-то странными. И только когда к нему обеспокоенно метнулся его слуга, а я заметила темные очки на его глазах и трость в руке, я поняла — он был незрячим.

— Нет-нет, мадемуазель! Как вы могли подумать, что ваша музыка могла хоть кому-то потревожить? Я наслаждался каждым звуком! Давно уже я не слышал такой тонкой и проникновенной игры.

Я смутилась и не нашлась, что сказать, поэтому он продолжил:

— Если мое присутствие вам неприятно, то я немедленно удалюсь. Но я был бы вам признателен, если бы вы позволили мне продолжить наслаждаться вашей игрой.

Я смутилась еще больше и пролепетала:

— Разумеется, сударь. Если вам угодно, вы можете слушать и дальше.

— Вы музицируете каждый день? — спросил он. — Я слушал вас и вчера. Если это так, то мои прогулки благодаря вашей музыке приобретают особое очарование.

Матушка уже тоже вышла на крыльцо и подключилась к беседе:

— Да, сударь, она старается играть каждый день. Она училась в самой академии Делакруа! А вы, должно быть, недавно прибыли в Тулен? Я прежде не видела вас здесь.

— Именно так, сударыня! — молодой человек поклонился. — Я прибыл только позавчера, — его манеры и простая, но элегантная одежда выдавали в нём дворянина. — Теодор Бризьен к вашим услугам.

— Мадам Легран, — назвалась и матушка. — А это — моя дочь Луиза. Наверно, целью ваших прогулок является источник Святого Николая?

— Вы правы, сударыня! — подтвердил наш новый знакомый. — Мне говорили, он помогает таким немощным, как я, — тут он горько усмехнулся, и мое сердце пронзила жалость.

— О, да! — воскликнула матушка. — Вы приехали именно туда, куда нужно! Я и сама некоторое время назад была больна, но, как видите, вполне поправилась.

Тут она смутилась из-за неуместного слова, сорвавшегося с языка — видеть наш собеседник как раз не мог.

Но он сделал вид, что не заметил ее оплошности.

— Благодарю вас за поддержку, сударыня! Надеюсь, воды источника помогут и мне. Но не смею более злоупотреблять вашим терпением. Если позволите, завтра в это же время я снова буду здесь. И прошу вас распахнуть окна как можно шире.

Он улыбнулся, и я, хоть он и не мог этого видеть, улыбнулась ему в ответ. И впервые за несколько месяцев я улыбалась не только губами, но еще и душой. Мне отчего-то было приятно, что этому совсем постороннему для нас человеку понравилась моя музыка.

Глава 13

С этого дня у меня появился еще один благодарный слушатель. Каждое утро в десять часов он появлялся у нашего дома, садился на лавочку и не двигался с места до тех пор, пока я не переставала играть. Часто матушка спускалась к нему, и тогда они слушали мою игру вместе.

Однажды она пригласила его зайти к нам на чай, но он вежливо отказался, что еще больше укрепило меня в мысли о том, что он — человек благородный и хорошо воспитанный.

В те дни, когда погода выдавалась теплой и солнечной и особенно располагала к прогулкам, мы с матушкой сопровождали месье Бризьена к источнику. В нашем родном городке это непременно стало бы поводом для сплетен, но здесь царили более свободные взгляды. Ни я, ни матушка не находили ничего предосудительного в нашем общении с месье Бризьеном — его здоровье пока не шло на поправку, и нам хотелось его поддержать.

Иногда матушка встречала по дороге кого-то из знакомых и останавливалась поговорить, и тогда мы с месье Теодором продолжали путь вдвоем. Вернее, втроем — потому что его слуга всё время находился от него не далее, чем в нескольких шагах.

Наш новый знакомый был умен и обладал обширными знаниями. И прежде он много путешествовал и умел рассказать об этом так интересно, что я заслушивалась и теряла счет времени. Оказалось, что он потерял зрение совсем недавно и потому мог передать картинки прошлого во всех их красках.

При этом он отнюдь не был болтуном и часто сам задавал вопросы, пытаясь разговорить меня саму. Но, боюсь, рассказчица из меня была неважная — когда отмолчаться было решительно невозможно, я говорила о своей учебе в академии.

Месье Бризьен тоже был керландцем, и однажды он спросил бывала ли я в Алузе. Моей первой мыслью было ответить отрицательно, но я тут же осудила свое желание соврать и сказала правду:

— Я была там однажды, но всего пару дней и почти ничего там не видела.

— О! — почти расстроился он. — Тогда я приглашаю вас когда-нибудь побывать там снова. Поверьте, это — один из красивейших городов мира, и я с удовольствием проведу вас по нему. По одному только Ботаническому саду можно гулять несколько дней, ни разу не вернувшись на одно место. А мост, что соединяет Площадь Согласия и остров Ла-Рош? С него открывается прекрасный вид на главный столичный собор.

Но по этому вопросу я не смогла проявить должный восторг — слишком неприятные воспоминания у меня были связаны с Алузой.

Зато мы с удовольствием говорили о музыке, живописи и литературе. Иногда он называл имена писателей или поэтов, о которых я прежде не слышала, и я старалась запомнить их, что потом поискать их произведения в местной книжной лавке.

Однажды месье Бризьен в привычное мнение не пришел, и я не просто расстроилась, но и испугалась, не случилось ли чего. Я не могла играть и так и сидела у рояля, не видя нот из-за слёз — до тех пор, пока Рикарда не сообщила, что месье Теодор уже сидит на лавочке.

Но я всё равно не смогла прикоснуться к клавишам и вышла на улицу, чтобы узнать причину его опоздания.

Он поприветствовал меня первым — он уже различал звук моих шагов:

— Простите, мадемуазель Луиза, я задержался. И в качестве извинения прошу принять вас небольшой подарок.

Он протянул мне нечто, упакованное в красивую бумагу. Судя по очертаниям, это была книга, и я, взяв ее в руки, замерла в нерешительности. Мне ужасно хотелось развернуть бумагу, но я не была уверена, прилично ли будет, если я сделаю это прямо сейчас. Но месье Бризьен явно ждал именно этого.

Когда я увидела то, что скрывала упаковка, то не смогла сдержать восхищенного возгласа. Это был альбом нот в твердом кожаном переплете с золотым тиснением. Никогда прежде я не держала в руках ничего подобного. Это была настолько красивая и дорогая вещь, что было понятно — он не мог купить ее ни в одном из магазинов Тулена. А это значило, что он заказал ее — либо в столице Канзии, либо в самой Керландии. Заказал специально для меня!

Но это означало и другое — я не могла принять столь дорогой подарок! Это было бы нарушением всех правил приличий.

Он угадал мои сомнения без всяких слов.

— Прошу вас, мадемуазель Луиза, не раньте меня отказом принять его! Поверьте — за этот месяц, что я провел в Тулене, вы подарили мне нечто гораздо более ценное — свое внимание, свою приязнь. Я никогда этого не забуду.

Он говорил так, словно прощался со мной. Я знала, что рано или поздно он уедет из Тулена, но сейчас, услышав его слова, я ощутила боль в сердце.

Сама того не заметив, я так сильно привязалась к нему, что сама мысль, что на следующий день лавочка перед нашим домом окажется пустой, показалась мне невыносимой.

Мне следовало подумать об этом раньше и ограничить наше общение. Разве сложно было предположить, что мое израненное сердце потянется к нему?