Цветок яблони (СИ) - Пехов Алексей Юрьевич - Страница 27

Несколько человек взяли над савьятцем, невесть как попавшим к ним, решившим сражаться на их стороне, шефство.

Мол, не бойся парень. Держись нас. Не лезь вперед. Но и не беги. Страшно только в первую минуту. Помогай другим, и помогут тебе. Мы за тобой присмотрим. А там притрешься.

После первого боя уже никто не смеялся. Вир оказался на острие атаки и врубился в ряды шедших через Броды, неся лишь смерть. Он показал, на что способен.

Когда песок закончился и началась трава, порядком вытоптанная сотнями сапог, ученик Нэ сел. Несколько человек повалились рядом. Кто-то ругался, пытаясь остановить кровь на месте отрубленных пальцев. Кто-то просил воды. Двое обсуждали, что Трик все. Не вернулся.

Вир лег на спину, вытянулся, стал смотреть в небо. Высокое и бесконечное. Такое бывает лишь летом. Оно тоже было прекрасным. Тёплым. Тягучим. С долгими вечерами.

Особенно если забыть о войне.

Вир не так уж и много успел увидеть.

Мир. Каков он?

Большую часть жизни, не такой и длинной, он провел в Пубире. Древнем городе, зажатом между старым морем и невысокими горами. Весь его кругозор ограничивался улицами, переулками, проспектами, каналами, Хлебным рынком, а также заброшенными районами Обезьяньего королевства. Его город. Его воздух. Его кровь.

До того как Нэ отправила его, молодой человек и не думал, что покинет родной и привычный лабиринт воров, шлюх, ушлых торговцев, стариков, кукольников, нищих, мошенников и беспризорных детей. Но обстоятельства сложились иначе, пришлось пересечь море, оказаться в Треттини и через западные равнины, а после горную цепь приехать в Риону.

Мир велик. Он слышал это от Нэ. Тэо рассказывал ему о Туманном лесе, Бренне, Мышиных горах и островах Соланки. Вир надеялся, что рано или поздно увидит все это. Потрогает руками. Вдохнет в себя горячий воздух песков Карифа и ощутит на щеках холодный ветер вересковых пустошей Летоса. После того как он долгие часы провел на вершине башни, звоня в колокольчик, его стало тянуть в далекие страны. Дух путешествий, возможно раньше принадлежавший одному из таувинов прошлого, что обучал его, передался и ученику Нэ.

Но пока перед ним было лишь одно из чудес этого мира. Маленькое и для большинства совершенно обычное — Рыжегривая. Сита.

Река, начинавшаяся на ледниках скалистой цепи Горного герцогства, протекала с севера на юг через три государства, проделывая долгий путь, как и её старший брат — Бренн — на востоке материка.

В этом сложном путешествии от снега с вершин самых высоких гор мира до Лазоревого моря Сита вбирала в себя тысячи ручьев и мелких рек, меняясь от узкой порожистой нитки до широкой, неспешной ленты. Настолько широкой, что с южного берега, на котором сейчас находился Вир, городки на северном были едва различимы. Они угадывались лишь по столбам черного дыма, волосами ведьмы уходящего в небо. Собственные города были сожжены ириастцами во время отступления через Рыжегривую.

Как ни искал горный герцог генерального сражения, ему его не дали. Армии уводили из-под удара, не позволяли разбить их по отдельности, собирая всех способных драться на Четырех полях — у Лентра. Поставив все, что имеется, и понадеявшись на удачу.

Теперь Сита оставалась последней естественной преградой, разделявшей армии.

Вир ехал на усталом мерине вдоль обрывистого берега. От Бродов по узкой Рионской дороге, зажатой между каменистых холмов и заболоченных прибрежных лугов, к основному лагерю, куда ежедневно прибывали тысячи людей и который по площади уже догнал столицу Ириасты.

На дороге было постоянное движение. В телегах везли раненых на юг, за лес, подальше от места грядущего сражения. Свежие силы спешили к Бродам, сменяя тех, кто направлялся в лагерь для отдыха. Носились вестовые, вездесущие торговцы пытались впарить свой нехитрый товар всем желающим.

Беженцев, этого бесконечного в прошлые недели потока, что тек с востока и севера на юг и запад, почти не было. Те, кто хотел и смог, уже успели пройти и двинулись дальше, к морю, надеясь уплыть в западные герцогства, в Пубир.

Болотистые луга, не просыхающие даже летом, закончились, а берег поднялся на пятнадцать ярдов над водой, вырос скалистым гребнем. Противоположный, далеко-далеко, был точно таким же — неприступным. Отсюда нельзя спуститься к воде, и сюда нельзя подняться. Нигде на протяжении почти восьмидесяти лиг вниз и вверх по течению.

Единственная возможность — Броды. Наносная песчаная мель, где в самом глубоком месте — лошадям по грудь.

Раньше возле Лентра стояли пять мостов. Но все уничтожены еще во время Войны Гнева и Катаклизма, а попытки построить что-то новое не увенчались успехом. Люди нынешней эпохи не могли строить так же, как в прежние. Единственный мост, который возвели четыре века назад, был разобран за несколько прошедших недель как раз у Бродов. Но углубить русло уже не успели.

Вир посмотрел на отливающую слабой рыжиной воду, не мутную, удивительно прозрачную для такого цвета. Местные называли Ситу Рыжегривой за её цвет весной и летом.

В ней, подобно подтопленным брёвнам, проплывали разбухшие тела погибших в прошлые дни. Возможно, среди них были те, кто сражался и пал где-то далеко, за десятки лиг вверх по течению.

Река отправляла трупы в последний путь. Долгий, бесконечный, до моря. Мёртвых было немного. Редкие несчастные, кто в момент смерти оказался без брони. Большинство осталось на дне на корм рыбам и ракам. Вир следил за проплывающими с некоторой долей сожаления, не желая думать, под чьими знаменами они бились.

Велика ли разница теперь? Когда их души ушли на ту сторону?

Те, кого несла Сита, плыли к большому скалистому полуострову Сердца. Там, давным-давно, в другую эпоху, был построен Лентр, великая Южная твердыня, брат-близнец куда более мелких замков Белого пламени, что создали вдоль границы Пустыни, далеко на востоке.

По мнению Вира, перед ним был самый странный и неуютный город из тех немногих, что он видел. Не зря столицу Ириасты называли твердыней.

Это был серый, выглядящий совершенно недружелюбно куб, видимый за много часов до того, как в его сплошных частях становилось возможно различить массивные неприступные стены высотой в сорок с лишним ярдов и рогатые башни.

Размерами город был меньше Рионы, раскинутой по множеству холмов, вытянутой вдоль побережья и Пьины, но вполне сравним с Пубиром. То есть очень немаленьким. Вир был лишь в пригородах, выросших точно лесные грибы у подножия циклопических оборонительных укреплений, но никогда — в самой столице. И полагал, что там, внутри, город выглядит так же отталкивающе и неуютно, как снаружи. Иначе и быть не может. Когда ты живешь в кольце стен подобной высоты, то получаешь кроме надежной защиты еще и отсутствие солнца. С утра и до позднего вечера.

Он сказал об этом при Дэйте, а мастер Винчецио Рилли, капитан наемного отряда «Виноградных шершней», услышав слова мальчишки, вытащил из кармана зубочистку и прежде, чем сунуть её в зубы, хохотнул:

— Если доведется пройти через Улитку, тебя ждет сюрприз, парень. В городе все залито солнечным светом, словно в чистом поле. Как? Спроси чего полегче. Фокусы волшебников. Не зря же в Лентр испокон веков не может попасть никакая тьма. Слишком много света.

Вир смотрел на неуютные стены и не мог в это поверить.

«Интересно, что бы про это сказала Бланка?» — подумал ученик Нэ.

Он скучал. И волновался о ней. Из Рионы не приходило никаких новостей...

Военный лагерь можно было ощутить задолго до того, как он появлялся во всем своем «великолепии». Запах тысяч людей и животных. И не самый лучший. А также горьковатый дым костров, на топливо для которых уходили окрестные леса.

Лагерь — целый город рядом с настоящим городом: с шатрами, землянками, домами окрестных деревень, стойлами для лошадей, загонами для скотины, кузницами, мастеровыми, тысячами людей — гомонил, дышал, кричал, смеялся, жил и, разумеется, умирал. Люди умирали здесь каждый день. От ран, усталости, старости, болезней и внезапной смертью. Все как в обычном городе.