Алая нить судьбы (СИ) - Лин Айлин - Страница 19

— Кар! Кар! — ответили ей и послышались хлопки крыльев удаляющейся птицы.

— Вот и поговорили, — зевнула Ира, окончательно засыпая. И в этот раз ей не снились тревожные сны, впервые за дни пребывания в новом мире.

Сошка, ввалившийся в каморку, добудиться Эля не смог, хотя несколько секунд настойчиво тряс того за плечо: так ему хотелось поделиться своими впечатлениями от выступления друга. Но Элька только всхрапнул тонко и отвернулся к стене.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Конюх беззлобно пожал плечами, и завалился в свой угол. Откуда минутой позже раздался заливистый храп.

И никто из них так и не заметил вернувшуюся чёрную птицу, которая села на оконный выступ, и посмотрела с несвойственным пернатым умом на сладко спавшую Ирину.

Пробуждение было самым приятным из всех предыдущих. Ирина сладко потянулась, и с хэканьем вскочила на ноги. Сошки уже не было, но Ирина привыкла: сосед всегда вставал ни свет ни заря, зачем он это делал — оставалось для неё тайной.

— Кра! — поприветствовал её новая знакомая, которую Ирина заметила краем глаза.

Птица стояла неподалёку от нее рядом с кучкой чего-то круглого и блестящего.

— Ну-ка, ну-ка, — пробормотала Ира, опускаясь на колени и медленно подползая к вороне, — я ничего тебе не сделаю, — приговаривала она, протягивая руку к монеткам.

Птица никак не отреагировала на её действия, гордо отвернулась, взмахнула крыльями, и взлетела на потолочную балку. И уже оттуда сверлила Ирину пристальным взглядом.

Ира, перестав обращать внимания на ворону, ловко подхватила с пола принесённые птицей деньги.

— Медьки, — задумчиво сказала она с совершенно другой интонацией, и посмотрела на разумную птицу, с гораздо большим интересом, — вот значит как. Магический мир, значит и животные магические?

Но ворона никак не отреагировала, замерев на балке изваянием.

— Мне нужно идти, — улыбнулась ей Ирина, — спасибо за помощь! — махнув птице рукой, девушка вышла из каморки. Её ждал завтрак, а после работа в конюшне.

Не успела Ира присесть за стол на кухне, как дверь из общего зала распахнулась и в помещение важно вошёл сам тер Гарри.

— Элька, подь ко мне, поговорить надобно, — и вышел на кухонное крыльцо.

Ирина пожала плечами, обменялась недоумёнными взглядами с Сошкой и поспешила к хозяину таверны.

— Дверь плотней прикрой, — тут же распорядился тер Гарри, даже не обернувшись.— Значит так, твоё вчерашнее выступление сильно понравилось шелье Гастону Палони. Он зовёт тебя в конце недели к себе на званый ужин в качестве менестреля. Передал тебе эту серебрушку. Мой тебе совет: прикупи на неё нормальной одежды, обувку смени, — он опустил взгляд и со значением посмотрел на дырявые лапти барда, — ты должен выглядеть подобающе, не посрами меня! — и грозно нахмурился, чтобы юнец впечатлился. Ирина сделала вид, что достаточно прониклась и быстро-быстро закивала.

— Вот и молодец. Роса отдала мне вчерашний заработок. Половину я оставил себе за пользование альпаз-камнем. Десять медек твои, отдал их Росе, можешь у неё забрать.

Ирина «благодарно» кивнула, а сама стиснула зубы, чтобы не зарычать от досады: вчера было гораздо больше двадцати медек. И ещё была серебрушка от наёмника. Вот же гад этот тер Гарри.

Хозяин давно ушёл, а Ирина смотрела на синее утреннее небо и думала, что в любом мире вот такие люди никогда не переведутся.

Утром, когда только-только рассвело, дети проснулись сами и разбудили Егора, которому казалось, что он только прикорнул. Всю ночь он пробегал, почесывая себя во всех местах обо все выступающие поверхности — даже по полу елозил спиной и ногами: зудело все: спина, руки, ноги, голова и грудь. Это была ужасная кара за чрезмерное использование лупунки. Никакие обтирания, притирания и обмазывание жиром не спасали. Егору казалось, что чесались даже зубы и кости. Голову он тоже нещадно расчесывал зелеными ногтями, ужасаясь их виду.

И вот как только зуд начал стихать, и он провалился в долгожданный сон, как тут же его и разбудили.

Дети нервничали — это была их первая работа за плату, за настоящие деньги, и они не знали за что хвататься.

Перво-наперво Егор отправил их умываться, а сам принялся разогревать завтрак. От богатого ужина осталось еще и на утро, и он посетовал, что приготовил больше, чем положено. Все-таки к завтраку следует подавать свежие блюда. Но весь день провозившись с мазями и лупункой, а затем пережив приход портнихи и ее болтливый не в меру язык, он думал совсем о другом, готовя сытную кашу с поджаркой. Он старался теперь побольше кормить детей мясными продуктами, потому что оголодавшие подростки не выглядели на свои тринадцать лет от постоянного недоедания. И даже если бы маг не говорил о спасении рода, а только о возвращении роду магии, Егор все равно не смог бы оставить этих детей в таком ужасном состоянии.

К утру зелень с кожи сошла, оставив слабое, бледно-салатовое, едва видимое глазу напоминание, как нельзя поступать с лупункой, и что жадность наказуема. Возвращение телесного цвета кожи было просто настоящим подарком, потому как Егор, не зная, когда сойдет эта трижды гадская зелень, уже планировал послать с утра в лавку Элис за отбеливающей мазью. Что ж, лишние траты не понадобились. И, кстати, кожа снова сморщилась, проявив ушедшие было морщины. Конечно, не так, как было до применения чудо-лупунки, но на вид ей теперь было как раз те самые зрелые пятьдесят, что и значились по рождению. Вид Мерил приобрела моложавый, а не молодой, видимо одного сеанса даже для такой волшебной травы было недостаточно.

Егор, проводя утреннее омовение, удивлялся происходящими с телом постоянными колебаниями и переменами — то в старуху, то в молодуху, то зелень, то почесухи… И искренне радовался, что не выросло ничего нового. Рога бы ему точно не пошли.

Вчера, заставляя детей носить на голове книгу, ходить степенно и плавно, держа осанку, он добился от них определенных успехов, и в процессе тренировки они рассказывали азы принятых у аристократической прослойки правил поведения, которые практически не разнились с теми, что были на Земле в средние века. Упражнение давалось им легко — видимо, тетушка строго следила за тем, чтобы даже в такой обстановке вырастить из детей настоящих рафа и леди.

Егор был спокоен как танк: зеленца сошла, тело не болело, учить детей лавочника всегда найдётся чему, и его спокойствие постепенно передалось нервничающим детям.

***

— Раф Жан, леди Элис, какое самое главное правило на сегодняшний день? — Егор остановился перед большим каменным крыльцом у дома семейства Булаже и поправил шляпку, в ожидании ответа глядя на подростков.

— Молчать, улыбаться, ходить медленно и степенно. Заговаривать только с вашего позволения, тетушка, — тут же выдала болтушка Элис, а Жан только склонил голову, почтительно соглашаясь со сказанным сестрой.

Их уже ждали. Тер Булаже громогласно созвал всю семью в той комнате, где они пили чай, с богато сервированным к завтраку длинным столом.

— Прошу к столу, — слегка поклонившись и радушно проведя рукой, тер Булаже добродушно улыбнулся.

Дети за спиной леди Мерил стояли не шелохнувшись, в отличие от выводка лавочника. Зная от Элис о том, что супруга его почила пять лет назад, было неудивительно, что этот выводок был неорганизован, несмотря на няню, пытавшуюся как-то упорядочить это броуновское движение.

Егор пересчитал по головам — шестеро. Старших — Маккея и Элизу он уже знал визуально. Лица подростков были совершенно рязанского разлива: простые, румяные, здоровые, в отличие от бледных недоедающих аристократов.

«Ну ничего. Это мы исправим. По крайней мере, голодными они уже не будут. А там и остальное решим»

Глядя как четверо мелких — два мальчика лет десяти и две девочки лет семи — толкаясь и смеясь несутся к столу, и только Маккей и Элиза почтительно замерли у стены, дожидаясь реакции прибывшего высокородного семейства, и во все глаза пялясь на знать вблизи, Егор подумал, что справится. Фронт работы тут большой — что внешний вид, что ему, как стилисту с опытом будет легко подкорректировать, что питание и физическая нагрузка, с которыми он тоже знаком не понаслышке. А вот манерами их пусть муштруют младшие дю Лейн ван Аньерские. Мельком взглянув на «родственников», он убедился, что дети успокоились, невзирая на шум, беготню, крики и кавардак, и чувствуют себя уверенно.