Алая нить судьбы (СИ) - Лин Айлин - Страница 17

За ближайшим к «сцене» столом сидело пятеро мужчин, косая сажень в плечах, и с внушительными кулаками. Одеты они были в кожаные жилетки и тёмные штаны-шаровары. Наёмники. Как закончилась песня, самый грозный из них отёр скупую мужскую слезу и громогласным голосом в притихшей таверне объявил:

— Малец, за то, что тронул мою душу, заставил вспомнить родину, лови награду! — и кинул в сторону Ирины целую серебряную монетку. Ира, вскочив со стула, ловко её поймала. С искренней благодарностью склонила голову.

Тут же гости отмерли и грохнули овации, в сторону помоста посыпались медьки от самых щедрых посетителей.

— Талантливый малец, — сказал шелье Гастон Палони, делая большой глоток из кружки, — он заслужил выступать в домах аристократов! Передай ему от меня серебрушку, — вдруг вынул он монетку и передвинул к теру Гарри, сам не понимая, почему настолько расщедрился из-за каких-то песенок тощего барда.

— Обязательно передам! — поклонился Гарри, пряча деньгу за пазуху, сам в этот момент думая, совсем о другом.

— Представление закончилось, я правильно понимаю? — тем временем продолжал говорить шелье Полони, — можем пойти обговорить наши дела?

Тер Гарри низко поклонившись, ответил:

— Да, шелье Гастон, пройдёмте в кабинет.

Ирина, откланявшись, подала знак Ясеню, чтобы тот опустил корзину с альпазом. И пока гости обсуждали новые для них песни, быстро подобрала все монетки со сцены и вокруг, шустро юркнула в дверь кухни. Кажись, вечер получился более, чем удачным, с удовольствием подумала Ира, прижимая деньги к груди.

Прим. автора:

*«Берёзы» (известная также как «Отчего так в России берёзы шумят?») — песня российской группы Любэ на музыку Игоря Матвиенко.

Дети с таким изумлением пялились на «тетушку», что Егор, почуяв неладное, молча развернулся и пошел в «свою» комнату к трюмо, даже не зная, чего ожидать.

Солнечный свет из окна падал прямо на него, неподвижно замершего перед зеркалом. Он тоже уставился на свое отражение, невольно копируя ошарашенное выражение лиц детей. Не старушка, нет. Женщина лет пятидесяти, с гордым разворотом плеч, молодой сияющей кожей, тонким носом и удивленным выражением глаз испуганно таращилась на него в ответ. Почему-то вместо привычного неприятия своего нового вида, Егор подумал так, будто был у себя на работе в барбершопе: «Стрижечку каре, чтобы подчеркнуть скулы, челку отстричь чуть ниже бровей, уложить волнами, профилировать у корней, приподнять макушку и дамочку можно даже на свидание отправлять».

Потом спохватился и подошел ближе, наклонился к мутному стеклу, разглядывая привлекательное, как оказалось, лицо, явно аристократического типа. Не сравнить с круглым носом-картошкой лавочника, который явно был моложе. Порода явно выделялась и прослеживалась, что у «тетушки», что у детей.

Жан и Элис снова выглядывали из-за двери, боязливо оглядывая «тетушку», как при появлении Егора в этом мире.

Он подмигнул им и снова склонился к зеркалу, недоумевая — что-то не то показалось ему в отражении. И точно — кожа на лице, шее, в вырезе блузы и открытых участках рук начинала зеленеть. Светло-салатовый отлив проступал по всей коже, иногда даже пятнами — видимо там, где он наляпал зелья больше.

— А вот и побочный эффект, — просипел, пугаясь, Егор. — Хоть бы еще хвост и рога не проклюнулись…

Он повернулся к детям, потому что дальше смотреть на происходящие с ним изменения было попросту страшно и надо было успокаивать вверенных в его руки отроков:

— Ну что, дорогие мои, это все еще я, ваша тетушка…

… Чарли, из Бразилии, где много-много диких обезьян, — чуть не вырвалось у него по привычке. Но он чудом сдержался.

— … только немножко зеленее, чем обычно. Всего лишь побочный эффект от лечения лупункой. И если вы вздумаете использовать ее не по назначению — видите, как я сильно помолодела? — то вы вообще превратитесь в пятилетних младенцев.

Подростки взвизгнули и даже чуть присели от ужаса, представив себя в этом нелепом возрасте.

— Зелененьких! — наставительно добавил Егор, мельком взглянув на себя в зеркало и отметил, что бледная зелень салатовых листочков налилась чуть более яркой зеленцой.

«Не забыть бы узнать, сколько мне теперь лет» — мелькнула и пропала мысль, потому что время безвозвратно утекало песком сквозь пальцы, и надо было срочно обрабатывать ценный ингредиент, который мог принести им много-много денег — если с умом применить этот сок — и избавить в будущем лично его от болей в спине и суставах.

— Вперед, мои дорогие! Несите все горшки с улицы в кухню — это сделаешь ты, Элис, а ты, Жан, натаскай в корыто воды. Ее нам потребуется много. И давайте побыстрее, пока лупунка не пожухла и не испортилась. А пока вы будете исполнять мою просьбу, я приготовлю нам поесть.

Дети забегали, радуясь скорому завтраку, тут-то и выяснилось сразу же несколько вещей: во-первых, у них имелся рядом с домом ледник, куда можно будет поставить на хранение половину выдавленного сока и кашицу, в которую Егор хотел переработать на мясорубке сами листья растения, и второе — мясорубки у них в хозяйстве не водилось.

Пока сковорода разогревалась на печи, он отбивал деревянной скалкой мясо на отбивные — детей надо было порадовать сытной пищей, раз уж он согласился на место учительницы у Булаже. У них начнут копиться деньги, плюс бесплатное трехразовое питание -это просто прекрасный старт для начального капитала и чудесная возможность не замерзнуть зимой.

Молодые раф и леди справились с работой быстро и, расчистив край стола, принялись под руководством Егора нарезать салат из овощей. Поставив на плиту вместо сковороды чайник, Егор быстро и привычно накрыл на стол, сделав прием пищи праздничным, и позволил детям не торопиться, тщательно пережевывая еду, но они все равно смели завтрак со скоростью мощных пылесосов. Если бы не ждущая своего часа лупунка, он бы побаловал подопечных блинчиками или оладушками, либо лепешками — нужные продукты теперь у них были. Но время не ждало.

Около двух часов он провозился с детьми, вначале отжимая с помощью рук, как самый сильный, сок из стебля, затем выжатый стебель разрезали вдоль, и Жан выдавливал ножом оставшуюся жидкость, соскабливал мякоть и перекладывал ее в тряпицу, затем отжимая и выкручивая позеленевшую тряпочку до последней капли сока, в отдельный горшок.

Первый отжим Егор собирал в глиняный горшок отдельно, предполагая, что в глиняной посуде, по идее, сок храниться должен дольше. Второй отжим, который выдавливал Жан, шел в другой глиняный горшок, а не в чугунок — туда пойдет жмых. Егор не собирался выбрасывать ничего из добытого волшебного растения, так сказать — безотходное производство. Разбрасываться такими ценными ингредиентами было бы глупо. Если бы еще знать, как их правильно хранить… Поэтому он решил часть поставить на ледник, а вторую часть сока оставить в доме. Как говорится — не попробуешь, не узнаешь.

Элис перемывала лопухи в корыте, встряхивала их, затем обтирала чистой тряпицей и выкладывала вначале на лавку, затем и на кровати, когда место на лавках закончилось.

Поглядывая на их командную работу, похожую на конвейер, Егор улыбался. Дети не капризничали, работали в охотку, видимо, долгое отсутствие денег и проживание в нищете заставили их хвататься за любой вариант зарабатывания монеток.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Еще два часа ушло у них на то, чтобы мелко нарубить просохшие чистые листья лопухов, измельчив их насколько можно и заполнив все имеющиеся емкости.

В процессе работы Егорка вроде бы как «экзаменовал» рафа и леди, узнавая об этом мире нужную информацию. Элис оказалась прелестной болтушкой, а Жан немного сдержанным и молчаливым. Радовало то, что дети были не глупыми, и довольно образованными для своего возраста — очевидно тетушка Мерил обучила их чему могла.