Авантюрист на поводке (СИ) - Тулинова Лена - Страница 34

Макс думала так долго, что Жерар уже решил: не ответит. Но она сказала:

– Я подумаю. Значит, так, вернёмся к семейке Соврю. Во-первых, Жильбер и Мари-Жанна – это наши первостепенные цели. Но есть и другие. Меня интересует та часть семьи, которая касается девушки: Рузанна с мужем и дочерями, их мужья… Почему они вроде как наособицу, но всё-таки неизменно фигурируют на втором плане?

– Потому что это всё-таки часть семьи? То есть они всё равно фигурируют, но, поскольку они не имели отношения к богатею Венсану Соврю, а являются по сути бедными родственниками, им необходимо быть на виду. Иначе сестра, чего доброго, забудет о милейшей Рузанне и её и без того невезучей семье.

– Почему невезучей? Почему бедные родственники? По ним не скажешь, что бедные! Одних занятий за Мари-Жанной вон сколько! – удивилась Макс.

– Во-первых, они невезучие. У Рузанны две дочки. И ни одной внучки, кроме приёмной. Почему так? Не повезло. Иных причин я не вижу! Что до уроков, которые берёт Мари-Жанны, и это уже во-вторых, то тут явно не столько любовь к искусствам, сколько раздумья о том, чем ей зарабатывать в будущем. Она даже не собиралась рассчитывать на удачное замужество, ведь девушка ещё очень юна и наверняка считала, что с кончиной Флобера её любовная история подошла к концу, а новой может и не случиться.

Макс тяжело вздохнула.

– По-моему, ты преувеличиваешь значение любви в жизни людей, Жерар.

– По-моему, ты его преуменьшаешь, – в тон ей ответил Мильфей, втайне радуясь, что его назвали по имени не в попытке обольстить ради сведений, а просто так, в беседе. – В общем, воля твоя, а интересней было бы, если б я расспрашивал Мари-Жанну, а ты Жильбера. Тебе легче понять его, чем эту девочку.

– С чего это? Ведь я тоже когда-то была юной и…

Тут Макс как-то очень поспешно осеклась и притихла.

– Не верю. Ты никогда по-настоящему не любила, – покачал головой Жерар. – У тебя были увлечения, может быть, даже страсть, были разочарования – но не любовь.

– Но мне несложно понять!

– К тому же тебе проще будет вытянуть из Жильбера информацию, – с нажимом сказал Жерар, – раз уж даже из меня тебе почти удалось её извлечь.

И покосился на Макс. Ох, как залилась краской! Покраснели и щека, и ушко, и шея, полуоткрытая расстёгнутым пальто. Захотелось добавить ей румянца, пройдясь губами по шее, но за рулём такие штуки небезопасно проворачивать, поэтому Жерар просто додавил до самой мякоти:

– Могу дать совет, как удержать его на расстоянии, но разжечь ещё больше нетерпения, чем во мне. Бесплатный совет от настоящего мошенника и негодяя!

– Не думай, что мне интересно, – сдавленно сказала Макс. – К тому же я из нас двоих главнее: я детектив, а ты напарник, подчинённый, не наоборот! Поэтому говорю: твоя задача будет вытянуть из Жильбера, жив ли на самом деле его сын. Это несложно, даже мужчина справится! А я поговорю с девочкой.

Жерар повёл носом.

– Ладно. Хорошо. Давай, – согласился он. – В конце концов, если не выйдет – поменяемся.

На этот раз в Соврю-мэнор семья опять собралась не полностью.

Мильфей вспомнил список, сделанный Макс в блокноте и окинул поредевшее семейство долгим взором. Да, не было сестры Орабель, Рузанны Гойи, и её мужа. Зато обе дочери Рузанны, Марианна и Мадлен, присутствовали, Мадлен даже с мужем. Мари-Жанна сидела отдельно от всех, заплаканная и бледная, с красным носом. Тайный извращенец Гаспар Соврю восседал в гостиной на диване, не обременённый супругой, а его сын сновал туда-сюда с деловитым видом ребёнка, которому на самом деле просто нечем заняться. Жильбер с женой Кати сидели рядышком, а вот их дочери Армины и ее мужа Жерар не увидел.

И ещё прибыл Константэн – один, без Констанс.

– Доброе утро, мадемуазель детектив, – первым приветствовал её приемный сын Орабель, по старомодному обычаю поцеловав Макс руку. – В прошлый раз не имел возможности вас приветствовать, так что позвольте…

– Не позволю, – убирая руку от его губ, сказала Макс.

– Вы прекрасны в своей суровости, – заметил Константэн, улыбаясь.

Жерар с ним был согласен – детектив оглядывала всех по очереди, поджав губы, и выглядела очень строгой и серьёзной. И красивой! Жильбер поглядывал на Макс как ястреб на мышь, но Мильфей-то знал, что миловидное лицо и мягкие очертания женственной фигуры детектива – только приятная оболочка. А под ней – дерзкий, сильный, с несладким характером человек. Детектив и полицейский. Что ни говори, а полицейские бывшими не бывают!

Вот почему Макс окидывала семейство Соврю таким пристальным и нехорошим взглядом. Для неё они были подозреваемыми если не в преступлении, то в соучастии, ну или на худой конец в иных прегрешениях. Все эти грешки у них были на лице, но ни один Соврю не выглядел отъявленным мерзавцем и негодяем. А при виде Мари-Жанны у Жерара и вовсе сжалось сердце.

Теперь у него не было сомнений: Флобер не просто жив и существует. Он виделся с Мари-Жанной, и эта тайна переполняла девушку. Страх за любимого, беспокойство за бабушку, переживания оттого, что нынче Мари-Жанну никуда не отпустили, и – любовь, любовь, любовь! Это она заставляла заплаканные глаза гореть страстным огнём и делала утончённое, миловидное личико прекрасным, словно на старинной картине.

Жильбер, напротив, ни единым движением лицевых мышц не показывал, что в курсе таких тайн.

Пока Макс вопрошала, нет ли новостей и выслушивала ответы, данные вразнобой, Мильфей тихонько подсел к племянницам мадам Орабель. На небольшом диванчике ему как раз хватило места. Характерно, что обе дамы подвинулись, давая ему место между ними, а не с краю. Безмолвное приглашение было принято с благодарностью, а затем Жерар шёпотом спросил у Марианны Гийо, которая была помладше и посимпатичнее сестры:

– А у вас какие соображения насчёт наследства?

– Какие у меня могут быть соображения? – пожала плечами Марианна. – Мне всё равно, лишь бы с тётей Орабель был порядок. Хоть бы мадемуазель детектив её нашла, раз уж полиция бессильна!

– Как! Ни деньги, ни доля в предприятии «Соврю-минерал», ни недвижимость вас не волнуют? – также шёпотом удивился Жерар.

– Нас волнует Орабель, всех без исключения, – вмешалась в беседу Мадлен Крутон. – Ей семьдесят три года, это не самый преклонный возраст. Успеет ещё переделать своё завещание, как ей будет угодно!

– У меня сложилось впечатление, что не все так бескорыстны, – гнул своё Жерар.

– Впечатления могут быть обманчивы, – фыркнула Марианна. – У меня вот было вчера впечатление, что дочка моей сестры обманщица и притворщица! Вчера вечером заявилась домой как ни в чём не бывало, спрашивала, какие новости. Мама сердилась на неё: звонили все её частные преподаватели, ругались, что девочка не посещает занятий. Мы заперли её в наказание: пусть посидит дома! А она, хитрюга такая, явилась! Видно, плохо заперли.

– Ещё и ревела, когда Брюно сказал, что сегодня не было фото, хотя вчера даже не спросила насчёт Орабель, – поддакнула Мадлен. – Не знала, что моя дочь такая ловкая и хитрая.

Жерар нахмурился. Выходит, что Мари-Жанна раздвоилась? Это могло означать, что метаморфы действительно есть и они затеяли нехорошую игру. Но задать ещё пару наводящих вопросов он не успел. Да и известие, что сегодня фотографии не оказалось на пороге, заставило его вздрогнуть и отвлечься от царапнувшей странности.

– А вы всё проверили? Не завалился ли куда-нибудь конверт с фотографией? – как раз наседала Макс на дворецкого.

Но Брюно лишь качал седой головой.

– Мы уже сто раз проверили, мадемуазель детектив, нет фото! Нет! – огрызнулся Жильбер. – А у вас какие подвижки в деле? Не пора ли уже поднапрячься и найти нашу матушку, пока ничего не случилось?!

Макс оставалась невозмутимой.

– Да, у нас с напарником есть пара версий. В связи с этим позвольте переговорить с ещё несколькими членами семьи?

– Сколько угодно, только бы эти разговоры к чему-нибудь привели, – заломив руки, сказала Кати Соврю.