Дело о нападении на славных рыцарей Римара и Феррата (СИ) - Куницына Лариса - Страница 15

Марк потёр лоб, думая, чем заняться, и вспомнил о письме, найденном у Фрелона. Достав его, он положил листок перед собой и старательно разгладил его. Ещё раз прочитав текст, написанный ровным, словно ученическим почерком, он вздохнул. На первый взгляд получить какую-либо дополнительную информацию из этого послания было сложно. Оно было каким-то безликим и написано весьма лаконично. В нём предписывалось господину Шеро немедленно отправиться в Сен-Марко, где выследить и убить известных ему господ Римара и Феррата, после чего немедленно покинуть город, вернуться в Кантен и получить вторую часть платы за работу. Марк понимал, что из-за усталости упускает что-то важное, потому обернулся к секретарю, всё также терпеливо стоявшему возле стола.

— Взгляните на это письмо, Монсо, — произнёс он. — Что вы об этом скажете?

Тот тут же взял листок в руки и пробежал его глазами.

— Тут написано, что оно должно быть уничтожено, — озабоченно заметил он.

Марк мрачно усмехнулся и указал ему на кресло по другую сторону стола.

— Наивно надеяться, что наёмный убийца, как правило, лишённый каких-либо принципов, уничтожит улику, которую при случае можно использовать для шантажа.

Монсо сел и, положив письмо на стол, снова склонился над ним.

— Послание написано грамотно, обороты речи свидетельствуют о том, что составивший его человек привык писать письма и официальные документы. Я полагаю, что оно написано под диктовку другим лицом.

— Вот как? — на лице барона, наконец, появился интерес. — Из чего вы делаете такой вывод?

— Почерк совершенно не соответствует тексту. Я сказал бы, что его писал очень молодой человек, старательный и получивший хорошее образование, но пока не опытный. Почерку не хватает беглости. Хотя… может быть, дело в том, что это — не родной для него язык. Обратите внимание на начертание букв «a» и «d». Они в некоторых местах написаны подобно греческой букве «α». Вряд ли это потому, что писавший чаще использует мёртвый язык, который знают лишь жрецы и книжники. Скорее всего, начертание букв с налагающимися штрихами ему непривычно.

— Вы о том, что в энхилдере куда больше пересекающихся штрихов, чем налагающихся? — прищурился Марк. — То есть вы полагаете, что писал алкорец?

— Да, и, скорее всего, молодой, хотя возможно, это была женщина. Тогда она из хорошей семьи, прилежная и получила достойное домашнее образование.

— Ну-ка, дайте! — Марк забрал у него письмо и поднёс к лицу, потом потёр его пальцем. — Да, бумага дорогая и от неё пахнет духами. Совсем чуть-чуть, наверно аромат попал на лист с рук и уже почти выветрился, — он какое-то время рассматривал написанный текст. — Похоже, вы правы, письмо составлено чётко и лаконично, все обороты правильные и, я бы сказал, казённые, а почерк такой, словно буквы списывали с прописей. Значит, за этим письмом стоят двое: весьма грамотный землянин, работой которого является составление официальных документов, книжник, писарь или секретарь, как вы, и дама, молодая, судя по духам довольно приятной наружности, с хорошим вкусом, получившая приличное образование, она алкорка, но хорошо владеет и нашим языком. Всё верно?

— Да, ещё я скажу вам, что, по моему мнению, мужчина обладает терпением, поскольку он диктовал медленно, чтоб его подопечная успевала выписывать буквы. Я не заметил спешки при письме. При этом он не терял нить своих мыслей. Дама же старательна и целеустремлённа. Она не допустила ни одной орфографической ошибки и при этом выдержала правильный стиль написания на протяжении всего текста.

— Это именно те качества, которыми обычно обладают хорошие шпионы, — вздохнул Марк, откинувшись на спинку кресла. — К тому же следует отметить, что мужчина очень осторожен, коль не захотел демонстрировать Шеро свой собственный почерк, чего не скажешь о женщине. Она или поверила в то, что этот разбойник уничтожит письмо, что было бы странно, или просто отчаянно смела. А значит, ею движет какая-то страсть, которая притупляет осторожность. Что это за страсть? Отвага и патриотизм или ненависть и жажда мести? Мести кому? Римару или Феррату, или самому Беренгару? Или, может, королю?.. Хотя, возможно, она просто находится в полном подчинении этого мужчины, а он не слишком ею дорожит. Что ж, Монсо, вы очень помогли мне. Без вас я вряд ли заметил бы эти нюансы и сделал такие выводы. Идите спать, уже поздно.

— Может, я могу ещё чем-то помочь вам, ваша светлость?

— Разве что уберите это письмо в сейф, и отправляйтесь к себе. Я поужинаю и тоже пойду спать. У меня завтра, похоже, будет нелёгкий день.

Монсо выполнил его распоряжение и, тщательно заперев сейф, удалился, а Марк, поужинав, отправился в гостевую спальню и, стащив с себя камзол и сапоги, улёгся поверх покрывала на кровать и вскоре уснул.

Утром его разбудил яркий свет, пробившийся между гардинами на окне. Какое-то время он лежал, глядя в дубовый, расчерченный массивными балками потолок, затем дверь приоткрылась, и в щёлке показалось лицо Эдама.

— Вот вы где! — воскликнул он, распахивая дверь и входя. — Вас не было в вашей спальне, и я уж думал, что вы куда-то уехали без нас.

Он прошёл к окну и решительно раздвинул гардины. Марк поморщился и невольно прикрыл глаза рукой от яркого света.

— Что тебе до того, в какой постели я сплю? — проворчал он, приподнявшись, и спустил ноги на пол.

— Вы не выспались или вас так беспокоит то дело? Почему я спрашиваю? Ваше настроение имеет прямое отношение к тому, как я проведу этот день. Если вы рычите на меня, я грущу, а если в благодушном настроении, то я вполне доволен жизнью.

— Тогда начинай грустить.

— Так я и думал. Стол к завтраку накрыт, новостей из Серой башни нет. Я почищу ваши сапоги, другие сейчас принесёт Шарль, вместе с камзолом. Если вас не устроит его выбор вашего наряда на сей скорбный день, то пусть тоже немного погрустит.

И подхватив с пола сапоги и брошенный рядом камзол, оруженосец вышел из спальни.

— Наглый щенок, — пробормотал ему вслед барон.

Умывшись и позавтракав, он зашёл в кабинет, чтоб просмотреть подготовленные секретарём письма. В проёме двери на какой-то момент появилась Мадлен, но затем, ответив понимающей улыбкой на его мрачный взгляд, исчезла. В письмах не было ничего интересного: отчёт управляющего из имения с пространным обоснованием необходимости оплатить ремонт мельницы и очистку пруда в парке, несколько приглашений от знакомых на пиры и обеды и длинное сочинение Фонтейна, который, похоже, окончательно отупел от деревенской скуки в своём поместье и обилия хозяйственных забот, и находил утешение в том, что подробно расписывал свои злоключения на новом поприще. Велев Монсо подготовить ответы на письма, Марк решил, что ему пора на службу. Отправив оруженосцев в конюшню, он сам спустился в холл, и увидел что-то белое шевелящееся у входа. Маленький пушистый зверёк жалобно повизгивал, скрёб когтями дверь и норовил просунуть свой узкий нос между плотно сомкнутыми створками.

— Ну, что случилось? — спросил Марк и, подойдя, взял его на руки.

Щенок завертелся, звонко тявкая.

— Кто-то там за дверями? — спросил его Марк и, отворив дверь, вышел на крыльцо.

Там никого не оказалось, хотя площадь была заполнена народом. Торговцы уже открыли свои лавки, и возле них толпились покупатели. Осмотревшись, Марк не увидел ничего подозрительного, но в следующий момент вздрогнул от боли и разжал руки. Щенок вывернулся, прыгнул на крыльцо и помчался вниз по ступеням. Только в следующий момент, взглянув на окровавленный палец, Марк понял, что зверёныш укусил его и теперь бежал туда, где суетились пришедшие с утра на рынок кухарки и приказчики. Он бросился за ним, опасаясь, что столь нежно любимого Валентином щенка просто растопчут в этой толчее. Он расталкивал попадавшихся ему на пути зевак, и те даже не смели возмущаться, увидев высокого богато одетого мужчину с мечом на перевязи.

Пробираясь сквозь шумную толпу мимо прилавков, заполненных товаром, он едва успевал рассмотреть впереди мелькающий среди чьих-то юбок и сапог белый хвостик. Зверёк ловко лавировал в толпе, явно куда-то направляясь. Наконец он выскочил в широкий проход между рядами и возбуждённо повизгивая замер возле красивого резного портшеза, стоявшего на булыжной мостовой. Марк как раз успел выбраться из толпы, чтоб увидеть, как дверца портшеза отворилась, и зверёк запрыгнул внутрь. Ещё он разглядел пышную голубую юбку из переливчатого атласа, а потом на мгновение встретился взглядом с холодными бирюзовыми глазами баронессы де Флери. Дверца закрылась, дюжие носильщики взялись за поручни и подняли портшез, который подобно кораблю поплыл по людскому морю в сторону Королевской улицы.