Сложные оборотни госпожи Дарианы (СИ) - Варварова Наталья - Страница 14

— Маркус, я…

— Тссс, я все понимаю правильно. Давай скажу сам, чтобы не утруждать вас, моя принцесса, — он тихонько засмеялся, хотя мне стоило неимоверных усилий, чтобы не закричать, потому что он продолжал терзать соски, если не зубами, то пальцами. — Волколюди не знают стыда, секс между ними ничего не значит. Сейчас мы будем любить друг друга как люди, но это тоже не считается. Причину — ну ты придумаешь завтра. Давай не будем на это отвлекаться. Я знаю свое место. Оно у твоих ног.

Я потрясенно молчала, потому что его руки скользнули ниже и аккуратно гладили меня между бесстыже разведенными бедрами.

— И между ног, — шепнул он и закрыл мой возмущенный писк поцелуями.

Мои бастионы смяты и разрушены, прятаться больше негде. Я один на один с самым сильным волком нашего племени. С любимым, который, на минуточку, убил моего истинного, и утверждал, что сделал бы это снова и снова. Тогда он защитил меня, и я благодарна. А затем предал! Но я Вольфдерлайн, я отвечу и на этот вызов, я..

— Дарриа, ты замерла, как статуя. Но ты же не статуя, мы же оба знаем, что ты раскаленная, как солнце. Мое солнце, только мое…

И вот как с ним сладить? Всегда повторяет одно и то же. Поэт с хвостом.

— Ты видела газеты? — вопил Маркус, выскакивая из ванны в одном полотенце. Он потирал как будто ушибленное запястье. По кафелю вроде не бил, я бы услышала.

Он считал, что его богатырское телосложение — это норма, просто все остальные получились мелковаты. Поэтому игнорировал тот факт, что мое полотенце не могло обернуться вокруг его бедер и служило лишь попоной на ягодицы. Я демонстративно закатила глаза.

Но и наверху не было покоя: вокруг люстры Бен наматывал свои круги протеста. Стрекозел обещал, что непременно нагадит Маркусу на голову, и я уже побегала за ним по комнате. Увещевала, просила, обещала — без толку, Бен повторял, как пластинка, которую заело: не делить им одно пространство, он, стрекозел, вызовет дер Варра на бой.

Я проснулась минут пять назад от того, что Маркус включил воду до упора. До того, как открыть глаза, я вспомнила все, что случилось, и пожалела о том, что утро началось, когда ему и положено. Внезапный конец света меня бы вполне устроил.

Я выпустила Бена, решив, что наказывать его не стану — и так натерпелся. Конечно, фамильяры не были членами семьи в привычном смысле. И то, потому что их владельцы никогда не признавали, какую власть над ними имеет зверюшка. Я отдавала себе отчет, что все случившееся надо объяснить не только себе, но и Бену. Или наоборот. Сначала Бену, потом себе.

Но вместо гневной отповеди Бен телепортивал мне на кровать пачку свежих газет.

— Одна надежда, что этого мерзавца прикончит твой папочка. Рудольф не молод, но он трех таких Маркусов сожрет на обед, — и на ужин не останется ни косточки.

Мне даже не пришлось разворачивать дальше первой полосы: везде мои изображения и заголовки разной степени лояльности. От достаточно нейтральных «Вольфдерлайны не сдаются» или «Принцесса ищет принца» до «Кровавая невеста выходит на охоту». Многое зависело от того, насколько далеко от наших границ находилось королевство, выпускавшее газету.

Снятие обета стало главным событием наступившего дня. Какие-то авторы пошли дальше, и напротив моего фото разместили фотографии предполагаемых женихов из разных королевств и княжеств Белогорья. Вестник Объединенных земель, который фактически выходил на средства отца, поставил на первую полосу молоденькую меня и Маркуса двухсотлетней давности.

При виде этого фото я чуть не расплакалась. На этом балу его родители и мой отец наконец позволили нам познакомиться. До этого они делали все возможное, чтобы мы не пересекались, справедливо полагая, что от этой первой встречи все стороны будут ожидать слишком многого. Кто знает, может, стоило подержать нас по отдельности еще лет пятьдесят и результат был бы совсем другим.

— Это все происки твоего папаши. Я сегодня же объявлю о нашей помолвке. Если появятся другие претенденты, то пускай огненная клятва перенаправит смертника ко мне.

Я пулей выскочила из кровати, не заботясь о том, что еще не оделась.

— Только попробуй, дер Варр. Одно слово — и это будет последний раз, когда ты меня видел, клянусь всеми тремя домами. Я убью или тебя, или себя, или откажусь от крови в своих венах и уйду в лес волком.

Маркус буравил меня пронзительным взглядом, пытаясь сообразить, насколько я серьезна и есть ли у него возможность для маневра.

— Ты обвинял меня в небрежении обязанностями. Так вот она я. Готова продолжать род. Но мужа я буду выбирать. Вы-би-рать. Тебе хорошо слышно? Никаких разговоров про самого сильного альфу и его права. Не смей на меня давить, ты, коврик под ногами охотника. Если я вспомню все свои обиды и предъявлю их на Совете старейшин, неизвестно, что случится дальше. Твоя власть не безгранична.

Я сказала достаточно, чтобы он оскорбился. Поставила под вопрос его авторитет. Но вместо того чтобы приняться все крушить, к чему я, в принципе, была готова, он вдруг пошел на попятную. Как же много людей и волков совершили фатальную ошибку, приняв его за безголового бугая.

Неужели наш «несокрушимый зверь», как его давно окрестили газеты общины, давно перерос роль бойца, которую исполнял при Рудольфе, и тоже превратился в стратега?

Продолжая смотреть на меня, теперь уже как страдалец и потерпевший, он пробурчал:

— Наверное, внизу мне тоже не будут рады? На завтрак не пустишь? — и добавил, скорее для себя, чем для меня. — Но какие обиды? Я за всю свою жизнь не сделал ничего, что могло бы причинить тебе вред, даже опосредованно. Смерть Фредерика, и та…

— Маркус, пожалуйста! Ты принимаешь эти правила?

— Да что это за правила! Ты, как обычно, диктуешь свои условия, и плевать на разум, потому что ты так решила!

— Маркус, еще слово, и я найду способ вернуть все, как было. Или ты не будешь мешать мне завести семью, или… Или ты пожалеешь.

— Господи, Дарриа, я уже жалею. Все время. Я же сказал, что я у твоих ног. Как игрушка, как щенок. Делай, что тебе вздумается. Только не отнимай шанс быть с тобой рядом. Я тоже имею право добиваться твоей руки… Не смотри так… Я буду тише воды, ниже травы. Просто учи меня, как общаться со Стефаном. Я, хоть и дурак, но способный.

Ни за что не поверю, что победы над дер Варром можно добиться так быстро. Поэтому не собираюсь доверять его словам. Он как-то подозрительно долго трет запястье, словно его жжет.

— Я хочу тебя, хочу. Я буду трахать тебя в ванной, на диване в гостиной — он, наверняка, удобный, — и в саду под яблоней. У нас будет по два щенка в год. Ты располнеешь и увеличишься в обхвате в два раза, а я буду трахать тебя в…

— Бен, заткнись немедленно! — заорали мы оба.

— Правду не заткнешь, — истерично вопил стрекозел. — Я вам больше скажу, чего никто не скажет… Я все выложу. Я читаю мысли, как моя бабушка, всю жизнь страдавшая во имя истины… Он ни с кем не может уже лет, ну сколько там прошло после катастрофы.

Последнее Бен добавил уже спокойным тоном. Но Маркусу это всего оказалось достаточно. Он опять влепил кулаком в стену, и собирался было снова…

— А, ну, стой. Мне дорога эта комната. Хватит крушить ее второй день подряд. Уходи. Тебе лучше уйти.

Неожиданно для меня и, скорее всего для себя тоже, Маркус остановился.

— Прости. Я зайду позже. Вернее, увидимся на занятиях. Уйми его, пожалуйста, иначе я сдохну.

Стрекозел взвился выше потолочных светильников. Он жужжал и даже светился. Теперь будет, что рассказать детишкам: как он нокаутировал, а затем прогнал дер Варра Несокрушимого.

Курфюрст выскользнул через окно. Я обхватила себя руками за плечи и согнулась на кровати почти пополам. Он ушел, а мне предстоит завтрак в компании детей. Им, точно, врать нехорошо — знать бы, в чем заключается правда.

За столом Стефан еле ковырял что студень, что любимую свиную рульку. Заставить его взяться за овощной салат я не пыталась. А ведь последние два года были особенно продуктивными. Я не сомневалась, что наступил последний совместный учебный цикл. Потом его ждала общая подготовительная группа, где он легко вышел бы в лидеры.