Роза песков (СИ) - Ром Полина - Страница 22

-- Твое семя будет стерто с этой земли! Твоя старшая жена мертва, твой старший сын подох от стрелы моих воинов, твой младший сын тоже мертв. И мои воины найдут твою дочь и твоего любимчика – Гуруза… И я клянусь, что привезу их казнить на это самое место, где сейчас сдохнет их отец! Сейчас мой старший сын трудится над телом твоей любимой Бахмат. Это ему она нарожает детей! Мои дети и внуки будут править твоим стойбищем! Уже два дня твои стада – это мои стада. Твоя земля – моя земля!

Барджан айнур знал, что умрет прямо здесь и прямо сейчас, но он не желал уходить к предкам, позорясь перед врагами, потому, пусть и безоружным, он мощным рывком стряхнул двух воинов, держащих его за руки, и кинулся на Джана…

Нариз зажмурила глаза… Когда она их открыла, победители складывали какие-то вещи, сундуки и тюки на несколько телег.

Кибитки подпалили, и жирный дым низко стелился по земле в сторону вершины холма, где лежали подростки. Стиснув зубы и стараясь не привлечь внимания, Нариз медленно поползла вниз, по сантиметру подтягивая за собой обмякшее тело Гуруза.

Все эти разборки, хоть и чудовищные, мало что изменили в ее планах. Наоборот, она четко понимала, что сейчас побег для нее – вопрос жизни и смерти. Перебив потомство Барджан айнура, Джан айнур не успокоится, пока не найдет ее и среднего сына врага, Гуруза, так что если раньше ее изредка посещала вялая мысль о том, что можно попытаться и как-то приспособиться к новой жизни, то сейчас она четко понимала – спасти их может только побег. Ведь в отличие от врагов, она даже не знает их в лицо.

Зато для всех людей чужого племени они – желанная добыча.

Глава 15

Люди Джана айнура возились недолго, минут через пятнадцать за холмом раздались крики погонщиков, скрипнули телеги, и постепенно все стихло. Очнувшийся Гуруз лежал как мертвый, не пытаясь встать и что-либо сделать. Нариз с ужасом думала о том, что до города еще долгие километры, а у них нет ни коня, ни воды. Более того, у них практически нет оружия, и им нечем будет себя защитить от зверей.

Она сидела рядом с неподвижным младшим братом, держала его за руку и мягко разминала пальцы – просто так, потому что ей было прекрасно известно, что значит потерять родителей моментально. Она невольно вспоминала свое состояние, когда ехала домой, уже понимая, что на свете уже нет ни мамы, ни папы. Что даже самого места под названием «дом» больше не существует. Больше всего ее пугали сухие глаза Гуруза. Если бы мальчишка заплакал, ему однозначно стало бы легче.

-- Я убью его! - голос был настолько хриплый и скрипучий, что Нариз не сразу поняла, что это говорит Гуруз.

Слабо зашевелившись, он попытался сесть. Нариз подхватила его за плечи, пытаясь помочь, но он резко, даже грубо оттолкнул ее и, с безумием в глазах уставившись ей в лицо, начал бить кулаком по земле, приговаривая:

-- Убью… Убью… Убью…

Прижимая мокрое лицо брата к пропыленной куртке, Нариз думала о том, что мальчишку надо увозить подальше отсюда. Нравится ей это или нет, но бросить его здесь одного она не сможет. Однако прибегать к доводам рассудка и пытаться объяснить Гурузу, что Барджан айнур пожал бурю, которую сам же посеял, было бессмысленно. Это она прекрасно понимала.

Гуруз успокоился, и Нариз аккуратно предложила:

-- Может быть посмотрим, что там?

На всякий случай к вершине холма подползли аккуратно. В ложбинке горели костры, валялись тела рабов и воинов, и сильно полыхала кибитка Ай-Жамы. Судя по высоте пламени -- гореть она будет еще долго -- жирный дым столбом уходил в небо.

Гуруз встал и начал спускаться туда, к месту смерти родителей…

Он прошелся между раскиданных тел, что-то осматривая и собирая. Нариз следила, как он снял с пояса мертвого воина плоскую глиняную баклажку с водой, и прикрепил к своему. Осмотрел уцелевшие стрелы на широком запястье одного из трупов, часть взял, часть небрежно отбросил в сторону.

Следующую баклажку он кинул Нариз, та поймала, неожиданно даже для себя – ловко. И увидев достаточно длинные шнурки на оплетке, сообразила – это для того, чтобы подвязать к поясу. Немного подумав, она пошла вслед за Гурузом, осматривая перевернутые тела.

Содрогаясь от отвращения, наклонилась, и сорвала с шеи одного из покойников довольно широкую золотую цепь. Морщась, сунула ее в боковой нашитый карман – нужно собрать все, что поможет им выжить. Воины отца были небедные люди. К тому времени, как они закончили обход, карман Нариз вздулся от тяжелых ожерелий и браслетов.

Небрежно, но без особой злости Гуруз сплюнул рядом со щуплым телом шамана Сахи. Они возвращались к месту, с которого начали осмотр.

Нариз молча следовала за ним, слабо представляя, что еще можно сделать. Наконец, осмелела и робко спросила:

-- А где…-- голос подвел ее и вместо вопроса раздалось какое-то сипение. Она откашлялась, прикрывая лицо рукавом от дыма, и спросила: -- А где тела отца и Ай-Жамы?

Гуруз глянул на нее почти с удивлением и ткнул пальцев в ту самую, полыхающую кибитку. Остальные уже прогорели и теперь только слабо чадили обломки дерева на тех местах, где они раньше стояли.

-- Почему она до сих пор горит?

-- Так хоронят достойных врагов. Дрова они привезли с собой.

-- Достойных? Ты хочешь сказать, что Джан айнур считал нашего отца достойным врагом?

С какой-то очень взрослой усталостью, Гуруз вздохнул и пояснил:

-- Наш отец давно враждовал с Джаном. Отец был сильнее и богаче. У него было больше сыновей, больше воинов, больше земель. Для Джана вопрос чести -- похоронить отца достойно.

-- Хорошо, -- согласно кивнула головой Нариз, -- достойному врагу достойные похороны. Но он положил рядом с Барджан айнуром тело Ай-Жамы и даже тело Бангыз айнура.

Гуруз все еще не отрывал взгляда от жаркого пламени, но все же ответил:

-- Моя мать сопротивлялась до последнего, она доказала, что достойна сопроводить отца в последний путь. А тело Бангыз айнура, -- он дернул плечами, но все же пояснил, -- его положили рядом, чтобы никто не мог потом опознать. Все же он большой человек, и его, наверное, будут искать.

После этих слов он замолчал, продолжая смотреть на костер.

Время шло. И слезы, бегущие по его щекам, высохли. А огонь все продолжал гореть. Нариз чувствовала беспокойство, потому, взяв брата за руку, она слегка потянула и сказала:

-- Нам надо уходить Гуруз. Они вернутся и будут искать.

Ее давно уже тошнило от смрада, стоящего в воздухе – огонь добрался до тел, и там, внутри костра, что-то вспыхивало и искрило. Гуруз машинально кивнул ей головой, соглашаясь, и они медленно побрели в сторону города.

Шли не торопясь – у обоих не было сил. Хотелось пить, Нариз отвязала одну из двух фляг, висевших на поясе, отхлебнула и вскрикнула и закашлялась – вместо воды в горло хлынула какая-то отвратительная жижа с сивушным вкусом. Гуруз только укоризненно покачал головой и ткнул ей пальцем в другую флягу, висевшую у нее же на поясе -- в ней действительно оказалась вода.

Смыв мерзкий приступ и отдышавшись, Нариз сказала:

-- Давай сделаем небольшой перерыв, я очень устала.

Гуруз как-то машинально кивнул головой и, не особо выбирая место, уселся прямо у дороги. Нариз вытянула гудящие ноги и тихонько заговорила:

-- Я думаю, он не успокоится. И он, и его люди будут искать нас – тебя и меня. Чем быстрее мы найдем караван и уйдем из города, тем целее будем.

Гуруз вспыхнул моментально. Резко повернувшись к сестре, он почти оскалился, когда говорил:

-- Я вызову его на честный бой, он не сможет отказаться!

Сообразив, что клин можно выбить только клином, Нариз засмеялась и сказала:

-- А отцу он дал честный бой?! Я понимаю, что тебе наплевать на свою жизнь и на мою, но погибнуть, как дурак, может любой! А вот вырасти, собрать свое войско и вырезать всю его семью – только умный.