Несовместимые (СИ) - Кострова Валентина - Страница 55

— Тебе есть куда уходить? — иронично спрашивает, усмехается.

Он прав, мне так с ходу идти некуда. Выставит на улицу, дорога прямиком в отель. И это не самый худший вариант, чем понимать, что человек к тебе охладел, и ты ему не интересен.

— В городе полно отелей, гостиниц. Не пропаду.

— Мне всегда нравилась твоя способность делать правильные выводы и принимать верные решения, — застегивает ширинку на черных брюках, вставляет в петлицы черный ремень. Поправляет воротник рубашки, оставив расстегнутыми две верхние пуговицы. — Я тебя не гоню. Ты мне не мешаешь. Можешь подумать, как дальше жить, — встает передо мной.

Отчужденный, с льдинками в глазах, без намека на какое-либо тепло. Ощущение, что все прожитые рядом с ним дни — мираж, сон, который похож на реальность. Не было рядом нежного, любящего Германа, улыбающегося мне не только глазами, но и губами. Я его выдумала. Настоящий Соболь сейчас стоит напротив. Бескомпромиссный, жестокий, идущий по головам всех, кто встречается ему на пути, к своей цели.

— Не жди меня, домой я не вернусь, — как домашнего питомца, треплет по щеке, усмехается.

Я стою в гардеробной, сквозь слезы смотрю на вешалки с одеждой, прислушиваясь к удаляющимся шагам.

Недолго раздумывая, достаю чемоданы. Не швыряю в беспорядке вещи. Спокойно собираю одежду, самую необходимую и практичную. Навряд ли я буду нуждаться в шикарном вечернем платье. Косметика, украшения. Последние можно сдать в ломбард, если вдруг потребуются деньги.

В кабинете, куда без спроса лучше не заходить, на столе обнаруживаю паспорта, карточки, наличку. Это меня подкашивает сильнее, чем наш разговор в гардеробной. Я падаю в его кресло, забираюсь в него с ногами, обнимаю их.

Он все предугадал, правильно рассчитал мою реакцию. Он знал, что я его делить с другой не буду, предпочту уйти. И не удерживал. Более того, спонсировал, своего рода благословлял на самостоятельное плаванье.

Я могла бы долго сидеть и жалеть себя, обливаться слезами, но ситуация от этого бы не изменилась. Сгребаю все со стола, хотелось сначала демонстративно отказаться от карточек и денег, но немного подумав, решаю, что лишнее финансирование мне не помешает. Соболь не обеднеет, а мне нужнее. И чтобы вдруг не нашел, карточки обналичу в ближайшем банкомате. Если рвать всякую связь, так с корнем, не оставляя никаких зацепок. План у меня зреет с той скоростью, с которой я одеваюсь и причесываюсь.

Не останусь в столице. Нет смысла. И не хочу каждый раз вздрагивать, увидев в толпе темноволосую голову или рядом черный джип. В Америку тоже не вижу смысла возвращаться, возможно, позже уеду туда с концами, но сейчас мне хочется тишины и уединения. Желательно возле моря.

Так у меня зреет мысль по поводу отъезда в Крым. Там много маленьких поселков, можно где-то остановиться. Месяц-два мне потребуется прийти в себя, пережить предательство, разочарование и начать думать о будущем.

— Костя, — появляюсь на кухне ближе к девяти. В то самое время, когда Герман кого-то забирает и куда-то везет. И с кем проведет ночь.

Костя резко встает, вскидывает глаза. В них нет удивления, значит, предупрежден и в курсе, что делать дальше. Я сглатываю застрявший ком горечи. Все рассчитал, козлина.

— Я хочу уехать.

— Хорошо. Я вас отвезу, — склоняет голову, отворачиваюсь от помощника.

Видеть его понимающий взгляд выше моих моральных сил.

Два чемодана стоят возле лестницы, ждут своей дальнейшей участи. Откуда-то сбоку появляется Шамиль, именно он их забирает и несет к машине.

Я стараюсь подавить желание оглянуться. Позади меня оставался дом, в котором я была счастлива. В котором я любила и думала, что любят меня.

Когда распахивают заднюю дверку джипа, не выдерживаю и оборачиваюсь. Дом подсвечивается настенными лампами, выглядит мирным и уютным. За минуту перед глазами проносятся все дни моего пребывания в этом месте, начиная с самого своего первого появления несколько лет назад.

Я буду помнить. Все буду помнить. Каждую минуту. Каждое слово. Каждый взгляд. И прикосновение. Можно потерять память, стереть все события, имена, но сердце будет помнить.

Стараюсь максимально вдохнуть в себя этот хвойный воздух, которым будет продолжать дышать Герман. Я научусь дышать урывками. Я буду по-прежнему улыбаться, смеяться. Все будет как прежде, только дышать я буду через раз, пока не закончится этот воздух в легких.

Что может быть лучше моря для истерзанной души и разбитого сердца? Ничего.

Погода радует, теплое солнышко греет, чайки над головой не слишком надоедают. Уехать в Крым — это самое лучшее решение, которое я приняла за последнее время. Более того, чтобы меня не нашли, если вдруг будут искать, я не стала светить свое имя.

Долетела до Симферополя, а там на такси, где никто не требует паспорта, направилась в поселок в самом отдаленном уголке полуострова. Мне удалось снять комнату, где хозяйка мельком взглянула на паспорт, но никуда не записывала данные. Оплата на месяц вперед ее вполне устроила.

Жизнь в поселке к осени стихает, туристы постепенно уезжают в свои города, на пляже все меньше и меньше людей с каждым днем. Каждое утро и вечер я сижу на песке и просто слушаю прибой, смотрю на море и пытаюсь навести порядок в душе, подумать о будущем. Телефона за ненадобностью отключила. Кому надо, напишут мне сообщение в сетях или скинут на электронную почту.

— Привет. Осмелилась тебе взять капучино, — рядом со мной присаживается на плед Лика.

Она снимает вторую комнату в квартире, где проживаю я. Милая девушка, любит поболтать, но чувствует, когда ее общество ненужно. Как и я, работает дистанционно, поэтому постоянно проживает у моря, путешествуя по всему Крыму. Сама она родом из Воронежа. Мы с ней подружились, близкими подругами нас сложно назвать, но хорошими знакомыми - вполне.

— Спасибо, — благодарю улыбкой, забирая стаканчик. Тепло передается пальцам, а потом проникает внутрь. На секунду замираю, ощущая, как другое теплое чувство растекается по всему телу.

— Что ты будешь делать?

Усмехаюсь, подношу стаканчик к губам, отпиваю. Раньше не обращала внимания, какой у капучино сладковатый вкус, сейчас мне кажется, что ничего вкуснее никогда не пила.

— Ничего. Наслаждаться жизнью и радоваться.

— Ты так легко об этом говоришь. Не боишься?

— Нет, — это правда. Я не боюсь. — Я справлюсь.

— Ты смелая. Я бы не решилась.

Украдкой бросаю на Лику задумчивый взгляд, вновь смотрю на море. Не могу сказать, что решимость пришла сразу же, как только увидела две полоски на тесте для беременности. Первым пришел шок. Потом паника. Потом отупение.

Первый порыв был позвонить Герману и сообщить ему о ребенке. Потом я успокоилась, легла спать. После сна почувствовала, как шок ушел, уступив место тихой радости. Потребность звонить человеку, которому я не нужна, отпала. Он ушел из моей жизни, а вместо него в мою жизнь пришел другой человек.

Лика о моем положении узнала случайно. При ней меня утром замутило, а она девушка неглупая, догадалась.

— А отцу будешь сообщать? Или для себя?

Интересно, как бы Герман отреагировал, узнай о моей беременности? Наверное, пришел в ужас, хватался за голову, повторяя, как все не вовремя, не к месту. Сейчас я даже не уверена, что он позволил бы оставить ребенка.

Рука рефлекторно ложится на плоский живот, поглаживаю его незаметно. Все, что ни делается, все к лучшему.

— Ему этот ребенок не нужен. И статус матери-одиночки меня не пугает. У меня есть дистанционная работа, позволяющая работать даже с ребенком на руках. Есть кое-какие сбережения, чтобы снимать квартиру и купить самое необходимое на первое время, — спокойно улыбаюсь. О том, как будет дальше, я еще не задумывалась.

Денег у меня много. Герман не пожадничал. На карточках были огромные суммы. Пришлось несколько раз снимать в разных местах и рассовывать по разным карманам купюры. Часть денег я перевела на свой счет. Конечно, эту операцию отследят. Пусть, не страшно. Налички у меня сейчас хватает.