Бонус в наследство (СИ) - Тулинова Лена - Страница 19

   Та её восторгов не разделяла. Даже скорее наоборот. Она вытерла слёзы, промокнула белоснежным платочком нос и выпрямилась на стуле так, словно классная надзирательница в гимназии застукала её сгорбившейся над книгой.

   – Я не знаю, как зовут этого молодого человека, – сказала горничная высокомерно и в нос. – Не имею привычки знакомиться с водителями, в имени которых нет даже намёка на приставку среднего класса.

   – А откуда вы знаете, что её там нет? – удивилась Рена.

   Ей и в голову не пришло, что она только что проявила прозорливость. Точнее, пришло – после изумлённого возгласа Фредерики:

   – Я в вас не ошиблась! У вас есть способности! Вы спасёте меня от долгового рабства!

   – Да? То есть постараюсь, конечно же, сан Вилена, – заторопилась горничная араны Гедеоны. – Если вы назовёте имя водителя. И номер его мобиля.

   Тут Фредерика смутилась не на шутку. Её милое личико с гладкой матовой кожей вдруг покраснело и покрылось вокруг губ мелкими капельками пота.

   – Он не мог украсть Кики.

   – Я просто спрошу его, не видел ли он, как выбежала собачка, – заверила Рена. – Это называется «опросить свидетеля».

   – Я и правда не знаю, – сказала горничная. – Мне так неловко! Он просил звать его только по имени, Шедди. Ни фамилия, ни номер машины мне неизвестны.

   Рена помнила, как Деми сан Котт на прошлой неделе «дожимал» клиентку, утаивающую полезные для него мелочи из интимной жизни – своей и своего неверного супруга. Он не давал ей опомниться, задавал неудобные вопросы, тонко насмешничал и сбивал женщину с толку. Но бедняжка Фредерика так смутилась! Было бы невежливо спрашивать у неё нескромные вещи. Конечно, на языке вертелись именно нескромные: уж не было ли мимолётной связи между хорошенькой горничной и низкородным водителем? Уж не целовались ли они, чем и вызвали негодование собачки? «Я ни за что не смогу такое спросить!» – подумала девушка. И поняла, что сама тоже покраснела. Но всё-таки ей был нужен этот водитель!

   – Тогда назовите хотя бы лавку, которая занимается поставками, – сказала Рена почти жалобно. – Надо же мне с чего-то начинать!

   – «Бакалейный рынок Диварра плюс», - выпалила Фредерика, по-прежнему смущённая до крайности.

   И всё-таки Рена решилась спросить:

   – Кики защищала вас от водителя, потому что он на вас… напал?

   Горничная покраснела так, что едва ли не задымилась.

   И кивнула.

   Но глаза отвела.

   – Я заплачу задаток, а потом ещё столько же, - прошептала она, - если вы найдёте Кики и ни слова никому не скажете. Ни слова!

   – Конечно-конечно, – закивала Рена.

   Она даже не спросила, какой будет задаток, но тут уж Фредерика поспешно раскрыла свою прелестную красную сумочку, достала кошелёк и отсчитала сразу десяток крупных зелёных банкнот. Сто квадратов! И совершенно честным способом! Рена едва не подпрыгнула от нетерпения.

   – Спасибо вам, – не глядя на неё, сказала Фредерика сан Вилена. – Со мной такое впервые, и я…

   – Погодите-ка, - сказала Рена, и горничная снова полезла в сумочку за кошельком. – Нет-нет, дело не в деньгах! Я хотела ещё спросить вас о Кики! Что она любит?

   – Ооо, она обожает куриную ветчину и варёную индейку. И ещё голубой сыр, но его ей ни в коем случае нельзя давать: она жидко какает, – оживилась Фредерика. - Ещё она любит метёлку из перьев – играет с ней и иногда, если сумеет утащить, то спит рядом с нею.

   Рена отметила про себя, что, едва речь заходила о собаке, как горничная оживлялась. Вопрос в том, любит ли хозяйка свою собаку так же преданно, как обожает её эта горничная? И насколько рассердится, если не найти Кики в срок?

   – Когда возвращается ваша хозяйка? - уточнила Рена.

   – Через неделю, – ответила горничная.

   Она уже успокоилась: пальцы перестали дрожать, лоб – потеть, а щёки побледнели. Рена ещё вспомнила, что Фредерике казалось, что за нею следят. Но решила пока промолчать. Она понаблюдает сама.

   – Ах да, ещё вот что… Если мне понадобится осмотреть место преступления, – сказала Рена, – то не могли бы вы всё-таки дать мне адрес особняка вашей госпожи и найти повод, под которым я могла бы посетить его.

   – Если вы оденетесь более респектабельно и предварительно позвоните дворецкому, представьтесь новой поломойкой. В горничные вас вряд ли примут, а вот мыть посуду или пол позволят, – ответила горничная.

   Рена вспыхнула и мстительно подумала, что непременно скажет в ответ какую-нибудь колкость, но, как назло, ничего не смогла из себя выдавить. Всё-таки это было обидно: она, владелица целого детективного агентства, хозяйка раба – и недостойна даже горничной быть у какой-то там араны! Красавица Фредерика сан Вилена тут же стала куда меньше нравиться ей: вот ведь какая задавака. Чуть только расслабилась и получила надежду, как перестала видеть в Рене опытного сыщика, а видела только плохо одетую и неухоженную девицу. Ужасно неприятно!

   Уходя, Фредерика ненадолго задержалась около картины.

   – Какая потрясающая работа, – сказала она. - Эти оттенки чёрного… И такое демоническое лицо! Я бы не осмелилась повесить такое у себя в комнате. Он бы отовсюду смотрел на меня.

   – Пустяки, - сказала Рена, – мы к нему привыкли как к родному. В конце концов, это просто портрет.

   – Ну да, – со странной интонацией согласилась с нею Фредерика. - Могу я позвонить завтра и узнать, как идёт расследование?

   «За такие деньги вы могли бы звонить трижды в день!» – едва не выпалила Рена.

   Но лишь сдержанно кивнула.

   Девушки на прощание пожали друг другу кончики пальцев. И горничная араны Гедеоны вышла. Рена глянула в окно: оранжевое такси ждало её у решётчатого забора напротив дома. Больше никого подозрительного рядом не было. Ах, где же, где же сан Котт! Как не терпится начать новое дело!

   Судьба, воспользовавшаяся нынче телефонной связью, не могла подать ей сигнал о том, что она меняется, и довольно круто. А не то бы, наверное, дала бы пароходный гудок, возможно, даже не один.

Давно замечено, что ночная жизнь городов отличается от дневной столь же сильно, насколько крупные города отличаются от маленьких, южные страны от северных, а моря – от приусадебных прудов.

   Деми давненько не отлучался из агентства так надолго. Ему приходилось выбираться урывками, с оглядкой: чтобы не привлекать внимание кредитно-долговых инспекторов. Он и забыл, как пахнет вечер после осеннего дождя, и как звучит ночной город, когда смолкает перезвон последнего трамвая и затихает гул фабрик и заводов.

   Здесь, на окраине, дальше рабочих кварталов, где беспорядочно, словно накиданные в кучу папиросные и спичечные коробки, стояли крошечные фанерные домишки, воздух был особенно приятен. К нему примешивались ароматы дыма и жарящихся на углях немудрёных бедняцких лакомств: початков кукурузы, лука и в особенности голубей. Гитарный перебор или девичий смех иногда нарушали тишину.

   Но у Деми в ушах всё стояли те самые песни с пластинки «Уличные танцы Викки Делира». Недаром же ноги вывели его именно сюда, в этот самый квартал на окраине. Здесь, единственный в своём роде, возвышался над хаотичными постройками трёхэтажный старый дом о восемнадцати квартирах. И именно здесь, на площадке под окнами, собралась местная молодёжь. Они уже не были теми босяками, которых помнил Деми по малолетству. Парни в чёрных узких брюках и белых рубашках, девушки в многослойных длинных юбках все давным-давно стали взрослыми и обзавелись семьями. Но вместо них теперь стояли другие. По большей части уже не те счастливые нищие. Нет, здесь теперь ошивались карманники, игроки, обиратели и мелкие сошки, принадлежащие крупным группировкам. Настоящих детей пыли, кто жил лишь музыкой да танцами, ловя на мостовых монетки, брошенными прохожими, тут было немного.

   Но они тоже пришли ждать. Стояли, освещённые двумя большими уличными фонарями, глядя на балкон второго этажа. Как и пятнадцать, двадцать, тридцать лет назад, ещё до появления Деми на свет, они терпеливо ожидали, пока не выйдет старая женщина.