Счастье момента - Штерн Анне - Страница 33

– Вы и не должны никого спасать. И здесь вы быть не должны. Предоставьте это дело полиции.

– А вы почему сюда вернулись? Что надеетесь здесь найти?

Карл не осмелился признаться в том, что сегодня пришел сюда впервые. Когда тело обнаружили, его начальник отправил на место полицейский отряд, которому приказал прочесать берег в поисках каких-нибудь следов. Но они ничего не нашли. Сам Карл в то время не отвечал на телефонные звонки, потому что отсыпался после попойки. Он сказал, что болел, когда на следующий день появился в участке бледным и ему поручили вести дело.

Карл понимал, что дальше так продолжаться не может, но страх снова и снова стискивал ему горло стальными тисками, и спасти его могла только выпивка. В большинство ночей Карлу удавалось держать себя в руках, но иногда желание погрузиться в забвение захлестывало могучей волной, и тогда пути назад уже не было. С тех пор, как он начал копаться в прошлом Риты Шенбрунн, которое было похоже на улей разъяренных ос, становилось только хуже. Ничем хорошим это не закончится. Карл дал себе слово, что больше не прикоснется к этому треклятому дневнику, но вместе с тем понимал, что не сможет его сдержать. Что как полицейский должен сделать все возможное и отыскать правду, какой бы болезненной она ни была.

Он украдкой взглянул на Хульду, которая все еще ждала ответа. «Она была пьяна. Напилась просто в стельку!» – сказала девица с Бюловштрассе. Может, Хульда переживала что-то похожее? Возможно, унаследовала от матери склонность к пьянству. В конце концов, разве не все мы – лишь отпечатки наших предков?

В памяти всплыло изможденное лицо Риты Шенбрунн и ее бескровные губы. Карл быстро выбросил эту картинку из головы и убрал руки с перил. Ему срочно нужна сигаретка. Он вытащил из кармана смятую пачку «Юно», которую почти докурили проститутки, и затянулся.

– Можно и мне одну? – попросила Хульда.

Карлу почудилось, или она вдруг оказалась на несколько сантиметров ближе?

Он протянул Хульде пачку и чирикнул спичками, которые взял у Эгона. Маленький огонек осветил ее лицо. Она закрыла глаза, сделала первую затяжку, и Карл понял, что испытывает к ней желание.

Он прочистил горло и сделал шаг назад.

– Я хочу еще раз осмотреться. Вдруг в прошлый раз мы что-то упустили.

С этими словами он спустился к берегу. Свет от газового фонаря сюда не доходил, поэтому Карл вытащил из кармана фонарик и включил. По спускающемуся к берегу склону заскользил круглый блик, который, к досаде Карла, едва заметно подрагивал. Хульда последовала за ним, не дожидаясь приглашения.

– Что вы ищете?

– Зацепки, которые приведут нас к преступнику.

– Вроде таких? – Хульда сигаретой указала на кусок ткани, валяющийся в зарослях.

Карл подошел поближе и увидел желтую кепку. Такие носят в рабочих районах Берлина. Карл покачал головой и отвернулся, чтобы не пускать дым в лицо Хульде, которая снова оказалась чересчур близко. Можно было подумать, что она нарочно к нему подкрадывается…

– Я ищу письмо, которое Рита получила незадолго до смерти. Проститутки с Бюловштрассе утверждают, что клиент передал Рите какую-то записку. Возможно, именно так он заманил ее сюда.

«Куда только подевались мои благие намерения хранить тайну следствия?» – спрашивал себя Карл. Такое ощущение, что Хульде удалось разговорить и его.

– Вы уверены, что мы ищем мужчину?

Карл растерялся.

– Конечно, это могла быть женщина. Но женщины убивают реже.

Хульда кивнула.

– Женщины знают, сколько сил и самоотверженности требуется, чтобы произвести на свет новую жизнь, и что если уничтожить хоть одну, то все усилия пойдут прахом. Вы же, мужчины, так ничему и не научились. Только и умеете, что воевать да убивать.

Карл фыркнул:

– Какая душещипательная речь! Только женщина могла такую сказать.

Эту девицу, подумал он, хлебом не корми, дай только поучить кого-нибудь жизни. Он почувствовал, как его захлестнуло волна раздражения.

Он резко выдохнул дым, выбросил сигарету, растер ее носком туфли и сказал:

– Что вы делали ночью на Бюловштрассе, да еще и пьяная? Шататься по темным улицам тоже входит в список женских добродетелей? Откуда вы возвращались?

Теперь и Хульда выглядела сердитой.

– А вам-то что? Мои личные дела вас не касаются.

– Ясно, – пробормотал Карл, не понимая, откуда взялась эта внезапная злость, которая разрасталась в груди. Она возникла на ровном месте и пронзала его, словно горячее лезвие. – Могу представить, чем вы занимались в одном из тамошних заведений, – добавил он. – Кому той ночью повезло?

– Оставьте меня в покое, – разозлилась Хульда. Ее лицо вдруг окаменело, словно маска.

Они с Карлом стояли на самом краю берега, почти вплотную. Они были одного роста. Радужки Хульды казались почти прозрачными, подбородок дрожал, будто она вот-вот расплачется. Но она взяла себя в руки, и теперь ее выдавал только слабый блеск в глазах. Губы ее были приоткрыты от негодования, за ними блестел ряд белых зубов. Внезапно Карлу захотелось схватить Хульду за запястья и притянуть к себе. Провести языком по белым зубам и услышать ее низкий голос. Но он заставил себя сдержаться. Страх, что Хульда его отвергнет, был слишком велик.

«Что я творю? – подумал он. – Почему разболтал подробности дела, о которых пока не рассказывал даже Фабрициусу? Почему напрочь забыл о своем профессионализме?» Эта девица может причинить своим любопытством непоправимый вред и взбаламутить воду так, что вся рыба расплывется. А еще она может стать новой жертвой. Карл не понаслышке знал, что ненависть порождает ненависть и что за одним убийством нередко следуют другие. Он должен позаботиться о том, чтобы с Хульдой ничего не случилось.

Что она там говорила? Просила оставить ее в покое?

– С превеликим удовольствием, – наконец отозвался Карл, стараясь вложить в свои слова как можно больше холода, чтобы заглушить печаль и беспокойство. – Ступайте домой. Одна женщина уже бродила здесь одна, и ничем хорошим для нее это не закончилось.

Карл не стал дожидаться ответа, который наверняка уже крутился у Хульды на языке, отвернулся и, демонстрируя величайшее самообладание, широким шагом направился в сторону железнодорожной станции.

Чем больше он злился на себя, тем сильнее сердился на Хульду.

Хульда бродила по улицам уже четверть часа, набираясь храбрости, чтобы войти в кафе «Винтер», порог которого не переступала с тех пор, как Феликс и белокурая девушка отнеслись к ней как к невидимке.

Это случилось неделю назад. Каждый раз, когда Хульда проходила мимо, стулья на солнечной террасе врезались ей во взгляд, как щепки врезаются в плоть, а колышущийся навес маячил на краю зрения, как надоедливое насекомое. Она не осмеливалась войти в кафе, хотя это место и ее тоже! И она не позволит себя выгнать, не откажется от своих привычек просто лишь потому, что Феликс, по-видимому, встретил женщину, которая залатает раны на его сердце, как сам он когда-то латал Хульде проколы на велосипедных колесах.

Поэтому она решила, что пойдет сегодня вечером в кафе «Винтер» и, как обычно, отужинает бутербродами со смальцем. Если обмакнуть бутерброд в теплое какао, то соленое смальце начинает таять, а хлеб пропитывается сладостью… Божественный вкус.

В животе Хульды громко урчало от голода, но по мере приближения к кафе ноги словно наливались свинцом. В последнюю секунду она прошла мимо, зная, что Берт и добрая половина Винтерфельдтплац качают головами, наблюдая за ней.

«Я мечусь, как тигр в клетке», – подумала Хульда и решила, что это уже доходит до абсурда. Она подошла к кафе, глубоко вздохнула и толкнула дверь с такой силой, что стоявшей за ней официантке пришлось отпрыгнуть в сторону.

– Опаньки, госпожа Хульда! – сказала Фрида, цокнув языком. – Я-то думала, вы теперь кормитесь в другом месте.

Ее острый язычок всегда действовал Хульде на нервы. Закусив губу, она проглотила резкость, которая только бы подчеркнула ее неуверенность, и ограничилась вопросом: