Изгои (СИ) - Погуляй Юрий Александрович - Страница 24

— Ты прав. Это возможно. Стратега заменить проще. Давай, убери трупы.

— У них была Инсигния, — сказал вдруг Элай. Внутри снова закипала ярость... Но звёзды молчали, накормленные кровью, и от этого было хорошо. — Те, кто покинули город, владели Инсигнией. Женщина показала её офицеру.

Он наклонился, сграбастал труп Шурхена, обмотал щупальца-руки вокруг. Отнёс к телу Станга, бросил сверху, а затем неловко, из-за брони, принялся заворачивать мертвецов в ковёр.

Дракон молчал, погрузившись в мысли.

— Что если её выдал Отец? Что если эти люди выполняли приказ Отца? — спросил Элай. — И серый совет ловил их именно по этой причине?

Оттащив страшный свёрток к двери, Ловсон посмотрел на чёрные разводы на полу. Повернулся к командиру.

— Это объясняет, почему Бессмертные не подняли мятеж, — сказал, наконец, тот. Глаза Кларта горели.

— Или же эту Инсигнию выдал прежний император. Братоубийца, — добавил Элай.

Дракон помотал головой:

— Нет. Не думаю. Я не понимал, почему Бессмертные молчат. Знаю, что в их рядах есть подозрения, что Отец изменился. Знаю про слухи о нас. Живущим во тьме достаточно одного доказательства их страхов, чтобы поднять против нас оружие. Мощи Бессмертных хватит разгромить наши подразделения на Нуслайте, а затем двинуться на Приму. А если их Владыка свяжется с Чёрными Шлемами и убедит их командира, то Отец обречен. Сейчас, пока не завершена работа на Нуслайте и Приме, мы не можем себе этого позволить. Значит это человек Отца.

— Отец не сможет прятать нас вечно... — сказал Элай.

Кларт кивнул.

— Рано или поздно — живущие во тьме узнают.

— Как узнал Мон-Го-Риан, Элай, — усмехнулся Дракон. — Как узнали соседние поселения, где работают люди Тиррана. Рано или поздно — узнают все. Но уже будут обращены к свету и будут лишены сомнений в Отце. И наш долг, Элай, с твоей помощью, помочь сделать так, чтобы между ними и Отцом не было Серого Совета. Понимаешь?

— Звучит как заговор.

— Это он и есть. Мы уже связаны с тобой. Этим, — он указал на свёрток. — А теперь мы должны спасти Отца, Элай. Потому что сейчас мы служим не ему. Это надо прекратить. Серый Совет должен исчезнуть.

— Мы можем просто перестать выполнять их приказы. Жрецов не так много.

— Я сказал тебе — никто из низших не поднимет оружие против служителей Ксеноруса. Кто ещё из офицеров способен убивать жрецов — я не знаю. Зато знаю тех, кто скорее прикончит любого из нас по их команде.

Элай вспомнил Тиррана.

— Так что да, Элай. Это заговор. Ты со мною?

Ловсон склонился, поднял свёрток, закинул на плечо. Чёрная кровь закапала на доспех.

— Ты же не собираешься тащить их вот так, Элай, всю дорогу? На выходе жрецы Калькуляции, — спросил Дракон. — Спрячь тела где-нибудь в мэрии, а ночью вернешься, заберёшь. Я тут приберусь пока.

Элай кивнул, взялся за ручку.

— Так ты со мною, Элай? — спросил в спину Дракон.

— Я служу Отцу, — ответил он. — Если Отцу нужна помощь — я сделаю всё, что смогу.

— Рад это слышать, Элай.

Дверь захлопнулась. Ловсон остановился со свёртком в коридоре. Слева и справа застыли низшие. Охрана, бесполезная против жрецов. Повернув налево, Элай затопал по длинному коридору, в поисках места, куда бросить тела. Запихал их в какое-то подсобное помещение. Завалил стеллажами и хламом. Кровь с доспеха стирать не стал. Её в грязи, покрывавшей броню, особо и не было заметно.

Когда он вышел в коридор, то увидел, как в него, как пьяный, вывалился мертвец Калькуляции. Чёрный провал капюшона воззрился на стратега. Элай спокойно двинулся ему навстречу, ступая бронированными ботинками по каплям крови, натекшим на пол из свёртка.

Жрец приближался. Бездумно, пошатываясь. Ловсон едва не задел его, проходя. А затем побежал. Побежал что было сил. Побежал вместе с низшими. Вместе с выскочившим из кабинета губернатора Драконом. Распахнутая дверь явила следы начавшейся уборки.

Побежали все. Как бойцы Тиррана, зачищающие очередную деревню, так и охрана на блокпостах. Взревели двигатели летунов, пилоты рвались на взлёт, сдерживаемые лишь яростными командами ловуров и стратегов, собирающих подразделения. В порту снова поднялась пыль. «Лоденский мамонт» окутался дымом и медленно пополз вверх, к кораблю поддержки. Дети Отца запрыгивали в технику, не задавая никаких вопросов. Они обязаны были выполнить гневный приказ Повелителя.

Прямой приказ, возникший прямо в голове каждого бойца корпуса.

Немедленно покинуть планету.

— Когда-нибудь, я переду сюда, — сказал он, глядя на водную гладь. — Клянусь.

Мама улыбнулась. Молодая, красивая, она сидела рядом прямо на траве и держала за руку сосредоточенного отца. Тот редко когда позволял подобные нежности, но сейчас, очарованный видом, никак не проявил недовольства. Они расположились прямо на берегу, под сенью раскидистой ивы. Слева и справа слышались приглушённые разговоры. Позади бдительные Егеря наблюдали за туристами, готовые пресечь любое нежелательное действие.

Сколько Рэм заплатил за эту экскурсию — родителям говорить не следовало. Мама и так переживала о цене на билеты с Солокера до Примы. То, что вылазка в заповедную зону стоит гораздо дороже и Консворт копил на неё несколько месяцев — лишняя деталь. Ненужная.

— Все зависит от тебя, сын. Милостью Лодена и верной службой Императору ты пройдёшь той дорогой, которую выберешь, — сказал отец.

— Я верю в тебя, — шепнула, склонившись, мама. Они, настоящие представители Солокера, были выше и крупнее Рэма. Он всегда чувствовал себя ребёнком рядом с ними. — Ты со всем справишься, если проявишь должное усердие. Но Прима... Это доступно лишь великим родам, и чаще всего тем, кто рождён здесь.

Отец нахмурился, лицо его окаменело, но с губ солокерца не сорвалось ни звука возражения. Тридцать лет службы и звание младшего тактика. Таким людям привилегий не полагается. Даже если безвестный род доберётся до должности Боевого Лорда — это ещё не гарантия особого отношения. Чего уж сказать о низшем звене.

Рэм часто ловил себя на том, что разрывается между презрением к отцу и жалостью. Он старался, конечно. Но когда из талантов у тебя только мышцы, данные родной планетой, сложно добиться многого.

— Значит я сделаю наш род великим, — только и сказал Консворт. — И мы будем жить здесь. Вместе.

Мама потрепала его по плечу, улыбнулась и пиликнула.

Рэм не понял, что услышал. Повернулся к ней. Лицо мамы поплыло, будто от брошенного в воду камня.

— Ма?

Она пиликнула ещё раз. Громче.

Привстала, раскрыв рот, вытянув руки вдоль тела. Склонилась над Рэмом, будто готовая к атаке змея. Тело изогнулось петлёй.

Со слюной из разинутой пасти монстра раздался ещё один писк.

Рэм сел в кровати. Выключил будильник, едва удержавшись от того, чтобы не разбить его. Мама погибла через три года после того как в Глубине пропал Стальной Клык. Ну, как погибла... Убила себя. Рэм пропадал на Терадо, и узнал о её смерти только через три месяца. Жрецы Медикариума требовали полного отрешения неофитов от внешнего мира и горькую весть донесли вместе с сертификатом об окончании курса.

Так что оставшаяся наедине с собой мама приняла самое нелепое из возможных решений.

Консворт выполз из кровати, протопал на кухню. Налил стакан воды и, глядя в пустоту, осушил его жадными глотками. Он старался не думать о семье. Не вспоминать. Потому что горячие юношеские мечты рухнули. Никого не осталось. Не будет здесь неторопливых ужинов, которыми он грезил. Долгих вечеров, топота детских ног, хлопот счастливой и довольно молодой бабушки, да наставлений сорванцам от покинувшего службу крепкого деда.

Ничего не будет. Остаётся лишь работа. Которую Рэм всегда делал на совесть.

От концентрата хотелось блевать. Но другой еды ему не полагалось. По крайней мере так сказал приставленный Стратосом человек. Бронированный, как и остальные, и покидающий свой пост у входной двери только ночью, когда ему на смену являлся другой боец. Без гербов, а значит наёмник. На все вопросы он отвечал односложно, мол, не велено. Приказа не было, нет, нет, нет. Вот ваши таблетки. Нет, пищу нельзя. Значит наёмник не из дешёвых, раз настолько непробиваемый.