Я из ДМ (СИ) 7 - Калинин Алексей - Страница 16

Не успел я свыкнуться с тем, что нужно за Кацуми приглядывать, как нарисовалась новая проблема…

— А что? Вместе веселее будет, — неуверенно произнесла Шакко.

— Конечно, да мы втроем там таких дел наворотим! — с радостью произнесла Кацуми. — Ух, держись военная академия, мы идем!

— Втроём? — спросила Шакко.

— Да! Ведь я тоже почти поступила в неё.

— Как же здорово! — воскликнула Шакко. — Ой, Кацуми-тян! Это так здорово! Так чудесно!

— Я знаю! Это будет вообще классно! Уи-и-и!

Две девушки запрыгали и захлопали в ладоши посреди кабинета. В шуме их голосов и хлопков прошел незамеченный мой хлопок. Хлопок ладони по лбу…

Совсем в другом кабинете, в кабинете ректора Рикугун сикан гакко, но почти в то же самое время, прозвучал сдвоенный хлопок. Ладони ударились о ткань военной формы, а после этого последовал уважительный поклон. Имперская военная академия обрела нового преподавателя.

Прежний преподаватель боевых искусств Исаи Казимото написал за неделю до этого заявление об уходе по собственному желанию. Конечно, его отговаривали, просили остаться, так как этот мастер своего дела подготовил не одно поколение молодых бойцов. Военная академия не раз занимала призовые места на соревнованиях по боевым искусствам, которые ежегодно проводились среди академий.

Да, другие преподаватели терялись в догадках — почему Исаи Казимото так неожиданно решил уйти. Вроде бы до пенсии осталось всего шесть лет. Пользовался уважением среди преподавательского состава. Студенты заглядывали не только в рот, стараясь поймать каждое слово, но и в глаза — пытаясь прочесть заранее вопрос и дать ответ загодя.

Одинокий вдовец отдавал всего себя работе. Чуть ли не жил в академии, уходя только ночевать в свою небольшую квартиру в районе Чуси. Ничего не предвещало его ухода, но в один прекрасный миг он пришел и написал заявление.

Его провожали сожалеющими взглядами. Он же уходил молча, не отвечая на расспросы и лишь виновато улыбаясь в ответ.

Истинную причину ухода знал только сам Исаи Казимото и тот человек, который оставил на пороге квартиры бумажный конверт с фотографиями. Бывший преподаватель помнил, как открыл конверт, вытащил картинки, застыл, а после уронил бумаги на порог приоткрытой квартиры. Фотографии радостно выпрыгнули из бумажного плена, но далеко не улетели, веером раскинувшись по гункану.

На фотографиях были изображены девушки легкого поведения, а в центре довольный до ужаса Исаи. Довольным он был оттого, что голые девушки ублажали его всевозможными способами. И случилось это три года назад, когда Исаи Казимото в один из дней горького одиночества решил немного развеяться и провести время в компании очаровательных девушек для подкладывания риса.

Было весело, он много смеялся и чувствовал себя снова молодым лейтенантом, который развлекался в борделе другой страны. Потратил он тогда немало. Сакэ лилось рекой, девушки приходили и уходили. Исаи Казимото был рад и доволен собой…

Он просто не знал тогда, что ему подмешали конскую дозу возбуждающего препарата…

Господин Казимото быстро-быстро огляделся по сторонам и собрал рассыпанный компромат. Слава богами — никто из соседей в этот момент не вышел и не увидел позорных картинок.

Господин Казимото заскочил в свою квартиру. По спине протек противный холодный ручеек. На лбу появилась испарина.

Кто это сделал? Кто снимал его в весьма фривольных позах? Ведь было всего лишь раз и…

Конечно, будь это в какой-нибудь другой стране, можно было бы даже похвастаться перед пожилыми друзьями, но… Казимото обучал детей аристократов боевым искусствам, а значит обязан был образцом чести и достоинства. Он должен быть непорочным как в помыслах, так и в действиях!

Казимото одним махом выпил два стакана воды, чтобы восполнить потерю жидкости. Его знобило.

Как же так? Неужели это всё?

Также к фотографиям прилагалась записка: «Старый извращенец Казимото, двоим из девушек не было в это время 13-ти лет! Хочешь, чтобы эти фотографии были разосланы всем преподавателям и студентам? Если нет, то у тебя есть один выход — уволься и тогда старческая шалость не выплывет наружу!»

«Старый извращенец» Казимото всю ночь думал, уставившись немигающим взглядом в стену. Утром он сжег фотографии. Посмотрел, как сгорают в огне картины его позора. После того, как растер пепел между пальцами и спустил его в унитаз, Исаи Казимото написал заявление об уходе по собственному желанию.

После получения выплаты оставшихся денег он запил. Крепко запил. Пил один, глядя в стену. Засыпал, просыпался, пил, снова засыпал.

В тот день, когда вместо него в Рикугун сикан гакко вместо него приняли нового преподавателя, Исаи Казимото проснулся с раскалывающейся головой. Он посмотрел на себя в зеркало. В отражении виднелся похудевший, осунувшийся человек с красными глазами, набрякшими мешками под глазами, обвисшими щеками с недельной щетиной.

Исаи Казимото покачал головой и полез в душ. Впервые в жизни он позволил себе не экономить воду. Купался и плескался целый час, не меньше. После этого вылез и тщательно побрился. Надел свой лучший костюм, который надевал лишь раз в год — на день выпуска очередного потока студентов. Завязал галстук и покосился на зеркало.

В отражении виднелся слегка опухший, чуть сгорбившийся, но всё тот же прежний преподаватель боевых искусств господин Исаи Казимото.

— Пора платить по долгам, Казимото-сан, — проговорил бывший преподаватель.

Отражение молча кивнуло в ответ.

Из верхнего ящика стола Исаи Казимото вытащил ручку, лист бумаги и пистолет. Он написал несколько слов о том, что в его смерти никого нельзя винить. Расписался и приставил дуло пистолета к виску.

В тот момент, когда на строящейся базе молодой хинин хлопнул себя по лбу, а в кабинете ректора раздался сдвоенный хлопок по брючной ткани, в маленькой квартире Исаи Казимото прозвучал выстрел…

Вечером приехал Мрамор. Он привез с собой Мэдоку, её мужа и ещё какого-то мальчишку лет семи. Пацан шмыгал носом, оглядывался по сторонам и старательно придерживал руку, залитую в гипсовую трубу.

Мэдока и её муж выглядели напуганными. Они оглядывались по сторонам, косились друг на друга и со страхом поглядывали на Мрамора.

Интересно, что он им такого сказал? Явно не то, что здесь будут относиться уважительно. Блин, не перестарался бы босодзоку — не перепугал бы людей излишне.

Я к этому времени уже успел избавиться от обеих будущих сокурсниц. Отправил их ужинать в кафе «Такашито» — праздновать поступление в военную академию.

В своё время я выкупил это кафе у хозяина, когда оно оказалось под угрозой закрытия. И теперь там заправляла моя хорошая знакома Аяка, а по совместительству девушка друга Джуна Танаки. Позвонил ей и сказал, чтобы алкоголя девчонкам не давала. Ни в коем случае, даже если встанут на колени и будут умолять, обещая всевозможные блага! Аяка поклялась, что не нальет ни грамма. Накормить накормит, а вот наливать не будет.

Я слабо в это поверил, но думал, что быстро управлюсь с делами, а после присоединюсь к празднованию.

Когда посылал Мрамора в больницу, то к этому времени я уже успел собрать информацию по Мэдоке и её муже Керо. Про Кохэку я разузнал раньше. Девочка и в самом деле умерла два года назад, подхватив воспаление легких. Болезнь протекала с осложнениями, потребовались значительные финансовые траты, а денег у хининов Накамура…

Но Керо вывернулся, он смог продать всё, что только смог. Одолжил деньги у знакомых, занял у якудзы и всё-таки собрал нужную сумму.

Однако, болезнь тоже не собиралась сдаваться. Девочка не справилась с болезнью даже когда провели операцию. Осложнения дали о себе знать…

Семья хининов осиротела.

Да, по телефону Кохэку говорила, что братик задерживается, но никакого брата у неё не было. Мэдока не могла больше никогда иметь детей — тяжелые роды лишили её этой возможности.