В поисках смысла (СИ) - Аверин Евгений Анатольевич - Страница 62

— Думаю, сказка это, — хмыкаю я.

— И, барин, не сказка. Ежели Яшка где и сбрехнул, то малость, для красного словца, — вступился сосед с рыжей аккуратной бородкой, — не он первый говорит. И золота у того графа, как нечистый ворожит. Тут уж я сам дело имел с мужиками тамошними. Так вот, когда граф с дальних стран вернулся, то своих верных слуг наградил. А одаривал так. Становись, говорит, на весы. И кто сколько весил, тому столько золота и дал. Так его крестьяне дома каменные ставят, торговлишку заимели. На базаре как видишь ражего да справного, то непременно зарайский.

— А что граф? Поди, в хоромах царских живет?

— А вот и нет. Живет в старом деревянном доме, хоть и барском. Но это для виду только. Говорят, у него с подполья подземный ход прямо в Америку. И если золото аль серебро кончаются, то ему тотчас оттуда и везут.

— Это, ты брат, загнул. До Америки далеко.

— А кто ж его знает. Так говорят. Остров там есть посреди моря-окияна. А на острове том этого золота зарыто видимо-невидимо. Сколько сможешь, столько и заберешь. Только остров не каждому кажется. И попасть на него мало кто способен. А граф умеет, вот и пользуется. И не всякого с собой берет. Но уже если кто с ним попал, так без денег не останется.

— И много с собой народу берет?

— Этого не знаю. Кто бывал, тот помалкивает. А кто не бывал, так о том мечтает. Да только не пускают.

Тут он прав. Последнее время одолели. Если бы не блок-посты на подходах, всю траву бы повыдергали и съели. Народу идет множество. Разные прожектеры, мелкие чиновники, задолжавшие купцы, крестьяне и паломники. И каждый считает, что если он подольше подождет, по-жалобней попросит да пониже поклонится, то что-нибудь дадут.

Я велел заложить барский дом на Острове, рядом с лабораторией. Там спланирован целый городок. Рыбин сейчас занимается наймом грабарей и строителей. Теперь это моя земля. Остров большой, за ним еще несколько меньших. Высокие сосны и ручьи с родниками. Санаторные условия, если бы не гадюки. Но они в бор не заползают, живут по окраине.

Питер встретил мелким дождиком. Веретенников купил на мое имя дом с мебелью в пригороде, практически на окраине. Лично обещал содержать: «Для престижу, Андрей Георгиевич, очень надо. Они не понимают оригинальности. Всем подавай выезд собственный с шестеркой вороных да дворец. Тогда уважение и почет. А то доходы больше, чем у Юсуповых, а ютитесь в конторе. Не побрезгуйте, выбирал от души. Да и для разговоров приватных подойдет».

Дом мне понравился очень. Два этажа, печное центральное отопление, небольшой сад с вишнями и яблонями, высокий каменный забор со львами на воротных столбах. Прилагался дворник, он же садовник. И кухарка, она же уборщица. Они живут в отдельном флигеле. Их тоже Веретенников подбирал. Сразу поговорил с обоими. Хорошие простые люди. Ужин нам накрыли на веранде в саду. Алена в восторге от всего. Как кошка, обошла все закуточки и комнаты, все осмотрела и замурлыкала.

Пожаловал на новоселье и Михаил Веретенников. Да не просто так. На французском корвете доставлена почта, среди которой письмо от моего побратима доктора Петрова. Пишет он на адрес конторы Лекарственной компании во избежание ненужного стороннего любопытства. «Как принесли, так я сразу к вам» — заглядывает через плечо Михаил Ильич.

Читаю вслух, пропустив приветствия и общие фразы: «Дела завертелись, милый мой братец, как смерч в жаркую погоду. Рудники открыты превосходные. Доля мне досталась изрядная. Но компаньоны мои, Диего с Клаубером, как кошка с собакой — то одно делят, то другое. Я между ними посредник. До сих пор все споры решаю удачно. Но часто за счет своего интереса, что их устраивает. Я не жалуюсь. По местным меркам я богат, да и по русским весьма состоятелен. Живем своим домом. Есть кухарка и дворник. Устроил операционную. Оперирую не часто, о чем очень сожалею. Много времени дела отнимают. Жду от тебя известного человека, о чем тогда говорили. А то наркоз масочный не столь удобен, как наш. Имею и выезд с четверкой лошадей.

Арина мне во всем помощница. Одевается совершенно по-европейски, но со вкусом, какой ты ценишь. Поставила себе зароком подражать твоей супруге. Ей от меня нижайший поклон. Сказал бы, что соскучились, и то истинная правда, но некогда по-русски посидеть, все что-то находится для рук. Да и Арина не даст спокойной жизни. Об том после подробней напишу. Есть новость великая по ней. Она непраздна. Говорит, будет мальчик.

Приезжал сушей ко мне Федя. Произвел фурор. Ты его сейчас не узнаешь. С ног до головы в мехах и золоте, но выдержан в казацком вкусе. С ним два десятка негров и метисов, так же одетых с дикарским шиком. Все оружием обвешаны. Разговаривали с Диего, потом плясали пляски, которые казаки наши ни за что за свои не признают. Просил отписать тебе, что поручение твое он выполняет. Когда посчитает все сделанным, то хочет сам с докладом в Санкт-Петербург к тебе прибыть. Сын его на попечении в хорошем доме в Монтевидео.

Пиши ответ сразу, как письмо мое получишь. Не тяни, а то я тебя знаю.

P.S. Лангсдорф прислал мне бумаги на чин и поручения. Но, ей Богу, вернуться не обещаю. Возможно, ты меня осудишь, но тут свободнее во всех отношениях, климат здоровей, а народ проще. Все время думаю, что ты приплывешь с Еленой Петровной, и заживем прекрасно все вместе. А то присылай мне своих староверов, устрою им колонию.

Твой брат Сергей».

Я положил листок на стол. В памяти чилийское солнце, горы и снег, море и загорелые лица.

— Что же он про срок не пишет? — возмущается Алена.

— Какой срок? Ах, беременность, — рассеянно говорю я, — да уж родит когда-нибудь.

— Это же самое главное! Очень, думаешь, интересно слушать про пляски. Напиши и спроси.

— Пока письмо дойдет, она уже родит.

— Чудно как, — подал голос Веретенников, — на другом краю света написали, а мы здесь читаем.

— Чудно будет, если они там напишут, а мы через пять минут прочитаем. А то и поговорим.

— Как в сказке? Это только у бабок-шептуний на воду глядеть, может, что и увидишь.

— Не только. Если поможешь, придет время, с любым городом в миг переписываться будешь.

— Нечто и такое можно? — замер с открытым ртом Михаил.

— Можно. И не так сложно, как кажется. Поможешь?

— Да если такое будет, то все цены знать будем, все товары через агентов возьмем и свои продадим.

— О, голова уже в нужную сторону думает. А пока человека отправляй. Помнишь, говорили? Чтоб комар носа не подточил. Документы выправить с легендой.

— Уже продумали. На лечение отправится ученый наш. Ждет команды, как манны небесной. Никифор ваш расстарался. Запас ангидрида и вся лабораторная посуда упакованы.

— Тогда не мешкай. Видишь, наши ждут.

— А ты о чем думаешь? — Спрашивает меня Алена.

— О воздухе, огне и связи.

Утром я отвез ее в Зимний, дождался, когда встретят. А сам направился в Аничков дворец, где назначена аудиенция. Ждать долго не пришлось. Меня провели в небольшую комнату. Николай Павлович сразу приступил к делу:

— Мне доложили о происшедшем. Я хочу услышать о ваших невзгодах от вас лично. Единения с народом не вышло?

— Я не знаю сути доклада. Но расскажу как есть, — вздохнул я, — самые доверенные лица соблазнились на высокие доходы и решили действовать самостоятельно. Я ни слова не сказал и решил собрать тех, кто еще желает остаться со мной. Таких оказалось большинство.

— На вас было покушение?

— Да, пуля попала в индейский медальон, какой я Вам показывал.

— Это событие обросло забавными легендами.

— Ничего фантастического.

— Бунтовщики убиты?

— Мои люди защищали меня. Кто из изменников держал оружие, тот погиб. Остальные изгнаны с моей земли без прочего ущерба.

— Как получилось, что за вами пошли, не имея чаяний на обогащение? Или сведения о золоте все же просочились?

— «Поистине велик тот, с кем каждый чувствует себя великим», — вспомнил я любимого мной Честертона, — даже если проболтался кто-то, это не изменит ситуацию. Они надеются на счастливую жизнь. Я даю им такую надежду. Они ждут признания. Со мной они его получают без учета чинов и званий.