В поисках смысла (СИ) - Аверин Евгений Анатольевич - Страница 37

Тем временем линкор еще больше накренился. Там пожар точно не потушат, он горел в трех местах. Вода стала заливать порты.

— Добить надо, — оглянулся я на Васильева.

— Они уже не могут сопротивляться, — задумчиво ответил тот, глядя на прыгающих в воду матросов.

— Свидетелей не оставлять чтобы.

— Но это бесчестно.

— Но это пираты! И они пока не сдались. Первый, второй расчеты, предохранители снять. Наведение по большому.

— Подождите, нужно показать наши намерения. Левый борт, залп!

Четыре выстрела дробно бухнули, окутав борт белым дымом. Особых повреждений залп не нанес. Но зато появился белый флаг. И над реей взвился Юнион Джек.

— Теперь точно топить придется, — скрестил я руки на груди, — устроят скандал, а то и войну объявят.

— Не имеем права. Они сдались. И разве не видите? Он тонет. Минут через десять все будет кончено.

Тут огонь добрался до порохового погреба, столб огня и дыма поднялся, как на картине Айвазовского. До нас долетели щепки. Остатки линкора поглотила пучина. Через минуту белое полотнище поднял и второй, спустил шлюпки и стал принимать остатки команды линкора.

— Как там положено? Команду досмотровую будем высаживать? — Спросил я капитана.

— Экипаж этого класса кораблей околоста пятидесяти человек. Да еще на каждую пушку положен один морской пехотинец. Там одной морской пехоты больше чем у вас людей. Итоги боя разберем позже. А сейчас просто ждем.

Мы ждали около часа. Минуя обломки, от борта корвета отошла лодка. К нам прибыла делегация во главе с лейтенантом английского флота.

— К вашим услугам, господа, — с ухмылкой произнес лейтенант.

Оказалось, что большая часть офицеров и капитан линейного корабля погибли. Назывался он «Эгмонт». Потери три четверти экипажа. На втором судне, корвете «Доблестный», из двухсот человек погибли двадцать.

Мы выслушали объяснения, которые Васильев нашел просто смешными. Официальная версия была такой. Флаг сорвало ветром, и этого никто не заметил. Капитан хотел привлечь внимание русского корабля, для чего дал приветственные залпы. А что ядра были, так тоже по ошибке.

— И так три раза подряд, — набычился я, — мы тоже по ошибке. Хотели сигнал приветственный послать, а оно вон как вышло.

Но после увещеваний и призывов к чести, лейтенант показал, что она у него есть. История несколько исправилась. В новой версии капитан велел убрать флаг и остановить русское судно. Для чего, никому неизвестно. Все судовые документы утонули вместе с кораблем. Они все сожалеют о случившемся и признают свою вину.

Вот тут меня как стукнуло. Не могу я это пропустить. Человек дает добровольное признание и имеет деятельное раскаяние. Нужно срочно это документировать. Капитан пожал плечами и сказал, что достаточно рапорта и записи в судовом журнале.

Мне не достаточно. Я посадил рядом с собой переводчика и начал вызывать со второго судна всех офицеров. А опрошенных отправлял в кают-компанию.

Все своей рукой записали примерно одно и тоже. Капитан линкора сказал, что ему нужен груз русских. И если они потом утонут, то ничего страшного. Но груз нужен целым. Поэтому нас не расстреливали сразу, а только пугали. Работают они под прикрытием частной компании и имеют право на ее флаг.

Давно я не делал эту привычную работу. На увещевания моих моряков об офицерской чести и доверии я только фыркал.

— Что вы применили? — Спросил капитан корвета, когда я собрал уже все объяснения, — когда вы удовлетворены, проявите милосердие и к моему любопытству. Я не вижу здесь бомбических пушек.

— Это новинка? — Ляпнул я.

— До этого дня была таковой. Француз Пескан считает это тайной. Но вижу, что даже в глухой Сибирии уже обошли ее.

— И что же это за орудия?

— Напрасно проверяете меня. Обычное ядро не пробьет сразу два фута крепких дубовых досок. А восьмидесяти фунтовое ядро пробьет. И его так просто не вытащишь. А через секунду оно взорвется, как бомба, оставив вас с дырой в борту. Но все равно, на «Эгмонд» нужно не менее тридцати таких ядер, причем, очень точно положенных. А не три чудовищные ракеты.

— Вам показалось, это были сигнальные ракеты. Мы хотели попросить помощи.

— Это шутка стоила более четырех сот жизней.

— Как расточительно, — поморщился я, — лучше бы продать вас всех в рабство в Гватемале.

По его лицу я понял, что вполне такой исход может быть. Но тут меня прервал Васильев.

— Андрей Георгиевич шутит. Вы будете отпущены под честное слово, что не причините вреда русским кораблям под любым флагом. Но я доложу о происшествии подробно.

Лодка отошла от нашего борта. Мы дождались, когда корвет повернет и медленно пойдет в сторону берега.

— А теперь мне расскажите, что это было, — требует капитан наедине в своей каюте.

— Образцы нового вооружения — просто ответил я.

— Взрывы от первых двух и последних были разные.

— Заряд разный.

— Три ракеты на линейный корабль, — теребит капитан кончик уса, — судя по силе взрыва, хватило бы и одной, той, которая в носовую часть попала.

— Вот и надо, чтобы одна на корабль была. Да и дальность мала. Нам повезло.

— Нам повезло, — эхом повторяет Васильев, — впредь прошу более подробно обсуждать со мной ваши намерения такого рода.

— Да уже не пригодится, надеюсь, — я улыбаюсь, не в силах сдержать напряжение боя, — а здорово получилось!

— Получилось, как вы как-то сказали, полный улет, — улыбается он.

И мы смеемся до слез, глядя друг на друга. Вышли на палубу, всеобщее волнение сменилось радостью. Люди только что осознали, что им грозило и что получилось. Васильев приказал выдать всем тройную порцию водки и накрывать стол.

Мы уселись на палубе под звездами за импровизированным столом из досок и бочек. Я настоял, чтобы моя команда была вместе со мной. Правда, все равно на другом конце оказалась. Все перебивали друг друга, рассказывали, кто и что видел и делал. Кирша с Петьшей сидели героями. Остальные наводящие несколько сникли.

— Ракеты наши несовершенны, успокаиваю я, — три в цель попали. Если вы так с версты стрельнете, то вся Европа под белыми флагами ходить будет при нашем появлении.

— А что там, и стрельнем — жует важно Кирша, — я бедовый.

Петя ничего не говорит. Он попал два раза. И так все ясно.

Так, воодушевленные победой, мы дошли до бухты, на северном берегу которой был маленький порт Пуэрто-Десиадо. По нашим сведениям здесь китобойная база. Но видим только несколько жилых домов. Два десятка жителей встречали нас, как редких гостей. Выяснилось, что англичане топили чужие суда, рыболовов и торговцев, поэтому база заброшена. Никто давно не заходит. Лишь изредка американские китобои привозят провизию.

Мы выменяли на кукурузу и ячмень несколько коз. Гуляли каждый день по сопкам и невысоким горам. Матросы подправили снасти. Из реки наполнили бочки, на что ушло три дня. Наступило Рождество с торжественной службой, пиром и фейерверками. А потом и Новый Год, как и положено ему наступать у нормальных людей.

Тем временем Петров озаботился сделать Рамле предложение. Сначала получил от меня согласие. Скорее в шутку, но, тем не менее, спросил. Потом вместе с ним пошли к капитану. Васильев задумался.

— Такой брак окажется в России неприемлемым. Боюсь, что скоропалительное решение приведет к плачевным результатам. Рами славная девушка, но нравы наши не допускают подобного союза. Подумайте.

— Думал. И премного.

— Горе будет не только вам, но и ей. Представьте русскую зиму и крестьянок, тыкающих пальцами. Шутки соседей и коллег за спиной, а то и дерзости.

— За дерзости найду, как спросить. Дело в другом. Никогда я не встречал женщину, которая меня чувствует так, как она. И если судьба моя такова, что жена рождена негритянкой, то я не желаю от нее отказываться. Мне тридцать девять лет, и я уже вышел из того возраста, когда действуют в порыве.

— Я не препятствую вам. Но для совершения Таинства нужно, чтоб она была крещена.