В поисках смысла (СИ) - Аверин Евгений Анатольевич - Страница 29

— Благодарю Вас, Ваше Высочество, — присела в книксене Алена.

Сизый чуть изогнутый клинок переливался арабской вязью. Рукоять легла в ее руку, как влитая. Полюбовавшись, она вложила кинжал в ножны с еле слышным щелчком. Они переглянулись с будущим царем. Тут Николай Павлович улыбнулся и коротко кивнул. Алена вместо уставных любезностей тоже коротко кивнула и улыбнулась. Мне осталось только лицезреть удивление свиты. Шопот я не разобрал. А Великий Князь тут же откланялся. После его ухода сбежали и мы, хотя нас очень желали расспросить обо всем и видеть на танцах.

— Ты что грустный? — Спросила жена, — ты же не возражал? А я и решила блеснуть. Как думаешь, произвела впечатление?

— Да уж дальше некуда. Теперь это войдет в моду. И наряд и женское фехтование. Я не грущу. Просто не люблю, когда на тебя пялятся.

— И я не люблю, но сам же говорил. Что нельзя стесняться, какие бы приемы не показывались. Я не стеснялась. А то, что они не о кинжалах думали, так то их дело.

— Теперь ты тоже большая оригиналка.

— Я твоя жена. А кто решит иначе сделать, тем кинжалом, что Николай Павлович подарил, и зарежу.

— Чего вы с ним так перекивнулись?

— Да это он увидел, что мне подарок понравился. А я вместо приличных слов подыграла на равных. Вот так и получилось. Сам говоришь, что раболепие надо изживать во всем народе. И сам так держишься, я же вижу.

— Ты умничка. Только теперь еще больше слухов поползет.

— Вернемся, послушаем.

Я ночую в Кронштадте. Идет погрузка наших вещей. Привычка все держать под присмотром никуда не делась. Ничего нельзя упускать. А то: или уронят, или упрут или не туда положат, или забудут вовсе. Дошла очередь до ракет. Я не отходил, пока последний ящик не уложили.

— Я ждал, что вы привезете ракеты, но почему такая странная упаковка? Разве они не короче? Или вы положили несколько вдоль? — Спрашивает Васильев, — Так не удобно опускать их в трюм.

— Это секретная упаковка для секретных ракет.

— Маскировка?

— Точно. И не надо их в трюм. Разместим на жилой палубе, чтоб под рукой были. И прошу, Михаил Николаевич, будьте любезны выделить нам места для пусковых установок.

— Это мы решим по ходу дела. Пушку откатим, если так желаете. По борту и поставите.

На шлюпе шесть двенадцатифунтовых карронад и шесть трехфунтовых. Стоят на открытой верхней палубе. Под ней жилая палуба. Там каюты офицеров и специалистов, в том числе и наша с Аленой.

Хлопоты по сборам идут уже месяц. Основное привезли, но хронометры, научные приборы и оптику, вино, уксус и многие припасы предложено купить в европейский портах. Но и без будущих закупок жилая палуба завалена почти вся. Мне рассказали, что в прошлые экспедиции большая часть груза размещалась на втором судне. Один корабль быстрый и сильный, второй грузовой и на подхвате. Сейчас такой роскоши нет.

Меня знакомят с экипажем. Я договорился, что художника и врача мы берем своего, но астронома у нас нет. Художником мой мальчишка семнадцати лет, Лука, из староверов, очень способный к зарисовкам. Петрова устроили на должность натуралиста с годовым довольствием в полторы тысячи рублей. Это больше, чем получает армейский полковник в год. К тому же не надо тратиться на еду. Точнее, порционные выдают отдельно.

Петров быстро нашел общий язык с Гавриловым. Сергей называет его между нами Лешенькой, а на людях Алексеем Васильевичем. Они сразу поделились темами и проводят вместе исследования по обеззараживанию питьевой воды и сравнением хвойного экстракта и сиропа из шиповника, как средства для профилактики цинги.

По моему настоянию Петров собрал целую аптеку из трав, которые засушила Домна, угля, мелко толченного, для приема внутрь и для фильтров, сулицина, салициловой кислоты, спирта. Не забыли и героин со шприцами. Португальским он тоже активно занимался. Учебник ему продали с наилучшими пожеланиями и наставлениями, но все-равно после он ездил к тому капитану и брал уроки. Не думаю, что очень поможет, но другого толмача у нас нет.

Капитан счел нужным сообщить мне, как причастному к управлению экспедицией, что из запасов уже готовы: солонина, капуста, сухари пеклеванные и крупчатые, ржаные сухари, крупа гречневая, масло коровье, соль, горох, вино, мыло для мытья белья, невода, горчичное семя, бульон — дощечками, для дикарей подарки, состоящие из разной чугунной посуды, инструментов мастерских, платков и тому подобного. Также и фейерверки. От департамента получены карты и морские календари. С Ижорских заводов компасы, инклинаторы и термометры.

— Инклинатор, это что? — Просто спросил я.

— Прибор такой. Весьма простой в своей основе. Позволяет определять угол наклона вектора напряженности магнитного поля земли, — Васильев улыбался, — мы, видите ли, не изобретатели, но свое дело знаем.

— Да я и не знал, что это такое.

— Тогда считайте, что я вас просветил.

Невдалеке от нас встала яхта. Морской министр прибыл лично проведать. Васильев доложил ему состояние дел, чем полностью удовлетворил. Со своей стороны, тот приказал с первого июня считать шлюп на рейде. Чтобы офицерам и специалистам шли порционные деньги и экспедиционное жалование. Десятого июня шлюп реально вышел на рейд. Но погрузка еще продолжалась три дня. Васильев съездил в Санкт-Петербург и взял из Казначейской экспедиции деньги на жалование, порционы и экстренные расходы по отдельной статье.

В середине июня подняли паруса. Началась морская жизнь. Подъем у матросов по удару колокола в пять утра. Молитва, завтрак, наведение порядка, подъем флага в восемь. А там куда капитан определит. Нас этот режим не касался. Да и жили мы в отдельной каюте, правда, за брезентовыми перегородками. Но бездельничать и я своим не даю. Пристроил всех на помощь к матросам. Они и не отказывались, время идет за работой быстрее, в коллективе веселей. Мы же занимались своим. Алена напросилась к астроному на занятия немецким. Я пишу дневники и прочие заметки. Не забывали тренировки, здесь они превратились в ритуал. Подстегивает и то, что долгожданное путешествие началось. Нужно быть готовым к любым испытаниям.

Через неделю Копенгаген мы действительно миновали без стоянки. А еще через неделю Портсмут встретил нас лесом мачт на рейде, флагами, речью всех концов мира, костюмами всех держав. Васильев сказал, что здесь мы задержимся. Нужно заказать оптику и секстанты. Их привезут из Лондона, но на это уйдет несколько дней. А пока можно погулять. Или послушать уличного зазывалу и посетить замок, в котором содержался король Карл Первый. «Он говорит, — переводит капитан, — что русские туда ходят, и всем нравится. Всего три шиллинга с человека. Но я вам скажу, это немало. В Лондоне недельная плата для простых работников как раз три-четыре шиллинга».

Я прислушивался к себе. Чуйка требовала спрятаться или сидеть тихо. Но прошло три дня, ничего не происходило. Мы стали выходить с Аленой на прогулки. Правда, смотреть особо не на что. Портовые склады. Сомнительные личности. Трактиры города. Кулачные бои на ставки. В самом городе классические трехэтажные дома. Меня больше интересуют военные корабли, которых тут великое множество. И далеко не все куда-то идут. Некоторые тут просто «живут». Плавучая тюрьма, плавучий госпиталь, приют для моряков.

С Аленой под ручку дошли до англиканской церкви Святого Фомы. И тут она замерла. Сначала я не понял, но потом узнал в сутулой длинной фигуре Тростянского. Мы встретились глазами. Он кивнул, но не мне. «Быстро уходим», — скомандовал я. Очевидно, нас вели от корабля, а его позвали для опознания. Вот он и опознал. Должно быть, команды захватить не поступило, или ждали указаний от начальства. Так или иначе, мы благополучно вернулись на шлюп.

К вечеру стали появляться разные личности. Попыток попасть на корабль не было. Просто выставили стационарный пост наружного наблюдения. Не очень профессиональный, но для обывателя ничем не примечательный: пьяница, ищущий дружков, старая портовая проститутка, заигрывающая со сторожами, подросток в поисках работы, но желающий слишком много денег.