Застрянец (СИ) - Кочеровский Артем - Страница 24

Крис скривился. Я опомнился и шлёпнул себя по лбу, залез в карман и вытащил две сотенные купюры:

— Туплю.

Крис присел. Сделал вид, что поправляет ботинки, вырвал из руки купюры и ушёл. Опасный.

Мог ли Крис ошибиться? Вряд ли. Я почему-то сразу и не подумал про то место. Выходило, что в прошлый раз не информатор меня нашёл, а я сам случайно пришёл на оговорённое место. Крис пошёл туда же и вновь вызвал информатора. Тот оставил записку.

Встретиться за городом — это хорошо. Но быть одному. Одному ходить не хотелось. Особенно выходить за пределы моих земель. Ловушка? Вряд ли. Тот же чел, в том же месте, с такой же запиской. В первый раз он меня не обманул, с чего обманывать во второй? Придётся поверить. Иначе о том, что хранили втайне информатор и бывший Глинский, не узнать.

… … …

Идя по грунтовой тропинке, я прислушивался. Шелестела погоняемая ветром трава. Хрустели деревья. Глянцевые края разбросанных камней блестели в свете луны. Верхушки деревьев уходили далеко вверх, закрывали небо и отбрасывали пугающие тени. Куда ни глянь — везде мерещатся чубаки и крокодяблы. Ещё и подвывает кто-то.

За стены Виктомска я выходил однажды. На кладбище. Его я прошёл мимо и погрузился в лес. Виктомска не слышно и не видно. Впереди — тающая опасность темнота. Нужно было взять с собой Архипа. За его спиной всегда спокойнее. Чего один попёрся? До поваленного дуба топать четыре километра. Мог ведь пройти три с половиной в компании своих бойцов, а оставшиеся пол — сам. Поздно теперь думать.

Тропинка становилась всё уже. Временами я её терял. Оглядываясь назад, пытался понять — как вернуться. Луна была справа.

Под ногами хрустели ветки и сосновые иголки. Ухали совы, шуршали насекомые в траве. Четыре долбанных километра всё никак не заканчивались.

Впереди мелькнул огонь. Я замедлился и присмотрелся. Точно. Метрах в трёхстах между стволами деревьев играли тени пламени и пробивался красный свет. Через сто шагов я заметил заваленный на сорок пять градусов к земле ствол. Высохшей кроной он опирался на другие деревья.

Сойдя с тропинки, я пошёл к огню. Чувство, что за мной следят, никуда не делось. Нахера он огонь зажёг?!

Приблизившись, я рассмотрел поляну. Пара высохших стволов заменяли лавочки. На левом краю лежал здоровенный серый камень. В центре горел небольшой костёр, искры от него взлетали и растворялись в ночной темени. Человека я заметил не сразу. Тот лежал прямо за костром и прятался в его свете.

С пистолетом в руке я подошёл ближе. Человек лежал неподвижно. И не боком, а ногами к костру. Причём те были раскиданы в стороны. Что-то неладное.

— Привет!

Он не ответил. Я подошёл ближе и увидел, что у него нету головы. Тело валялось с раскинутыми руками. Из оборванной шеи на землю вытекла кровь. Вот говно! Я вскочил и обернулся. Направил ствол на тропинку, по которой шёл. Никого. На девяносто градусов вправо. Пусто! Покружился. Никого не увидел.

Один в лесу. Рядом только что обезглавили человека. Мне показалось здравой идеей — затушить костёр. Я повернулся и со страху чуть не пальнул. Обезглавленный сидел на заднице и смотрел на костёр. Или не на костёр. Хер знает! Смотреть-то ему, в принципе, было нечем.

— Ты в порядке? — спросил я и направил на него ствол.

Конечно, бл*ть, он был в порядке. Голову оторвали, чего тут такого?

Безголовый сидел неподвижно, но я заметил, что его шея и руки меняют цвет. Они посерели и покрылись рубцами. Кожа стала плотной и морщинистой, как у ящерицы. Пальцы вытянулись, а одёжки стали тесны и затрещали по швам. Он толкнулся от земли и вскочил на ноги.

Я прицелился и нажал на спуск. Пистолет колыхнулся, в груди у твари появилась дырка. Брызнула кровь. Тот пошатнулся. Не упал. Ступил ногой в костёр, толкнулся и прыгнул.

Сгибаю колени и падаю на спину. Принимаю тяжёлое и мощное тело и перебрасываю ногами за голову. Тот валится на спину, перекатывается и бросается снова. Стреляю из второго пистолета. Пробиваю ему бок и сношу в сторону. Мертвец ничего не чувствует. Его лишь заносит в сторону, он царапает воздух когтями и пролетает мимо. Тянусь за мечом, но мертвец уже рядом. Опирается на руку, раскорячивается и вдалбливает пяткой.

Только что я стоял возле костра, а в следующий миг срываю спиной почву в десяти метрах.

Хреновина мчит на четвереньках. Я вскакиваю и вытаскиваю меч, но тот бьёт первым. Вспарывает бок, я отлетаю в сторону. Дважды кувыркаюсь через голову. Глухой топот конечностей доносится справа. Тварь толкается и прыгает, а я подсаживаюсь на колени и бью снизу вверх. Он пролетает надо мной. Кровь льётся на одежду и лицо. По инерции он пролетает несколько метров, переваливается через спину, хватается за ствол дерева и вновь бросается на меня.

В жопу эти лобовые столкновения! Я разворачиваюсь и убегаю.

Слышу, как он догоняет. Петляю перед деревом, и тот врубается в него плечом. Его заносит.

Обегаю дерево и наваливаюсь со спины. Меч рассекает плоть под лопаткой. Мертвецу нечем кричать, но он дёргается. Больно. Обрушивает свой когтистый арсенал. Одну лапу отбиваю мечом, вторая рвёт одежду и плоть у меня на груди.

Я спотыкаюсь, и он снова пинает меня ногой. Удар, от которого всё сжимается, и, кажется, сломается грудная клетка. Меня швыряет по листве и дёрну. Я вскакиваю и поднимаю меч. Когти пролетают мимо уха. Второй замах летит в плечо. Я превосхожу свои возможности и растворяю его вместе с рукой. Лапа прорывает дым. Ударом сверху я прорубаю его до середины груди. Тварь брыкается, срывается с лезвия и бьёт ногой.

Ухожу с разворотом за спину, вскидываю меч и обеими руками вонзаю между лопаток. Острая сталь входит по саму рукоять. Хрустит позвоночник, чавкают внутренности. Холодная тёмная кровь ручьём льётся на землю, будто под ублюдком открутили сливной болт. Я держу меч двумя руками и пробую провернуть, но тварь кружится и отбрасывает меня предплечьем. Падаю, остаюсь без оружия. Один пистолет разряжен, второй потерян, меч остался внутри безголового.

Тварь кружится и находит меня. Хромает и спотыкается. Тянет кривые руки за спину, чтобы достать меч, но их не хватает. Она извивается спазмами. Её больно. Понимает, что железная хреновина застряла в неё надёжно. Снова бежит.

Не пора ли после такого сдохнуть?!

Я отступаю спиной и натыкаюсь на поваленное дерево. Взбираюсь на ствол и поворачиваюсь лицом к твари. Та разгоняется и прыгает, а я прыгаю поверх неё. Пропускаю под собой и цепляюсь за рукоять меча. Тащу. Тварь сносит дерево и вваливается в его ветви. Во все стороны хлыщет кровь.

В темноте кажется, что пошёл дождь, или кто-то поливает дерево из шланга. Располовиненная тварь валяется на земле и дёргается. Потом стихает. Грубая и изрубцованная кожа становится прежней.

В почти расчленённом теле монстра я узнаю́ конечности и телосложение своего информатора.

Раны на боку и груди гноились, но Баратынский сказал, что они заживут. Он подштопал самые развальцованные края, замазал всё зелёнкой и дал антибиотики. Под руку лез Дементий, показывал травы из своих запасов и предлагал их Баратынскому. Баратынский слал горе-лекаря подальше.

— Медицина уже шагнула за пределы вот этого! — Баратынский вырвал из руки Дементия пучок травы и помахал им в воздухе. — Теперь у нас есть таблетки, мази и знания!

Мне бы и самому прогнать надоедливого Дементия, но валяться три дня на койке, да ещё без допинга, было чертовски скучно. Оболтусы хоть немного развлекали.

— Так, что с вами сталось-то, господин? — спросил Дементий.

— На медведя ходил.

— Одни?

— Одни-одни. Тебя искал, да ты дрых, тефтелей налопавшись. А мне срочно нужно было. Приспичило ночью, и всё тут.

— Шутите или как?

— Да разве с таким шутят? — показал я на взбугренные рубцы на груди. — Четырёхметровый гигант c лапой, как всё твоё тело, Дементий.

— И вы его убили?

— П-ф-ф! Конечно! Разделал как сушист рыбу! Лапки здесь, туловище там, голова, уши, нос.