Повелитель морей - Поселягин Владимир Геннадьевич - Страница 20

Видимо, сопровождающий нас медик заметил, что я очнулся. Он подошёл ко мне и дал напиться из фляжки.

О, вот что я хочу. Я вмиг выдул полфляжки, после чего прохрипел:

– Сколько уцелело?

– Что? – Медик наклонился ближе, подставив левое ухо, и я повторил вопрос.

В ответ он прокричал мне в ухо:

– Пятерых нашли, трое тяжёлых. Ещё трое из водителей без царапинки.

– Помню их, – ответил я ему на ухо. – Прятались на обратном склоне, не выходили, пока стрельба не прекратилась. Куда мы летим?

– В госпиталь, потом, думаю, в Душанбе отправят. Лежи.

Медик отошёл, занимаясь другими ранеными, а я, коснувшись рукой повязки на голове, откинул одеяло и увидел, что ноги всё так же в ожогах. Форма на мне была, только разгрузку сняли и оружия нет. Видимо, отрывать остатки штанов от кожи будут уже в госпитале.

Просматривая память Антона, я мельком отмечал, как мы прилетели, как нас на носилках вынесли наружу и сразу отправили в операционные, где нас уже ждали врачи. Меня направили в ожоговый; оказалось, я пострадал даже сильнее чем думал. Ступни у меня тоже были перебинтованы: я их серьёзно побил о камни.

Пока меня готовили в смотровой, в помещение зашёл офицер в накинутом на плечи халате. Это был особист полка, причём Королёв его помнил. Особист велел рассказать мне о засаде на колонну.

Я всё описал из памяти Антона, только добавил, что когда очнулся после ранения в голову, то заметил, как из горящего БТР выбирается некто в полностью сгоревшей форме. Этот некто убил душмана, завладел его оружием и начал расстреливать остальных, дав мне время укрыться и поддержать его огнём, а потом атаковал тех, что были на вершине. Кто такой, я не опознал, он слишком сильно обгорел, сплошной кусок горелого мяса. Зачистив дорогу, я стал подниматься наверх, но не обнаружил там того, кто нас спас. А тут и помощь подоспела. За весь бой я уничтожил примерно около двух десятков духов. Я также описал, как одному парню отрезали голову, он был из одного отделения с Антоном. Ну, и о тех трёх водилах, что прятались вниз по склону, тоже упомянул.

После этого с трудом расписался на опросном листе: руки дрожали. Ну а потом – операционная, наркоз, а дальше уже и не помню, что было.

Лечение и восстановление проходили в госпитале Душанбе. Врачи очень удивлялись скорости моего восстановления – через месяц на ногах только шрамы остались, – так что начали готовить меня к выписке. А мне просто скучно было лежать, вот по-тихому и подлечивал себя Исцелением. Голову восстановил полностью, оставил только заживающую рану, иначе врачи будут удивлены отсутствием шрама, так же и с ногами.

Неделю назад ко мне в палату заходил генерал из штаба армии со свитой, и прямо на месте (но всё было организовано достаточно торжественно) мне вручили медаль «За отвагу» и орден Красной Звезды. Орден мне дали за последний бой на дороге, так что это уже моя, честно выслуженная награда (ну, почти честная, учитывая помощь голема). Что приятно, мне дали отпуск, на долечивание, и направление в военный санаторий в Подмосковье.

Гулять по окрестностям я начал ещё пять дней назад, сначала осторожно, потом уверенней. Мне выдали тапки без задника, в них удобно ходить (всё же раны на ногах свежие), но не побегаешь. Гуляя, я изучал округу и однажды, найдя овраг и убедившись, что рядом никого, занялся тренировками с големами. Всё равно заняться нечем: Взор я накачал уже на полторы тысячи метров, Хранилище пока никак не покачаешь, вот Исцеление качал, не без этого. А с големами у меня дело неплохо шло, я ведь на расстоянии километра мог ими управлять. Так что через пару дней после прибытия в госпиталь я ночью незаметно выбрался на улицу и из почвы создал голема. Днём он прятался, а по утрам и вечерам я занимался с ним, прокачивая умение. Когда время пришло, создал и второго, так что сейчас у меня их два, а скоро и третий откроется.

И вот наконец, получив документы на имя ефрейтора Королёва (да, мне ещё и звание дали), а также и отпускные документы, я направился на железнодорожный вокзал Душанбе. Одет я был в новенькую форму «мабута» цвета хаки, известную как афганка, с многочисленными карманами. Сейчас это редкость, но парни из роты умудрились достать такой дефицит, да ещё и моего размера. Вот берцы достать не удалось, на ногах у меня были кирзачи – низ кожаный, а верх кирза, – но сели отлично. За спиной – новенький солдатский сидор с вещами, купленными в военторге: вещмешок Антона сгорел в БТР, так что пришлось купить всякую мелочовку, включая бритву. Денег было мало, те, что были, сгорели, но парни из роты скинулись, так что небольшая сумма у меня была.

От военного коменданта я получил бесплатный билет до Москвы и сразу его продал, пусть за полцены, но зато на эти деньги смог нанять частника, который вывез меня за город. В Москву мне рано, в санаторий нужно прибыть через девять дней, и я решил, что лучше потрачу их с пользой, а до Москвы за сутки доберусь воздухом с помощью своей авиации. Так что у меня есть неполных восемь дней.

Я собирался посетить Пакистан и поработать там, жёстко и кроваво. Вообще, делить мне с афганцами нечего, это наши к ним пришли, так что постараюсь по минимуму с ними работать, когда вернусь в полк и продолжу службу – Антон ведь срочник, и срок службы ещё не вышел, год мне точно придётся отслужить.

А сейчас – за город. Там дождусь темноты и вылечу на «Шторьхе» в сторону Пакистана. Самолётик лёгкий, засечь его сложно, особенно если на бреющем летит. Поохочусь за пакистанцами. Эти уроды на штатовцев работают и активно воюют против нас: из устроившей на нас засаду банды треть оказались паскистанцами, до меня дошли слухи об этом. Вот так используют наёмников. Так что по мордасам им и американским советникам, что организовали там учебные базы и тренируют моджахедов и наёмников. Вот по ним я и пройдусь, ну и трофеи соберу, это святое. Раз попал в такое будущее, грех этим не воспользоваться. Буду всё тянуть под себя максимально быстро, а то мало ли что. Своих грабить как-то совесть не позволяет (хотя позже и придётся), а подобных недругов – сам бог велел.

Частник на бежевой «шестёрке» высадил меня на обочине дороги, в двадцати километрах от Душанбе: здесь он поворачивал к своему селу. Задерживаться я не стал и, повесив лямки сидора на правое плечо, уверенным шагом двинулся в сторону от дороги по протоптанной кем-то тропинке через поле с уже убранным урожаем. Было утро, яркое солнце било в глаза, и я прикрыл их козырьком кепи.

Так я и шёл, пока не удалился от дороги настолько, чтобы меня от неё было не видно. В стороне заметил строения с бараками, Взор показал, что это машинный двор местного то ли колхоза, то ли совхоза. Рядом стояло много разной техники – старой, битой и разукомплектованной. И это очень кстати, а то кроме трофеев, взятых на дороге, в Хранилище у меня ничего не было. Пущу эту технику на обмен, чтобы подготовить побольше авиации, топливо к ней, ну и некоторую технику с не потраченным ресурсом – мотоциклы или внедорожники. Правда, тут они будут внимание привлекать, но, надеюсь, не сильно. В некоторых странах, вроде Пакистана, те же «доджи» или «виллисы» до сих пор в ходу.

До наступления темноты было ещё далеко, поэтому я вышел на берег реки, протекавшей через столицу Таджикистана, поднял из известняка двух големов и достал всё вооружение – вообще всё, в том числе и БМП. Тут кругом густые кусты, они скроют от чужих глаз всё моё имущество. Быстро забравшись на место механика-водителя, я заглушил двигатель: эту бронемашину я не знал.

Управляемые мной дистанционно големы занялись бронетехникой, а сам я тем временем разделся догола, сложил вещи кучей и, держа под рукой автомат, сначала искупался в речке. Вода оказалась тёплой, несмотря на конец сентября и то, что река с гор течёт, да и солнце палит, жара под сорок, так что приятно было искупаться. Потом я накопил продовольствия в Хранилище, обменивая его на воду и ил у берега, после чего начал качать Хранилище. Так до вечера воду и не покидал.