Не боярское дело - 2 (СИ) - Богдашов Сергей Александрович - Страница 28

Опасно?

Да.

Жизнь вообще — опасная штука. Но у меня и так внутри Японии вся политика построена на взаимодействии с союзными Кланами и системе противовесов. И тут знания, полученные в Академии, мне в помощь. Когда-то и наша Империя с такого начинала, но вот гляди-ка ты, выплыла, живёт и хорошеет.

И Япония поднимется. Злой и жестокий князь Рюдзин — шикарный стимул для этого.

Условно, отношение японцев ко мне сейчас делится примерно поровну. Одни уважают, другие боятся. Зато никто не сомневается, что медлить и сопли размазывать я никогда не буду. Любое противодействие законной власти сейчас без всяких сюсюканий будет подавлено. Нет у меня времени на эти глупости.

Зато добрейшая Императрица Аюко, пожертвовавшая себя Рюдзину ради спасения страны — стала легендой и пользуется всеобщей любовью.

Когда я первый раз услышал эту романтическую чушь, у меня глаза на лоб полезли.

Я что — Кощей Бессмертный? Этакое сладострастное чудище, которому потребовалась невинная девица для усмирения.

Впрочем, плевать. Опрос показал, что больше восьмидесяти процентов японцев в эту чушь верят. Так что у нас классика, лучше не придумаешь — добрый и злой полицейский. Причём злой полицейский (это я), настолько нехорош, что, разгневавшись, целые города сжигает, вместе с жителями. Если что — это мне Нагасаки теперь так икается.

Японские крестьяне — народ трудолюбивый и религиозный, но не шибко грамотный и слухам верит не меньше, чем официальным правительственным сообщениям. Поэтому сказка о не очень добром Рюдзине прижилась легко.

— Вызовите мне на завтра Главу Клана Мацумаэ, нашего адмирала и моего представителя в Токио, — наметил я ближайшие важные встречи, — А пока принесите письма из моих ящиков и обязательно фельдъегерскую опись на них.

Опись я требую всегда. Не только рядовые японцы, но и все должностные лица должны знать, что письма из «ящиков доверия» находятся под моим личным контролем и никаких шуток и непоняток в этом вопросе я не допущу. Должен сказать — очень неплохой метод управления. Один из многих, но он иногда позволяет узнать изнутри очень интересные вещи.

Зато и ликование простых людей порой перевешивает ту потерю времени, которая у меня уходит на перелопачивание сотен писем, зачастую написанных настолько безграмотно, что мне приходится прибегать к помощи Аю, чтобы их расшифровать.

Но и выхлоп с них громкий бывает. Иногда до трёх десятков чиновников, что японских, что русских, за месяц своих должностей лишаются. Причём, громко. Отдел пропаганды не дремлет. Освещает каждое увольнение, а потом и последующее за ним наказание.

— К вам посетители, Ваше Сиятельство, — чуть ли не скрипя позвонками, доложил начальник канцелярии, сгибаясь в поклоне.

— Много?

— Список у вас на столе, в чёрной папке, — бесстрастно ответил пожилой японец.

— Девять, — озвучил я итоговую цифру, пробежав глазами по списку и причинам визита, — Первыми запустите четвёртого и второго. Остальных в порядке очереди.

Заодно отметил про себя, что я уже неплохо японским владею. Хотя, тут и канцелярии стоит отдать должное. Те же причины визитов описаны самыми простыми словосочетаниями, а вовсе не тем канцелярским языком, который живёт сам по себе в любой стране.

Приём посетителей всё равно проведу с переводчиком. Быструю или сложную речь я пока на слух плохо воспринимаю.

— Каору Такахаси, Ваше Сиятельство. Заместитель начальника императорского Монетного двора, — представил мне переводчик пожилого японца с большими залысинами и скудной седой бородкой.

— Вы что-то хотели мне сообщить? — жестом предложил я японцу присесть к столу для посетителей.

— Скорее узнать — собираетесь ли вы печатать деньги, и если да, то какие? — почтительно, но довольно бесстрастно, поклонился Каору, прежде, чем начал говорить.

— Было бы неплохо в ближайшие год — полтора поменять старые деньги на йены, привязанные к российскому рублю, — высказал я пожелание, которое уже не раз обдумывал, — Насколько я знаю, Монетный двор во время последних событий не пострадал.

— Деньги всем нужны, — дипломатично отозвался японец.

— И как много денег было напечатано по заказам сёгуната? — прищурился я не хуже японца.

— Очень много, — не стал скрывать правду Каору Такахаси, — Точную цифру я назвать пока не могу, но бумаги и краски каждый месяц уходило в два раза больше, чем обычно.

— Очень хорошо! — с воодушевлением потёр я руки и, заметив удивлённые лица собеседника и переводчика, пояснил, — Нам не придётся врать и придумывать причины для денежной реформы. Сёгунат всё сделал за нас.

Чуть подумав, Каору понимающе кивнул и в его взгляде появилось уважение.

— Сколько времени вам потребуется на изготовление новых штампов?

— Если вас устроят предварительно подготовленные образцы и дополнения будут не слишком значительны, то примерно два — два с половиной месяца, — позволил японец себе лёгкую улыбку, доставая образцы оттисков из принесённой с собой папки.

— Я оставлю это у себя. Дня через три их вам вернут, — бегло просмотрел я оттиски, усмехаясь в свою очередь.

Ох, уж эти мне подхалимы… На банкноте в тысячу йен была изображена Аю, точнее, её канонизированный образ, а на двухтысячной — наш дворец в Саппоро.

Естественно, сам я черкаться не планировал, нет у меня на то таланта, но вот Аю — художник от Бога. Пусть немного развлечётся, а то роль парадной фарфоровой куклы её стала заметно тяготить. И я уже забывать начал, как она улыбается.

Вторым посетителем стал бывший начальник тюрем и лагерей.

Спорить можно о многом, но даже самый ярый сторонник справедливого государственного устроения никогда не станет оспаривать, что собственные деньги и тюрьмы нужны любому государству.

На свете не существует ни одной нации, где бы не было воров, казнокрадов, разбойников, убийц и насильников. А у меня к этому славному набору ещё имеются и сторонники сёгуната, и те, кто под их флагом совершал военные преступления против своего же народа, а ещё и на моих Курилах себя проявил. Спрашивается — куда их девать? Вот про это мне сейчас специалист и расскажет. А то у меня десятки тысяч кандидатов на каторжные работы набирается, а впереди строек столько, что дух захватывает. Мимо такого подарка судьбы только глупый пройдёт, не воспользовавшись почти бесплатным трудовым фронтом.

Ну, а тех, кто своими «подвигами» на пожизненное заключение заработал — ждут не дождутся необитаемые Курильские острова.

Осталось только всё правильно организовать.

Оттого и специалист по наказаниям мной будет принят без очереди.

Деньги и тюрьмы. Хлыст и пряник. Классика!

Надо заметить, что дела с финансами у меня пошли в гору.

Тьфу-тьфу-тьфу.

В лидерах — сталелитейные заводы, банк и производство накопителей.

Остальные подразделения тоже несут свою копеечку, и порой немалую, но до лидеров им пока далеко.

Нет, я уже вполне привык к тому, что все новости про своё развитие надо жёнам подавать ровно, желательно — оптимистично. Может зря балую свою Семью сведениями, что у нас постоянно всё хорошо и стабильно, не распыляясь на мелочи. Оттого они не всегда знают, чего мне порой это стоит.

Если разобраться, так и Семья у нас далеко не полная.

Отсутствие моего деда и моих родителей заметно сказывается, но если сравнивать с тем, как идут дела в семьях аристократов, то может, всё не так уж и плохо у нас.

Никто особо не навязывает нам устаревшие модели поведения и патриархальные нормы морали. Заодно ни в бизнес, ни в финансы не лезет. В плюсах у нас высокая скорость принятия решений и жажда постоянного движения вперёд.

Процесс индустриализации в стране идёт семимильными шагами, что сопровождается изрядными проблемами роста.