По сложной прямой (СИ) - Мамбурин Харитон Байконурович - Страница 8

— Ух! — слегка дёрнулась при виде меня уставшая как ломовая лошадь продавщица, замучавшаяся считать копейки и металлические рубли выкладывающей последнее молодежи, — Так, красавец, тебе чего?

— Десять бутылок водки «Морозная», шесть бутылок шампанского «Советское», две упаковки двухлитровок газировки. Дюшес и яблочный, — перечислил давно готовый к этому сладостному моменту я, доставая из своего большого баула, освобожденного по случаю праздника, еще один большой баул, — А еще три банки персикового сока, пожалуйста.

Нет, достопочтенная публика, никаких стонов зависти из-за спины нет и не может быть. Общий фон тревоги «а вдруг нам не хватит?» — да. Страх на лице местного грузчика, определенно боящегося, что его гикнет инфаркт от нагрузок? Да. Но не более. Студентота Стакомска — это вам не совсем уж нищеброды, водку отсюда выволакивают ящиками, и редко по одному, а её, родимой, я заказал слёзы. Неосапиантам нужно много. Мои покупки не мелочь, но определенно ничего, способного вызвать восхищение.

Домой я пёр всё набранное, уже понимая, что к чему. А именно — коморских точно держат за лохов и доноров на вечеринках. Ну и девчонок… тут всё понятно. Не осуждаю, юности свойственна жестокость и цинизм, а также желание самоутвердиться, но мне в эту игру играть не нужно. Сбросив алкоголь и запивку на базе, я рванул за тортами и конфетами. Что тут сказать? Очереди не было в принципе, а продавщица скучала, расплывшись по прилавку. Много кондитерских изделий я унести бы не смог, так что ограничился четырьмя большими тортами в коробках и парой кило удивительно разнообразных конфет.

Возле «Жасминной тени» меня ждал сюрприз. Тепло одетая баба Цао стояла перед входом, задумчиво глядя вверх. Правда, не на небо. Напротив стройной и сухой китаянки неловко мялась на одном месте слегка знакомая мне девочка, рядом с которой стояла пара больших чемоданов.

Нет, товарищи, Витя Изотов не так много девочек знает, чтобы угадывать их чуть ли не за 40 метров сквозь голые парковые кусты, но эта была особенной.

Трехметровой.

— Здравствуй жопа, Новый Год! — вырвалось у меня на автомате, как только я зашёл к себе домой, груженый тортами и мыслями. Ну а как тут иначе скажешь?

Итак, «призраки» — они безэмоциональны. Но рациональны. Итак, влетает, значит, Окалина Юлия Игоревна в родимую хату, да? В комнате своей ей сидеть незачем, потому что уединения это чудесное во всех смыслах создание не алчет. Ей для уединения достаточно просто забить на окружающий мир, что у летающей полупрозрачной девочки получается на «раз-два-тьфу». Ладно, не суть. Вот залетает она и… видит стратегически удобную точку для собственного пребывания. Новую.

…то есть канделябр с его пустыми тринадцатью подсвечниками. Почему точка удобна? Потому что можно залезть повыше, сесть понадежнее на это перекрестие, а потом, на манер совы, из-под потолка глядеть, как там внизу суетится презренное земноводное по имени Витя. Это-то, можно сказать, нормально. Ничего против не имею. Но, как уже сказал, «призраки» — логики. Поэтому Палатенцо у нас выключила свет, залезла на канделябр, а потом заставила свой зад сиять. Не совсем зад, конечно, а так, филей и ту свою часть, которая у нее вроде подола платья. Получилось такое наглухо мистическое зрелище пылающего призрачным белым пламенем, струящимся под неощутимым ветром, канделябра. Но мой пытливый разум тут же опознал и верхнюю половину Юли над этим непотребством, и её пылающую во всех смыслах задницу.

Пусть и оформленную сейчас как одетую.

На часах у меня значились цифры, обозначающие 18 00 раннего вечера и 93 очка социальной значимости. Откуда взялся рост с 82-ух? Ни малейшего понятия не имею и смотрю на эти очки… с большим сомнением. Думается мне, что эта система общественного контроля юных неосапиантов далеко не безгрешна и не точна, а показывает лишь то, что выгодно тем, кто из нас, чурок эдаких, пытается сотворить людей. Это как еще одна пионерия — отличников продвигаем, троечников угнетаем их несознательностью. Ну, то есть с паяльником у жопы. Плохо, что ли? Хорошо?

Но мне — пофигу!

Всё, надо идти помогать Вике, благо что Юленция, заседающая на новом троне, от книжки отрываться не собирается и игнорирует меня во всю мощь своего непростого жизненного положения. Кто такая Вика? Девочка это. Трехметровая. Хорошая такая девочка. Даже знакомая чуть-чуть, я как-то советовал ей сочинить юбку, совмещенную с шортами, когда случайно воткнулся ей головой в задницу около Пятой Ноги, проходя мимо.

И вот, попала она к нам прямо накануне Нового Года.

Сама общага «Жасминная тень» основным своим зданием напоминала здоровый деревянный барак в два этажа, обвитый многолетним плющом и прислоненный жопой к огромной стене, разделяющей кварталы Стакомска. Но это было лишь основное здание. Рядом стояли еще два — пародия на самолётный ангар, также прислоненная к стене, да нелепая разжиревшая круглая башня противно розового цвета. Вот в «ангар» я и отправился. Оказался он, как я узнал полчаса назад, отделением общежития, где жили негабаритные по размерам товарищи, такие, как моя новая соседка, Виктория Ползунова.

Правда, наш Витя далеко не мать Тереза, поэтому он топает в гости к своей новой соседке только для вида, хоть и несет девочке трехлитрушку повидла. На самом деле товарища Изотова интересует никто иная как Цао Сюин, в данный момент обхаживающая попавшего в её логово монстров ребенка.

Спускаться на лифте размерами со все мои апартаменты, да еще и с шестиметровым потолком, было эпично. У него внутри было порядка 7 панелей с кнопками этажей, самых разных размеров и на разной высоте! Наиболее крупные всего в два раза меньше канализационного люка!

Очу-меть. Ну и, конечно же, помещения для проживания расположены были по четыре на «этаже», причем выход был прямиком из кабины лифта, имевшей 4 раздвижных двери. Вполне удобно, да и в гости большие ребята могут ходить друг к другу при обоюдном желании.

Комната оказалась здоровенной, квадратов 60, с пятиметровыми потолками. Что я, что баба Цао тут смотрелись совсем уж карликами или вообще, каким-то подобием Алис в Зазеркалье. Ну я-то ладно, а вот сама комендант, важно управляющая послушно и быстро шмыгающей трехметровой девочкой, выглядела почти комично. В основном за счет того, что интонации и жесты старой китаянки, обычно жесткой и сухой, сейчас были исполнены… ну, не знаю? Сильно заржавевшего материнского инстинкта, который глубоко заснул в начале холодных 70-ых? Да, как-то так.

— Викуууусик! — бодро заорал я, вытягивая перед собой вверх, как жрец майя свежевырванное сердце, банку с повидлом, — Это тебе!

— Викусик?! — оторопела девочка, останавливаясь с пробуксовкой. Нет, девушка, конечно, ибо «Викусику» уже пятнадцать годов стукнуло, но была она ко всей своей трехметровости настолько эээ… девочковая, что вот у меня язык не поворачивался.

— Викусик, — безапелляционно заявил я, подходя под угрожающее молчание бабы Цао к большой девочке и впихивая ей в руки банку. Та, автоматически её взяв, принялась растерянно стоять, сродняясь с новым именем. Или повидлом, тут уж я не знаток девичьих душ.