Рубеж веков (СИ) - "Ludvig Normaien" - Страница 42

А надежда на то, что сейчас всё изменится была слабая. Если бы у людей была возможность получать деньги и изредка рисковать жизнью, то они бы стремились свести риск к минимуму, совсем со временем перестав являться на службу, что и происходило в прошлом. Да и за последние десятилетия, как увидел Лемк, произошло уже немало коренных изменений. Конница уже не господствовала безраздельно на поле боя. Пехота, которая уже тысячу лет как потеряла свои позиции, вновь возвращала своё значение. Да, в битве при Эвросе конница, особенно сарацинская, показала, что их рано сбрасывать со счетов. Но весь бой вытянула пехота — несокрушимые терции не дали себя опрокинуть ни вражеской пехоте, ни тяжёлой кавалерии, не дрогнув даже когда весь фланг войска был сокрушён, дав время нанести удар савойской коннице. Конница — это молот, но молот без наковальни в виде пехоты, являющейся основой войска, не многое сможет сделать. Нечто похожее было сказано как раз у Маврикия. Формула его битвы — жёсткий, несокрушимый пехотный центр, подвижные конные фланги, и множество тактических хитростей у стратега, которыми можно было бы сокрушить даже более могущественные армии. Что он не раз и осуществлял.

Сзади раздался топот пары сапог, а потом раздался скрипучий голос Натана Моленара:

— Декарх Лемк! Вы почему сидите здесь, у этого костра, когда порученные вам солдаты находятся совершенно в другом месте, и я так понимаю, что в данный момент предоставлены сами себе. Вам было недостаточно прошлого случая?

Лемк поморщился. Не так давно болгары подрались с калабрийцами, и слава богу, что всё обошлось без крови, иначе бы не удалось обойтись без жёсткого наказания, ограничившись лишь тем, что Лемк пообещал лучше присматривать за стрелками. Конечно, это стало постоянной темой, которой его теперь доставал Моленар, которому было в удовольствие найти какую-нибудь мелочь, которой можно его попрекать.

— Вредная сволочь, — когда Моленар отошёл, высказался Теодор. — Но действительно, пора идти.

— Посиди ещё немного. Я не рассказывал ещё тебе, что мы услышали в очередной раз, находясь в охране.

— Опять какие-нибудь байки, кто кого и как грабил?

— Не, я не о том. Мы опять охраняли штабные палатки и было довольно хорошо слышно, что творится внутри, так как кричали там порой довольно громко. В общем, если не расписывать всё, то савойцы Карла Эммануила и ромеи с Петром Гаридом спорили по поводу земель, которые уже взяты. Савойцы требовали, чтобы ромеи признали часть присоединённых городов их собственностью, а ромеи говорили, что савойцы явились на войну по приглашению Грдана, вот пусть и валят к нему. Конечно, это было сказано не такими словами, немного витиевато, но думаю, что в передаче смысла я не ошибся.

— А что требовали савойцы?

— Все города, где стоят их гарнизоны, и всю территорию от Энеза и дальше по правому берегу Эвроса и далее, которую удастся захватить.

— Это что — Македония, Фессалия, Эпир, Ахея, Морея?

— Ага, как-то так! — улыбнулся Месал.

— Ну губа не дура.

— Хартуларий тоже посмеялся, сказав, что это исконно ромейская территория, которую ещё следует отвоевать обратно, и у него нет никакой уверенности, что у савойцев хватит сил это сделать. Ты бы слышал, как они после этих слов начали ругаться! Половину вечера ругались, пока хартуларий не сказал, что у него нет полномочий что-либо подписывать и он все предложения передаст императору. А этот Карл Эммануил говорил, что ещё его предок, какой-то там Амадей Зелёный отбивал у сарацин для ромеев земли, которые ромеи передавали без боя обратно и он не хочет больше повторения подобного.

— Это что, они хотят, чтобы у империи оставалась лишь Фракия и Парастрион?

(Парастрион (схоже с Мёзия) — земли между Данубой и Гемскими горами)

— Ага, и Парастрион ещё толком и не взят. И мы, хоть и убили старшего султанского сыночка силистрийцев, не видели ещё основные исмаилитские армии.

— Если всё так и продолжится, то мы очистим все земли до Унгарии от исмаилитской заразы! — воскликнул кто-то из темноты за костром.

— Посмотрим…

— Кстати, видели, что накануне присоединившийся обоз привёз? Латинские купцы привезли кучу петриналей. Представляете? Петриналей! Ружьё, стреляющее каменными пулями! Да уж лучше бы они арбалеты привезли. Скупают всякий хлам, которым никто не пользуется и везут сюда, продавая втридорога, по цене современных мушкетов нашим сволочным комитам, с которыми наверняка делят прибыль! А ещё там были несколько осадных пушек. Эти… Подскажите, как их… Эй, Николай, подскажи, ты же тоже слышал название! Шарфницы… Нет, шарфмецы! Точно! Доставили, говорят, из Штирии какой-то. Я тут разговорился с охраной обоза, так те пушки хоть и огроменные, да им уже сто лет в обед! Да я серьёзно!

— Ну пока Бог на нашей стороне, мы громим врагов и победа скоро будет за нами.

— Если мы будем воевать как в древности, то вряд ли мы сможем победить!

— Да в древности было много хорошего! — начал горячиться Лемк.

— И поэтому государство развалилось!

— Оно развалилось из-за того, что дуксы, прониаты и табулларии-нотариусы слишком многого хотели, ничего не давая взамен государству!

В их компании не раз случались такие стычки по поводу прошлого, потому никто уже и не обращал внимания на поджатые губы собеседника, тела, наклонённые вперёд и повышенный тон голосов. Поспорили ещё какое-то время, пока уставший спорить Месал не махнул рукой и подсев поближе к Теодору зашептал на ухо:

— Мы тут, пока тебя нет, тоже ведём разговоры. Осторожно, конечно же. И есть одна компания из наших, городских, которые разделяют похожие мысли с нами, по поводу судьбы Города и того, что было бы здорово восстановить его могущество. И там подобрались не просто всякий сброд, а уже те, кто как и мы, чуть-чуть приподнялся или даже стоят уже и повыше. Им не нравится засилье иностранцев на командных постах. То, что зависим от бывших собственных провинций — им как нож в горле. Так вот, они приглашают на встречи, предлагают держаться вместе.

— А ты чего?

— Я пока осторожничаю, ничего толком не отвечаю. Но это люди полезные. Я думаю, что если держаться их, то мы сможем обеспечить себе неплохое будущее.

— Ох, Месал, как бы это не было какой-нибудь подставой.

— Я поделился мыслями с нашими. Они вообще не против рискнуть, если что…

— Что? Вы думаете о… О перевороте? — Теодор испуганно оглянулся, не подслушивает ли их кто.

— Нет-нет, ты что? Пока ни о чём таком. Да и кто мы такие, чтобы о перевороте думать? Просто если вдруг нужна будет помощь от нас силой, то мы готовы помочь им.

— Я, конечно, всегда за вас, но не кажется ли тебе, что сейчас у нас слишком много проблем? Мы ведём войну. И думать о том, чтобы вести какие-то сейчас интриги — это как-то слишком…

— А когда ещё искать нам ещё друзей, как не сейчас? Война — всякую тварь видно, видно кто на что способен. Кто трус, а кто подобен героям прошлого. И ты сам говорил — даже великие императоры прошлого далеко не всегда рождались в императорской семье…

— Стой, хватит пока этих разговоров. Не время и не место. Мне пора идти к стрелкам.

Этот разговор запал Теодору. Он стал внимательнее смотреть на офицеров, гадая, в каких группах по интересу они состоят, кто кого поддерживает. Вон, Франгаполы, уже разбогатевшие на войне, отец-комит разворовывающий поставки армии, и его сынок, уже глава конного отряда, явно претендующие на пронории, будут всячески поддерживать восстановление старых порядков в отношении крестьян и вольностей. Стефан Алусиан, что кормится от купеческих кругов, и по слухам имеющий доли в их компаниях, явно будет не против покормиться с двух рук. Многие западные дворяне, наверняка будут не прочь поменять своё прошлое нищее существование на жизнь прониата. Но вот будут ли они верны государству, если придётся столкнуться в будущем с их родными странами… Такие как Гедик — солдаты, воевавшие всю свою жизнь, явно не против проний, да и притеснять париков вряд ли будут, так как и не особо понимают в сельском деле. А вот основная масса солдат, которым в будущем обещают за службу земельные наделы, ни в какой мере не нужны эти прониаты, так как есть риск того, что им потом навяжут их на шеи. И что тогда? Чем это будет отличаться от судьбы простых крестьян? Никаких гарантий, относительно того, что наделы ветеранов не попадут в пронии, что они в дальнейшем станут зависимыми париками, в недавно озвученном указе не было дано. Поэтому солдаты шептались, обменивались мнениями, считая, будто земельные наделы у них уже есть и думали, как им быть. Это сказалось не лучшим образом на общем боевом духе.