Территория пунктира (СИ) - Велесов Олег - Страница 5

Самуил вздохнул, оценивая мой поступок.

— Вы, конечно, совершили доброе дело, молодой человек, но поймите, голодный вы долго не протяните. Обессилите и упадёте.

— Они упадут раньше.

— Сейчас каждый должен заботиться о себе.

— Если бы я заботился только о себе, то вас бы забили плетьми ещё днём.

— Вы многого не понимаете.

— Например?

Самуил надкусил свой кусок, остальное отдал мне.

— Запомните, молодой человек, кто бы не пытался утверждать обратное, накормить тысячу голодных ртов пятью хлебами невозможно.

Он отвернулся, прислонился головой к камню и заснул.

Я посмотрел на него и снова почувствовал зависть. Как он так может? В мокрой одежде, на земле, под открытым небом — спит. Меня колотит от холода, а он дышит ровно, будто не было дневного перехода, дождя, острых камней под ногами.

Однако не прошло и пяти минут, и я тоже уснул, провалился в подземную пещеру сознания, или, вернее, бессознания, и растворился в ней целиком.

— Друг мой… Друг мой…

Кто-то тыкал в меня копьём — бесконечно долго и бесконечно больно. Открывать глаза не хотелось, тем более что без посторонней помощи они бы всё равно не открылись. Мне казалось, прилетели две гарпии, две блудливых вороны с женскими головами, и пытались проникнуть в мой мозг. Они то ли выклёвывали его, то ли перенастраивали. В памяти мелькали картинки непонятного сна. Я стрелял в кого-то, в ответ стреляли в меня. Ковбои, махновцы. Всё смутно, неосознанно и не по-настоящему…

— Друг мой… Друг мой…

Кое-как я разлепил веки. Надо мной стоял Самуил. В темноте ночи я узнал его по голосу и контурам козлиной бородки.

— Я всё понял, друг мой. Всё понял! — восторженно зашептал он. — Мы находимся в Вавилоне. Понимаете? Древний Вавилон! Господи, я должен был понять это с самого начала, ведь всё на это указывает. Бесправные пленники, злые надсмотрщики, единый язык. Божественная ипостась привела нас сюда, и теперь мы идём строить чудо света — Вавилонскую башню. Впрочем, — тут он осёк сам себя, — я полагаю, что не строить, а восстанавливать. Да, именно за этим… Кстати, нет никаких оснований считать, что Башню разрушил бог. Это сделал, увы, ассирийский царь Синаххериб в шестьсот восемьдесят девятом году до нашей эры. Но уже через сто лет Навуходоносор второй восстановил её, пригнав из Иудеи захваченных там пленников-евреев. И это как раз мы и есть! Мы — пленники! Нас захватили, и против воли ведут в Вавилон. Понимаете? А знаете, почему я считаю, что сейчас времена Навуходоносора?

— Кое-что не сходится.

— Что?

— Я по-прежнему не еврей.

— Уверены?

— На рассвете я смогу вам это продемонстрировать.

Самуил сник.

— В этом нет необходимости. Внешне вы вообще похожи на грека… На молодого, наглого, небритого грека… Тогда не могли бы вы сообщить мне своё имя? Неудобно, знаете ли, общаться с человеком посредством междометий и обобщённых фраз.

— Георгий Саламанов, — представился я. — Если существуют сложности для произношения, то можно просто Егор. Так меня называют знакомые.

— Егор? Это звучит более приемлемо. Что ж, спите дальше, Егор, до утра ещё есть немного времени.

Утром выглянуло солнце. Оно обсушило камни и согрело воздух. Вчерашнего холода как не бывало. Хабиру принесли очередной мешок с хлебом. Я не стал суетится и прыгать за булкой в общую кучу, а сразу взял камень, и никто не посмел помешать мне получить свою долю. Я, разумеется, поделился с Самуилом. Хабиру сидели вокруг костров, жарили на прутьях мясо.

— Вот сволочи, сами шашлыки жрут, — с завистью проговорил я. — На следующем привале стащу у них пару шампуров, не всё же нам один хлеб жевать.

Самуил покачал головой.

— Поверьте, Егор, вы эти шашлыки есть не станете.

— Почему же? Я люблю мясо. Только не говорите, что прежде чем попасть на вертел, оно квакало.

Он опустил голову, а я подумал, что надо поделиться завтраком с той несчастной пожилой парой. Если уж, как говориться, взялся о ком-то заботиться, то заботься до конца.

— А старики где? Ну, те, вчерашние? На другое место перебрались?

— Их забрали, — сказал Самуил.

— Куда?

Некоторое время лингвист молчал, глубоко дыша носом, и наконец, ответил с грубым сарказмом:

— На шашлыки.

Я вновь повернулся к кострам, и догадка крупными мурашками пробежала по спине. На земле валялись кости и рваная одежда. Хабиру торопливо ели. Колонна смотрела на них — кто-то равнодушно, кто-то со страхом — и жевала хлеб.

Когда защёлкали бичи и мы двинулись в путь, я увидел черепа. Их было пять. Они лежали на земле в ряд, и скалились на нас беззубыми ртами. На одном сохранились остатки кожи и прядь длинных седых волос.

Мы шли уже несколько дней. Дорога продолжала петлять, то выбираясь в зеленеющие долины, то блуждая меж рыжих холмов. Ветра выели в их склонах огромные пустоши, обнажив куски скальной породы и красной глины. Вдоль по вершинам пушился ковыль, сквозь который на нас с любопытством поглядывали суслики. Будь я на экскурсии, то воскликнул бы: Мать моя природа, как велика ты в своём разнообразии! Но в нынешней ситуации, боюсь, экскурсоводы воспримут крик моей души не должным образом, а привлекать к себе их внимание лишний раз не вполне разумно, ибо каждый вечер они хотели есть.

Кого пускать на пропитание, решала женщина. От мужчин-хабиру её отличали огромная грудь и высокий рост. Проходя вдоль колонны, она вглядывалась в пленников, иногда указывала на кого-то, и тогда хабиру выхватывали несчастного из толпы, укладывали на обочину и разделывали топорами. Никто из жертв не сопротивлялся, не пытался бежать, не просил пощады, словно поражённые параличом, а колонна стояла молча, потупившись, смирившись со своей участью ягнят на заклании.

Каждый раз, когда женщина приближалась к нам, я напрягался и сжимал кулаки. Лично я ни с чем мириться не собирался. Хотят меня съесть? Пусть. Но вкус моего мяса они будут вспоминать долго. К счастью, женщина каждый раз проходила мимо, и вслед за ней катилась волна облегчённых выдохов и всхлипов.

Самуил больше не донимал меня рассказами о Вавилоне и лингвистике. Он как будто потух, и большую часть пути молчал, видимо, ожидая, когда наступит его черёд стать ужином. Мне кажется, он воспримет этот момент с радостью. Наконец-то можно будет перестать боятся того, чего он так сильно боится. Пардон за тавтологию.

— Послушайте, Самуил, — тихо позвал я его на очередном привале, — вы говорили, что знаете, где мы находимся… Нет смысла ждать, когда это чудовище с титьками укажет на нас пальцем, — я придвинулся вплотную. — Глупо. Глупо ждать, когда нас сожрут… Мы можем сбежать. Хабиру окружают колонну не плотно, и ночью можно проскользнуть мимо постов и уйти. Вы знаете местность, мы доберёмся до ближайшего селения, сообщим властям… Самуил, вы слышите меня?

Он слышал.

— Это невозможно, — затряс он головой. — Я знаю, где мы находимся, но это не значит, что я знаю местность. Куда идти? В какую сторону? Ночь, пустыня, дикие звери. Вы хоть понимаете, Егор, какие нравы царили, в смысле, царят в этих краях в это время? Может случится так, что явившись к местным властям, мы сделаем себе ещё хуже. Это же две с половиной тысячи лет назад! За побег нас могут посадить на кол, запечь в железном ящике, сварить заживо, содрать кожу. Нет-нет, даже не думайте.

— Считаете, быть съеденным лучше?

— Нет, не лучше. Но это не так болезненно. Знаете, сколько дней человек умирает на колу? А так у нас остаётся шанс выжить. В конце концов, законы экономики никто не отменял. Им нужны работники. Рабы. Переводить нас на еду неразумно. Неделя, две, может быть три — и мы доберёмся до этой проклятой башни.

Как же он верил в то, что мы находимся в Вавилоне. Наивный. Но пусть верит, а я всё-таки попытаюсь свалить. Одному даже проще.

Ночью сбежать не получилось. Как ни крути, а мне нужна обувь. Сначала я приглядывался к сандалиям Самуила, они пришлись бы в пору, но разувать стариков не самая лучшая идея. Господь за это обязательно покарает. Другой подходящий под нужные размеры вариант находился на ногах человека впереди. Он был одним из тех, кто намеревался отобрать мой хлеб на первом привале. Здоровый мужик, снять с него сандалии — дело чести. Разберусь с ним на следующей ночёвке.