Беспощадный дикарь (СИ) - Идэн Вероника - Страница 7

Мэйзи Лэндри не поймет, что на нее нашло. Я атакую ее репутацию, ее дух, и когда она подумает, что больше не может сломаться, я разрушу ее будущее. Лжецы не могут наслаждаться своим будущим.

Еще одна ее фотография заполняет мой экран, и мой рот кривится со смертельной точностью.

Приготовься, маленькая ромашка. Мы только начинаем.

Через несколько дней люди обходят меня стороной в коридоре школы. Я как камень посреди реки, заставляющий всех обходить меня, потому что застыла, уставившись на свой шкафчик. Нарисованные на нем слова баллончиком — это пощечина.

ЛГУНЬЯ.

Большие жирные черные буквы выделяются на фоне зеленой металлической двери. Хуже всего то, что он попал в цель так, как я не ожидала. Это не первый случай вандализма на моем шкафчике за последние пару недель, с тех пор как Фокс начал обращать на него внимание, но этот случай проливает свет на уродливую правду: я — лгунья, всяком случае, так себя чувствую. Всегда подчиняюсь ожиданиям родителей вместо того, чтобы делать свой собственный выбор. Он как-то это видит и точно знает, как залезть мне под кожу.

Кто-то хихикает, нарочно натыкаясь на меня, и я шаркаю ногами, чтобы сохранить равновесие. В последнее время их шепот стал нормой. Достаточно было одной вечеринки, чтобы люди перестали видеть во мне милую девушку с хорошими оценками. Им все равно, правда это или нет, когда сплетня сочная и интересная.

Все живут ради хорошей истории падения.

Это не имеет значения. Я повторяю это в своей голове достаточно раз, чтобы это казалось правдой. Все это не имеет значения.

Просто улыбайся через это, подыгрывай и не обращать внимания на шепот.

Кто-то смеется громче и произносит мое имя, как будто я не стою прямо посреди всего этого, слушая, как ложь становится все больше. Втайне нимфоманка, а ханжество было притворством, она спит с одним из своих учителей и секс-кукла Уайлдера, в обмен на выполнение домашнего задания он позволяет ей сосать его член. С меня хватит.

Повернувшись на каблуках, я направляюсь к офису с высоко поднятой головой. Неважно, смотрю вниз или нет, взгляды моих одноклассников сверлят меня, так что я могу и не опускать голову. Это всего лишь шкафчик.

Вежливо спрашиваю, может ли уборщик подойти к моему шкафчику и один из них возвращается за мной, а вокруг образовалась толпа, которая щелкает селфи и смеется.

— Отойдите, — говорит вахтер.

Люди, которых я никогда раньше не видела и с которыми никогда не разговаривала, уходят, ухмыляясь, как будто я выставлена на всеобщее обозрение в зоопарке.

— Опять? — спрашивает вахтер таким тоном, что я сжимаю руки в кулаки.

Это такая сторона осуждения. Мне просто повезло, что мне достался тот же уборщик, который на прошлой неделе потратил два дня на то, чтобы оттереть ЛЕГКОДОСТУПНАЯ с моего шкафчика в первый раз, когда он подвергся вандализму. В средней школе не только ученики любят сплетничать, персонал не хуже.

Желание расстроиться и бороться с этими слухами сидит у меня в груди и ждет своего часа. Я дышу через раз, чувствуя, как прутья клетки ударяются о мою спину. Если я устрою большую сцену, мама только обрушит на меня свой гнев за то, что подпортила имидж нашей семьи. А это гораздо важнее, чем постоять за себя, верно?

С ее повышением до генерального директора и папиным повышением до начальника полиции на нас стало больше смотреть, что означало умерить мои порывы. Слова на моем шкафчике звучат тревожно. В большинстве дней я почти не чувствую, что знаю себя из-за образа, который меня научили изображать.

Вместо того чтобы открыть рот, я пожимаю плечами и натягиваю сладкую улыбку, это лучшее, что мне сейчас удается. Его взгляд задерживается на мне на мгновение, прежде чем он отворачивается, чтобы осмотреть шкафчик и пробормотать в рацию о наведении порядка.

То, что они думают, что знают, ничего не значит, эти люди никогда не увидят правды. Это всего лишь средняя школа, это не навсегда. Я уже почти закончила. Конечно, слухи имеют свойство прилипать к Риджвью. Это большой город, но не настолько, люди любят поговорить.

Когда я еду на встречу с Теей после школы, меня охватывает импульс. Это случается нечасто, но когда я оказываюсь в этой части города, не могу побороть желание проехать по старой улице, где мы раньше жили. Может быть, сейчас это сильнее из-за того, что я столкнулась с Фоксом на парковке.

Если бы мама или папа узнали, что я приехала сюда, они бы меня убили. Когда мы с Холденом получили права, они запретили нам возвращаться сюда, как будто дом нашего детства был запятнан, и я никогда не понимала почему, это хороший район, где мы устраивали вечеринки с соседями.

— Просто посмотреть, это было давно, — бормочу про себя, сворачивая с дороги вместо того, чтобы ехать прямо.

Как всегда, как только мимо проплывают знакомые дома, меня охватывает волна тоски. После того как Фокс уехал из Риджвью, мы переехали в новый дом, потому что мама получила большое повышение в своей фармацевтической компании. Я до сих пор не понимаю, как кто-то из исследовательского отдела становится генеральным директором, но сколько бы я ни пыталась разобраться в этом, не могу понять, почему это произошло. Это должно было изменить нашу жизнь к лучшему — так нам говорили мама и папа, но этого не произошло. Последние хорошие времена, которые мы провели всей семьей, остались позади, на этой улице.

Моя жизнь была хорошей, но часть меня была вырвана, когда Фокс уехал. Все изменилось, и с тех пор, как он вернулся, эта часть не встала на место, как будто проклятая вещь деформировалась, перестала помещаться на свое место.

Миновав оба наших старых дома, я притормаживаю машину и останавливаюсь в конце квартала у поля, оно заросло свежими полевыми цветами, усеянное несколькими пчелами и бабочками, порхающими на ветерке над цветами. Если я закрою глаза и сосредоточусь, то смогу услышать эхо смеха. Когда я глотаю, у меня в горле першит. Так много воспоминаний…

Я выхожу из белого Audi Q7. На самом деле это машина Холдена, но он разрешает мне пользоваться ею, когда это нужно, что очень пригодилось с тех пор, как он не уехал в колледж, как должен был. Несправедливо, что у моего брата есть машина, а у меня нет, но в мире есть куда более серьезные проблемы, чем отсутствие подаренной машины. Папа отказывается разрешить мне иметь свою собственную, и это сильно мешает моим планам путешествий. Но он не собирается останавливать меня от поездки. Я играю по их правилам и даю им то, что они хотят. Эта поездка — мой единственный шанс расправить крылья, прежде чем снова стану идеальной Лэндри для колледжа, который они для меня выбрали.

На улице тепло, солнце поздним вечером проглядывает сквозь раздувающиеся облака и целует высокую траву, я провожу по ней руками, пробираясь через поле, чтобы добраться до дерева. Оно уже не выглядит таким большим, как в детстве. Раньше я так гордилась тем, что могу на него залезть. Ярко-зеленые листья шелестят на качающихся ветвях, когда я прижимаю ладонь к коре.

В памяти всплывает тот случай, когда Фокс осмеял, что я не могу залезть на наше дерево. Скривив рот, я представляю, как была полна решимости и забралась выше, чем когда-либо, почти на самую верхушку. Доказывать, что он не прав, было приятно, пока ему не пришлось лезть, чтобы спустить меня вниз. Мы спускались ветка за веткой под его руководством и он постоянно проверял, все ли в порядке, сжимал мою руку, когда помогал мне добраться до земли.

Мой телефон вибрирует в кармане школьного пиджака, я достаю его и вздыхаю. Это сообщение от мамы, которая проверяет, где я сейчас, когда школа закончилась. Они знают расписание моих занятий с волонтерами и йогой. За исключением этого, я должна сообщать им, что делаю, даже в восемнадцать лет.