Ненавистная пара (СИ) - Чередий Галина - Страница 21

— Патрон Лордар, выводы Летэ имеют под собой почву? — обеспокоенно, но и явно смущенно пробормотал Второй маг Нигат, тогда как остальные неловко прочищали горло. — Не стоит проявлять скрытность или излишнюю стеснительность в подобном вопросе. — Ой, вы посмотрите, кто мне это советует — маг-евнух, что подавится, произнеся слово «трахаться»! — От трезвости вашего ума зависит слишком многое, и мы готовы пойти на массу уступок, дабы вы ее сохраняли.

Ну так велите этой втихаря ухмыляющейся гадючке ноги передо мной раздвигать еженощно — и всем будет счастье.

— Никакой почвы дилетантские выводы нашей Зрящей под собой не имеют, — растянул я губы в самодовольной ухмылке, адресованной исключительно Летэ. — Но это простительно для девушки, набирающейся опыта в данном аспекте жизни только из книг. Мне более чем хватает времени на тот самый, весьма легкодоступный «сброс напряжения», о коем она упомянула. — Ноздри Летэ дернулись, зрачки сузились, и мне почудился сквозняк, невесть откуда появившийся в помещении. Не нравится, Пушистик? Так и мне тоже, но ты сама это начала. — Так что повторюсь: все жалобы на мою настойчивость в обучении обусловлены лишь капризами и ленью нашей Зрящей, а совсем не моей повышенной требовательностью.

— Ну и прекрасно, раз вы говорите, что проблемы нет, то и закроем эту тему, — с облегчением зачастил Веарно. — Летэ, проявите больше рвения в физических упражнениях, ведь патрон Лордар печется как раз о повышении уровня вашей собственной безопасности!

Лишь на долю мгновения ярость прорвалась наружу, сквозь безразличие моей невыносимой пары, но она ее тут же скрыла, покорно кивнув.

Вторые были рады избавиться от нас обоих, и, вылетев за дверь, Летэ понеслась по коридору, стремясь увеличить между нами расстояние как можно скорее, но где ей сбежать от меня.

— Не пора ли тебе прекратить корчить из себя недотрогу, Пушистик, и начать уже открывать для меня двери своей спальни? — прошипел я, нагнав ее, толкнув к стене и прижав собой, так что не могла и дернуться.

Зверь принялся жадно впитывать ее запах, а я с не меньшей алчностью упивался ощущением ее тела, плотно прижатого к моему, с бешеной скоростью наливающемуся плотской жаждой, что я и не думал скрывать, бесстыдно толкаясь бедрами в ее поясницу.

— Отпусти! — Летэ очень старалась говорить безразлично, но куда уж ей скрыть от меня замолотившее биение пульса и учащение дыхания. И этот аромат, что возникал всегда, едва мы соприкасались, — умопомрачительная смесь ее пламенной ярости и рвущего все оковы возбуждения. — Отпусти! Я все знаю!

— Ух, ты, и что же это «все»? — чуть отстранившись, я развернул ее к себе лицом.

— Я твоя истинная, — выпалила она, торжествующе вздернув подбородок, — поэтому ты и не ходишь больше к девкам, хоть и соврал магам, и поэтому таскаешься за мной везде и всюду. Но знаешь что, патрон Лордар? Бесполезно! Никогда ты больше до меня не доберешься!

Я испытал краткий порыв признаться, сказать ей правду, но это бесящее торжество в ее глазах… Она ведь сейчас упивается своей победой, думает, уела меня, отомстила. Не бывать этому!

— Ты моя истинная? — переспросил, вкладывая в голос столько издевки, сколько смог в себе найти в такой близости к ней и в борьбе со своим зверем, скулящим о том, чтобы встать на колени, молить, виниться, подлизываться. Но я его пнул от души и жестоко расхохотался: — Ну и самомнение у тебя, девушка! Решила, что каждая девственница, заполучившая в свою постель двуликого, тут же становится его парой? Да брось!

— Я знаю! — выкрикнула Летэ, разъяренно прищуриваясь и сжимая кулаки. — В книгах все сказано!

— Да ладно, можешь себя считать кем угодно для меня, разрешаю, — преувеличенно снисходительно ответил я и похотливо облизнулся, склоняясь к ее рту. — Пойдем в кровать, раз ты моя пара, будем долго, потно и в разных позах укреплять свою дарованную судьбой связь. А! Точно! Ты же никогда не ляжешь под меня, и это должно стать твоей страшной местью мне за все плохое. Угадал?

Она ничего не ответила, только сжала губы до тонкой белой линии.

— Эх, прогадала ты с местью, Пушистик, — фыркнул я, якобы страшно веселясь. — И с тем, чтобы кидаться этими своими «никогда». И даже избавиться от моего наставничества не вышло. Но ничего, я знаю способ тебя отвлечь от горечи поражения.

Нахально потерся готовым для нее стояком о ее живот, на самом деле едва сдерживая потребность буквально распять ее у этой стены, насаживая на себя до тех пор, пока ноги держать не перестанут.

— Я не считаю, что потерпела поражение! — отрезала Летэ, толкнув меня в грудь. — Просто моя победа не очевидна пока. Но я это намерена исправить!

И несносная дрянь выполнила свое обещание.

Абсолютная и нисколько почти не предосудительная суть происходящего на поляне открылась мне за доли секунды до завершения атаки. В воздухе не реял аромат возбуждения Летэ — несло похотью, азартом и в то же время страхом только от дурного щенка, но это меня не остановило. Схватив недомерка за загривок, отшвырнул на несколько метров к дружку с перекошенным с перепугу лицом, мгновенно занимая его место поверх дернувшейся было пары и вжимая ее в землю. Да, адекватная часть сознания вкупе со зверем протестовали, вопя, что никакой вины передо мной у Летэ сейчас нет, что полыхнувшая злоба родом из прошлого, с которым я сам же решил вот только что покончить. Но это ничего не меняло, просто потому… ну не хотел я останавливаться. И даже не в ярости и не в приступе беспочвенной ревности дело, а в том, что я желал вот этого господства над ней. Сию же секунду, здесь, на моих условиях или вообще без оных. Обладания и открытой демонстрации ее принадлежности мне, даже через откровенную грубость. Я, в конце концов, имею все хреновы права, десять лет уже как имею, и больше нет ни единого препятствия для их установления. А вся эта романтическая чушь с соблазнением, прощением, примирением… да вертел я их! И соблазнится, и простит, и смирится! Куда ей деваться!

— Пошли вон! — рявкнул молодняку, приподняв бедра Летэ и беспардонно начав стягивать с нее штаны.

Сцепил зубы на ее затылке, готовясь к сопротивлению, ударам по ребрам, попытке сбросить, чему сам когда-то и учил, уже торжествуя, что ничего у нее не выйдет, потому что я знаю, как пресечь любое ее действие, и просто оттого, что я безмерно сильнее. Стыдно ли мне, что это выглядит насилием? Им, по сути, и является? Нет, не сейчас, не до того, как жгучий голод будет удовлетворен. Не хочет меня? Пускай себе! Мне по хрен на ее проклятые желания, достаточно, что заставлю ее кончить. И пусть потом сама себя убеждает, что это вышло против воли. Я хочу! Я могу! Я возьму! Сейчас!

Кусая, облизывая шею так и не начавшей сопротивление Летэ, спихнул штаны с ее ног, одновременно освобождая себя, вжался между ее ягодиц с силой, и поясницу тут же выгнуло, а все тело содрогнулось, пораженное такой мощной судорогой болезненного удовольствия, что я себе язык до крови прикусил. Запустил обе руки под нее, начиная тискать грудь, заерзал, приподнимая задницу, стремясь пропихнуть свой гудящий член между ее ног.

— Не. Смей! — хрипло и отрывисто произнесла Летэ. — Не. Так.

Не просьба. Не приказ даже. Высочайшее повеление. И я застыл, будто замороженный, на месте, не в силах проигнорировать прозвучавшее в нем предупреждение: продолжу вот так — и произойдет нечто окончательное, что исправить уже не появится возможности никогда.

Выгнув спину, она вынудила меня приподняться, перевернулась подо мной и уставилась цепким взглядом. Уперлась ладонями в грудь, не позволяя опуститься полностью и избегнуть прямого визуального противостояния, но обвила ногами, смыкая их на спине, и совершенно бесстыдно потерлась об мой стояк, давая почувствовать проступившую влагу.

— Они ушли? — отрывисто спросила Летэ, а я дурак дураком, провалившись лишь в ощущения такой дико дразнящей близости к вожделенному, еще и не сразу сообразил, о ком речь.