Удачи, милый (СИ) - Фирсова Мария - Страница 6

— Ты где так приложился? — поинтересовался приятель, поджав губы. Наверное, догадывался, как болела моя рожа, ведь Королев сам не раз отхватывал.

— В баре вчера. Неудачно подкатил к девчонке, откуда мне было знать, что ее папик размером со шкаф-купе, что стоит у меня в гостиной.

— Не слабо он постарался, — покачав головой, выдал жалостливо Денис. — Зато тебе уроком будет, как подкатывать к чужим телкам.

— Я плохой ученик, — развел руками, не кривя душой ни капли. — Ты-то сам зачем полез к Моревой? Своей что ли мало?

— Да что-то психанул, слово за слово. Надоела она своей правильностью. Ходит вечно нас задирает.

— Аккуратнее с ней, — зачем-то ляпнул я, не подумав совершенно о том, что мои слова могут быть неправильно истолкованы приятелем.

Денис остановился посреди холла, нахмурился, а потом толкнув легонько меня в плечо, прошептал почти в самое ухо:

— Андрюх, ты чего запал на нее? Признавайся? Все эти взгляды, поцелуи… Доложат же Юльке, она тебе на бантик завяжет все, что можно только.

— С ума сошел? — давясь смехом, прыснул я в ответ. — Позлить просто хотел ее. Бесит она меня. Все думаю, какой бы монетой ей отплатить.

Денису мои слова не пришлись по душе. Он сделал шаг назад, глубоко вздохнул, а потом молча двинулся вперед, правда прошел чуть и замер.

— Смотри, Белов, вляпаешься по самые бубенцы, потом сам не рад будешь.

— Ой, иди ты уже, Нострадамус… Будто бы первый раз… Вляпаюсь, — усмехнулся про себя, — да таких у меня с десяток, стоит только пальцами щелкнуть. Эта коза мне даром не нужна. Скучная, как досуг мой бабули.

Однако против воли отчего-то прикрыл веки, позволив себе раствориться в этом мгновении, когда ощущал тепло ее губ. Да, целоваться Катька не умела, не хотела, и невооруженным глазом было видно, что я ей противен. Только вкус спелой вишни на моих губах напоминал о ней. И как бы я ни потешался, пытаясь унизить эту зазнайку, но в голове она у меня сидела назойливой мыслью. Хотя по факту являлась просто занозой в заднице.

Отчего-то, видя ее, я злился, хотелось вести себя, как гнида, нарываться, задеваться и беспричинно придираться, лишь бы она снова и снова морщила свой аккуратный нос, надувала губы и желала мне завалить сессию. Последнее я и без ее пожеланий мог легко сделать, для этого достаточно было просто не приходить на экзамены или с наглым выражением лица списывать на первой парте. Такая безнаказанность обуславливалась тем, что папаша являлся не последним человеком в городе, да и дружил с деканом. Если отыскать старые фотографии в альбоме, то можно увидеть, как росла и крепла их дружба с песочницы и по сей день.

Я, конечно, старался не борзеть сильно, но выходило с трудом.

Единственное, кажется, чего боялся это остаться без средств к существованию. Но и такая вероятность не сильна меня оберегала от косяков. Я чудил безбожно и в универе, и за пределами, в общем-то, следы моей бесконтрольной жизни можно было заметить на лице в этот день.

— Морева, — протискиваясь между узких рядов парт, почти прошел я мимо Кати, но в последний момент все же остановился, процедив сквозь зубы. Девчонки по соседству тут же оживились, начав хихикать. — А ты все еще девственница? Неужто такой самец тебя еще не… — наблюдая, как она заливается краской, начал я, но не успел закончить фразу, потому как эта неугомонная вскочила со своего места, резко оттолкнув меня и выбежала из аудитории.

Единственное, что я успел заметить — слезы на ее ресницах. Вот же черт! На такое я точно не рассчитывал! Но разве мне не наплевать?

Хотел плюхнуться на стул, забив на все, но червь уже грыз изнутри, заставляя посматривать в сторону выхода.

Проклятое утро и истеричная Катька. Как же я ненавидел это все!

Вот и накрылся медным тазом день, который начинался совсем неплохо. Настроение скатилось до отметки минус и поднять его уже ничего не могло.

Я бежала, спотыкаясь о стыки плитки на тротуаре, слезы застилали путь. Они катились горохом по щекам, и как бы ни пыталась успокоиться — не получалось. Было обидно и горько. Очень больно оттого, что в который раз меня выставляли перед окружающими посмешищем. А ведь никогда и никому ничего плохого не делала. Первая на рожон не лезла, просто пыталась жить, чтобы по-настоящему, с толком, а не спускать дни в унитаз, считая, что все успею.

В какой-то момент устав брести куда глаза глядят, я подумала, что, возможно, поступила глупо. Не стоило показывать свои слабости, давать пищу для обсуждений сокурсникам. Те наверняка успели перемыть мне все кости, особенно отличился, скорее всего, Белов. Даже представлять не хотела, как он с довольной улыбкой смакует эту сцену. Как же я его не переваривала! Смазливый, невоспитанный мажор, считающий, что все можно купить. Все имеет цену, главное — правильно подойти к этому вопросу. Выскочка, бабник и хам!

Смахнула слезы, шмыгнула носом, взглянув на часы, да, возвращаться в универ не было смысла. Пара давно началась, лучше уж честно сознаться завтра, что почувствовала себя плохо, может, и вышло бы замять ситуацию.

Недалеко от универа был небольшой сквер, туда и я направилась, решив, что погуляю немного, проветрюсь, а потом уже и на работу отправлюсь. Больше сделаю — больше получу. Деду не говорила, но пояс нам приходилось с каждым разом затягивать все туже. Рацион уже второй месяц состоял из картошки и риса по акции в супермаркете, иногда за мытье полов на складе выдавали не наличкой, а продуктами, и порой я этому радовалась даже больше.

Присев на скамью в парке, спряталась в тени кленов, положив руки на колени. Пальцы еще подрагивали, внутри душа разрывалась в клочья, но внешне я все больше и больше обретала баланс. Боже, сколько идиотов еще встретится на жизненном пути, и что из-за каждого ныть? Да пошли они куда подальше.

В кронах щебетали птицы, радуясь теплым солнечным лучам. Все-таки весна была прекрасна, даже я в какой-то момент улыбнулась, прикрыв веки, а когда их распахнула, заслышав шорох поблизости, едва не завизжала.

— Ты меня преследуешь? — вскочив с лавки, всплеснула руками, чуть не начав топать ногами.

— Много чести, — фыркнула Белов, закатив глаза.

Этот поганец уселся на скамью, скрестив руки на груди, и, кажется, совершенно не собирался уходить. Нет, он точно за что-то мне мстил.

— Тогда какого черта ты приперся сюда? — бросила яростный взгляд в его сторону в надежде, что у Андрея совесть проснется и он преспокойно свалит отсюда.

Наверное, я была слишком наивной. Конечно, в розовых пони и единорогов не верила, но в доброту и вечные ценности непременно. Жаль только мир оказывался жестоким и очки бились очень часто, обдавая розовым крошевом лицо.

— А тут теперь гулять запрещено? — изогнул бровь Белов, шикнув тихо.

Я нахмурилась, присматриваясь к нему. Вот ведь с виду казался нормальным парнем, пока рот не начинал открывать. Спортивный, симпатичный, даже несмотря на наличие синяков, глаза у него были красивые и линия губ… Губы… Ох, зачем я только вспомнила.

Меня сразу бросило в жар, так остро ощутила его прикосновения, будто бы до сих пор эти сильные руки сжимали меня в своих тисках. Тряхнула головой, прогоняя морок, нет, надо было срочно вытаскивать из памяти этого самоуверенного самца, чтобы вновь злиться и не думать о том, что произошло на улице.

— Нет, — пробурчала, показательно отвернувшись.

Рассматривать кусты было куда интереснее, чем Белова, который бросал смелые взгляды на меня, даже не думая извиняться.

— Кать, я не пойму, чего ты взъелась? Вроде же не враги… были, — добавил он тише, видимо, все-таки сообразил, что палку перегнул сегодня.

— Я взъелась? — тукнула себя в грудь пальцем, распахивая шире глаза. — По-моему, это ты придираешься ко мне по поводу и без. Понятно, да, мы не твоего поля ягоды и находиться рядом с нами тебе противно: бедняки, зануды, которые стараются не пропускать пары, потому что элементарно боятся вылететь к чертовой матери из универа не из-за отсутствия мозгов, а потому что у них нет богатеньких папочек, которые готовы купить все, во что бы их чадо не ткнуло пальцем, — завелась я, чувствовала, что надо остановиться, но не могла. Слова лились из меня потоком, я захлебывалась, воздуха не хватало в легких, но так хотелось все высказать этому зазнайке, выплеснуть на него, что копилось в душе.