Алекто. Сокровище морганов (СИ) - Львофф Юлия - Страница 33

- Где вы укрываете менестреля? – повторил Эд де Туар, повысив голос. – Хочу напомнить вам, мадемуазель, что Обер Видаль обвиняется в убийстве вашей тётушки, – добавил он и посмотрел Алекто в глаза, возможно, ожидая, что она возразит. А возразить очень хотелось.

- Мессир маркграф, – снова вступил в разговор Дуан Бальд, – позвольте мне высказать предположение о вероятном убежище злодея. На мой взгляд, в любом доме наиболее подходящее место для того, чтобы спрятаться, это подвал. Мадам, не соблаговолите ли вы проводить нас с мессиром маркграфом к двери вашего подвала?

Центенарий смотрел на графиню взглядом удава, готовящегося заглотнуть свою жертву.

Алекто потеряла дар речи. Спорить или отговаривать не имело смысла. Судя по уверенному виду центенария, в глазах которого светилось злорадное торжество, он знал, что в этот раз победа определённо достанется ему.

- Разумеется, я провожу вас, мессиры, – раздался безмятежный голос мадам Бертрады, и Алекто с ужасом увидела, как та достала из кармана ключ от подвала.

Точь в точь такой же, как тот, который Катрин раздобыла для Алекто!

Дальше всё было как в тумане. Заставляя себя передвигать ногами, которые подкашивались при каждом шаге, Алекто последовала за маркграфом и центенарием. Графиня, с гордо поднятой головой, как у человека с безукоризненной честностью, шла впереди всех. Дверь подвала распахнулась, и центенарий, отстранив мадам Бертраду, юркнул в проём с поразительной для его тучного тела проворностью. За ним, сняв со стены горящий факел, в подвальную темноту шагнул Эд де Туар.

Алекто приготовилась к встрече с Обером: бежать ему было некуда, и отсюда, из Дома папоротников, для него оставался открытым лишь один путь – на виселицу.

Каково же было удивление девушки, когда маркграф, снова показавшись в дверном проёме, бросил с досадой: «Там никого нет!»

Проводив маркграфа и центенария, мадам Бертрада вернулась в гостиную, где её ждала совершенно потерянная Алекто.

- Вижу, ты никак не можешь прийти в себя от потрясения, – сказала графиня, взглянув на девушку, которая уже едва держалась на ногах от усталости. – Но, согласись, милая, что всё-таки лучше как-то пережить загадочное исчезновение менестреля, чем быть обвинённой в укрывательстве человека, подозреваемого в убийстве.

Поражённая догадкой, Алекто не знала, что сказать. Сначала слова матери вызвали у неё недоверие; она даже подумала, что это такая шутка. Но у мадам Бертрады был вид человека, которому чужды любые розыгрыши, да и вряд ли ей сейчас захотелось бы шутить.

Алекто, обессиленная (столько всего пришлось пережить за эти несколько часов!), опустилась в кресло у камина.

- Благодарю вас, матушка, – тихим голосом произнесла она. – Вы спасли не только моё имя, но и жизнь невиновного. Как вы узнали, что Обер Видаль прячется в подвале нашего дома?

- Это было нетрудно, – начала рассказывать графиня. – В последнее время я стала замечать в тебе перемены: ты всё чаще казалась погружённой в свои мысли, отстранённой и озабоченной какими-то сильными переживаниями. Честно говоря, я очень удивилась тому, что тебя так взволновала история менестреля из Дорестада. Ведь когда Обера Видаля обвинили в убийстве моей сестры Арогасты, ты оказалась единственным человеком, который храбро встал на его защиту. Первые подозрения зародились у меня в тот день, когда маркграф сообщил нам о побеге менестреля из темницы. Видела бы ты своё лицо! На нём были написаны все чувства, которые ты испытывала в те минуты, и я сразу догадалась, что только ты могла помочь Оберу сбежать из-под стражи. Единственной неразрешимой загадкой для меня осталось то, каким образом тебе удалось усыпить бдительность стражи и раздобыть ключи от подземной темницы... Ну а потом, когда ты вернулась домой после прогулки на скалах, я слышала, как ты говорила с Катрин. Нет, слов, конечно же, было не разобрать, но твой голос, звучавший как-то необычно, насторожил меня. Я долго не могла уснуть, и стоило мне только прислушаться к тому, что происходило в доме, чтобы понять, что ты... впустила чужака. Утром, пока ты спала, я спросила Катрин, о чём вы говорили прошлой ночью, и она рассказала, что тебе вдруг понадобился ключ от подвала. История со шкатулкой бабушки Алиенор, которую ты якобы желала разыскать среди старого хлама, Катрин посчитала вполне убедительной, но только не я. Возвратившись из церкви, я немедленно отправилась в подвал и – нисколько не удивилась, когда увидела там Обера Видаля. Зато его удивлению не было предела...

Графиня выдержала паузу и затем, посмотрев Алекто прямо в глаза, сказала:

- Алекто, ты играешь с огнём, укрывая в нашем доме человека, которого власти Раденна обвиняют в убийстве. Но я – твоя мать и считаю своим долгом защищать тебя. Этот долг останется в силе до конца моих дней.

По щеке Алекто покатилась слеза.

- Простите меня, матушка, – шёпотом проговорила она, раскаявшись в своём поступке и устыдившись своего легкомыслия. – Простите, что подвергла нас обеих такому риску...

Бертрада погладила её по руке, успокаивая:

- Ты, как большинство девушек твоего возраста, легко поддаёшься безрассудным порывам молодости. Кроме того, у тебя доброе сердце и благородная душа. Однако, Алекто, ты должна знать, что есть люди, готовые использовать твою доверчивость тебе во зло. Мы ничего не знаем о юноше по имени Обер Видаль! Кто он такой на самом деле? Откуда и зачем приехал на Раденн? Что если под шкурой безобидной овцы скрывается лютый волк?

- Но, матушка, ячувствую,что Обер не виновен! – вскричала Алекто. – Он никого не убивал: ни тётю Арогасту, ни – тем более – мэтра Хильдена. Единственный, кто способен совершить такие злодеяния, это Соран. Но с него не спросишь: ведь он исчез без следа...

Алекто умолкла, чувствуя, как внезапные спазмы сдавили ей горло. Она лгала матери! Соран мёртв, убит, а она вынуждена хранить это в тайне и покрывать его убийцу! Но, с другой стороны, она хотела найти своим словам оправдание: разве это не ложь во спасение?..

- Ты измучена, Алекто, – ласково проговорила Бертрада, желая закончить разговор. – Час поздний, и нам обеим пора спать. Я очень надеюсь, что Данафрид уже дома и завтра мы сможем с ним увидиться. Ты ещё помнишь, что через неделю вам идти к алтарю? Только какая же свадьба без жениха?

Видя, в каком подавленном состоянии находится Алекто, графиня помогла ей подняться с кресла – и в этот момент заметила краешек бумаги за лифом её платья.

- Что это такое? – спросила Бертрада, глазами указывая на свиток.

- Ах, это... – Алекто потянула свиток, осторожно взяв его за края, будто бумага могла обжечь её пальцы. – Можете почитать, матушка... Нет: выдолжныэто прочесть!

Графиня торопливо развернула свиток и углубилась в чтение завещания, некогда составленного человеком, которого она любила. Алекто не сводила с неё внимательного настороженного взгляда.

Закончив читать, Бертрада изменилась в лице, словно перед ней вдруг разверзлась бездна и она вот-вот в неё рухнет.

- Простите, если я вас огорчила, – смущённо пробормотала Алекто, – я лишь хотела...

- Нет, – отрезала графиня. – Дело вовсе не в огорчении... не в том, что я узнала о неверности своего возлюбленного спустя столько лет. – Она побелела, губы её дрожали (Алекто видела, с каким усилием мать старается сохранять свою привычную невозмутимость). – Что меня по-настоящему беспокоит, так это судьба Бруиден да Ре и твоё будущее, Алекто. Завещание графа Вальдульфа, которое он, судя по дате, сделал незадолго до своей смерти, может сильно навредить нашему положению.

- Столько тревожных событий за такой короткий срок! Недавно мне сказали, что на долю родового имущества посягали мои тётушки Арогаста и Оригона, а теперь я узнала о наследнике, который может отнять у нас весь аллод целиком, – подхватила Алекто.

Они погрузились в задумчивое молчание, после которого мадам Бертрада поинтересовалась, каким образом завещание графа Вальдульфа попало в руки Алекто. Девушка рассказала о своей встрече с викарием, о церковном архиве, где предшественник Преподобного Готфрида хранил важные документы жителей острова, и о тайнике за картиной. О том, что существует более страшная тайна – покушение Сорана на её жизнь и его гибель, она, разумеется, умолчала.