Гром над городом (СИ) - Голотвина Ольга - Страница 50

– Жаль, я никогда не видела эту женщину, – вздохнула Июми. – А то я могла бы попробовать ее найти.

– Да? – заинтересовался Ларш. – Как?

– Как нашла в море корабль. Глазами птиц. У меня это плохо получается, забирает много сил, но все-таки вижу... Впрочем, я же ее не видела.

– Видела! – воскликнула Авита. – Видела! Позавчера! Вспоминай: мы с Милестой водили тебя по лавкам. Уже купили тебе платье, хотели заказать в харчевне пирог. У сапожника сидели.

– Помню.

– По улице мимо лавки прошла молодая женщина. Синее платье, жемчужное ожерелье... вряд ли настоящее, очень крупный жемчуг. На плечах платок, расшитый серебром. Милеста сказала тихонько: «Смотри, Нуроса идет...»

– А ты ответила: «Вырядилась-то как!» – ответила Июми.

– Точно. Это я потому сказала, что обычно она одевается скромнее. Но в тот день нарядилась для прогулки на корабле.

– У нее был платок с блестящими кистями, – уверенно сказала Июми. – Я помню эту женщину и хочу такой платок.

– Куплю, – горячо пообещал Ларш. – Куплю, только найди ее!

– Дайте мне руки, – попросила Июми. – У меня голова закружится, могу упасть.

Ларш и Авита подхватили девочку под локти, не обращая внимания на удивленные взгляды прохожих.

Июми закрыла глаза. Ее смуглые щеки стали серыми – от них отхлынула кровь. С цветочной гирлянды на ее груди один за другим стали осыпаться белые лепестки.

И тут же вороны, сидевшие на крышах и карнизах, разом взмыли ввысь, с криками закружились в небе.

Июми прикусила верхнюю губку.

Галдящая стая разрасталась, к ней присоединялись новые птицы. Время от времени то одна, то другая ворона снижалась, словно стараясь получше разглядеть прохожих.

– Я ее вижу, – с усилием выговорила Июми. – Она в зеленом платье. И без платка. Она идет по улице. Но я не знаю, где это...

– Там есть приметные дома? – спросила Авита.

Июми просияла, щеки ее вновь разрумянились:

– Есть! Возле одного дома – две красивые куклы! Большие! У них длинные волосы! У одной золотые, заплетены в косы и такими кольцами подняты к вискам, а у другой...

– Капитанская улица, – перебила ее Авита. – Лавка цирюльника. Куклы с образцами причесок.

– Знаю короткую дорогу на Капитанскую! – повеселел Ларш. – Мы ее догоним! Скорее, девочки!

– Я хочу платок с блестящими кистями! – напомнила Июми, приходя в себя.

– Будет тебе платок!

* * *

Чего ожидал Сверчок? Что преследование приведет его в воровской притон? Или к пещере, где укрывают товар контрабандисты?

Вот чего он точно не ожидал, так это выйти к зверинцу.

Высокий частокол из заостренных бревен – ну правильно, чтоб выдержал, если из клетки вырвется дикий бык. Или этот... как его... носорог. Прочные ворота и не менее прочная калитка, приветливо распахнувшаяся перед девушкой и ее похитителями.

Сверчок, распластавшись на земле, выглядывал из-за коряги. О да, когда было нужно, он становился незаметным не хуже Июми, будь она хоть трижды богиня!

Ага, сразу калитку отворили! И не спросили, кого принесло! Одна здесь шайка!

Вот теперь бы с чистым сердцем и бежать на поиски «крабов». Караульным стражникам зверинец без разговоров распахнет ворота, пусть попробует не распахнуть!

Сверчок дернулся было вскочить... и остался на месте, сраженный ужасной мыслью.

Зверинец, да? А если охранники воруют людей на корм для хищников? Сверчок слышал, что в городе исчезают люди. Может, охрана присвоила деньги на корм зверей, а кормит их человечиной?

Нет, никуда бежать нельзя. А вдруг, пока он ищет «крабов», бедняжку Жайлу разделают и скормят всяким волкам-медведям?

Сверчок осторожно, чтоб не заметили от калитки, подобрался к частоколу и пошел вдоль него, ища место, чтобы перелезть, и попутно дивясь, какое большое место огородили под зверинец – уместилась бы маленькая деревушка!

Из-за забора доносились мычание, низкий рев и непонятные звуки – словно безумец заходился в хохоте. Сверчок поежился.

А это что? Ручей, глубокий такой... выбегает из-под частокола... ну-ка, ну-ка...

Сверчок упал на колени, глядя на черные столбы и бегущую меж ними воду, такую же черную. Понятно: ручей бежит через зверинец, из него воду берут. А дыра хорошая, глубокая... не подлезть ли?

Ого! Поперек дыры в дно заколочен толстый железный прут!

А если его расшатать?

Нет, хорошо заколочен. От души!

А если руками вокруг него дно разрыть?

Угу. Такую плотную глину? Эх, лопату бы!

Лопаты нет. Зато есть меч. Тот, с плохим балансом. И плевать, что он казенный...

Поглядел бы почтенный Аштвер, как его ученик ковыряет клинком мокрую глину!

А хоть бы и посмотрел – не сказал бы худого слова! Это же его, Аштвера, дочка там, за забором, в плену!

А проклятый прут подался... поехал вбок... опрокинулся на дно!

Теперь можно, окунувшись с головой, проползти против течения в дыру в частоколе!

* * *

По пути Июми дважды поднимала в небо птичьи стаи, уточняя путь беглянки. Каждый раз с ее цветочной гирлянды летели наземь лепестки.

Погоня настигла Нуросу за Старым портом, возле крошечной рыбачьей деревушки – и не скажешь, что это часть города.

Мужчин не видно было, а старухи, что чинили сети на порогах своих жилищ, при виде бегущего стражника скрылись в домах и захлопнули двери.

Нуроса не сразу заметила преследователей. Шла быстрым шагом, не глядя по сторонам и не спрашивая дорогу у рыбачек. Знала, куда идет. Наверняка у нее где-то было приготовлено убежище или средство, чтобы покинуть Аршмир.

Но вот, словно почувствовав опасность, оглянулась – и пустилась бегом.

Преследователи бросились за нею. Ларш быстро сокращал расстояние между собой и беглянкой. Легконогая Июми почти поспевала за командиром. Авита сразу отстала.

Ларш догнал Нуросу и протянул руку, чтобы схватить ее за плечо. Но женщина с грацией танцовщицы упала на одно колено, пригнулась – и Ларш, споткнувшись о живую преграду, полетел плашмя на каменистый берег, ободрав руки и лицо.

Нуроса легко вскочила на ноги и ринулась вперед, почти не сбившись с ритма бега.

И ушла бы, ушла! Но Июми, наклонившись на бегу, подхватила круглый камень-голыш и метнула его – сильно, точно! – в голову беглянки.

Нуроса замедлила бег, словно раздумывала, куда свернуть. Вскинула руки к голове. Пошатнулась.

Тут ее и догнал поднявшийся Ларш.

Пока десятник заламывал руки вырывающейся Нуросе, Июми гордо говорила подоспевшей Авите:

– Какая хорошая охота! Ловко я ее, старшая сестра? На моих островах так дети бьют птиц... камнями. У меня это всегда получалось!

Обе «лисы» подошли к десятнику. Нуроса уже не сопротивлялась, повисла на руках мужчины. Но Ларш не спешил ее выпустить. Не доверял.

– Надо уходить, – выдохнула Нуроса. – Нельзя здесь оставаться!

Не таких слов Ларш ожидал от пленницы.

– Конечно, – кивнул он. – Что нам тут делать, на берегу? Сейчас вернемся в Дом Стражи, и ты нам расскажешь...

– Какой Дом Стражи, глупец? – перебила его Нуроса. – Скоро твоего Дома Стражи не станет. Сегодня последний день Аршмира. Ночью на развалинах города не останется ни одного живого человека. Только трупы.

– Что ты мелешь? – не понял Ларш. – Рехнулась?

Июми заглянула в полные отчаяния глаза Нуросы и сказала серьезно:

– Эта женщина не безумна. И она не лжет.

– Не лгу! – истово выдохнула Нуроса. – Я хочу жить! Слушайте, вы, трое! Я делаю вам царский подарок – жизнь. Я всё вам расскажу. Вы поймете, что из города надо бежать. А вы меня за это отпу́стите. У меня здесь спрятана лодка, и мы можем вчетвером...

– Еще я с лазутчиками не торговался! – возмутился Ларш. – Ведь ты – Шепот?

– Да, чтоб ты сдох, да! Какое это имеет значение? Город обречен! Помнишь вазу? Серебряные ручки – это рычажки. Кто-то их повернул, обозначил время, когда пробудится яйцо. Очень скоро... сегодня... из яйца вырвется сила, с которой не совладает никакая армия. И эта сила не успокоится, пока не смешает Аршмир в кровавый щебень.