Джек и Джилл - Олкотт Луиза Мэй - Страница 42

— Значит, так, Джек Мино, — с большой неохотой начал он произносить приговор. — Ты на неделю лишаешься права выходить на перемены. Что же касается твоего табеля, то в нем впервые за все годы твоего обучения не будет высшего балла за поведение. Это все. Надеюсь, остальным понятно: не следует изводить Джека расспросами, пока он сам не примет решения, как справиться со своей проблемой.

И, взяв со стола колокольчик, мистер Актон возвестил его звоном об окончании учебного дня. Школьники потянулись к выходу, оставив Джека в одиночестве собирать свои книги и осушать слезы, которые он усиленно прятал от одноклассников, понурив голову. Ох, сколько же осуждающих взглядов ему досталось от них! Так толпа смотрит на преступников перед казнью. Или на тех, кто с головы до ног покрыл себя несмываемым позором.

Не нашел Джек сочувствия даже у Фрэнка. Старшие братья часто демонстрируют отсутствие снисходительности к просчетам младших. Вот и Фрэнк, в высшей степени правильный юноша, испытал сильнейшее возмущение, когда Джек публично признался, что имел дело с Джерри. Стоило младшему брату выйти из школы, как старший весьма грубо встряхнул его за шиворот, а затем весь путь до дома вел с ним беседу тоном судьи, уверенного, что подсудимый утаивает самую жуткую и позорную сторону своего преступления, и желающего любыми способами вытянуть из него правду.

Прояви Фрэнк чуть больше мягкости и сочувствия, это несколько утешило бы Джека и, вероятно, у него появилось бы желание объяснить свой поступок. Жесткость же старшего брата заставила его лишь еще сильнее замкнуться, так что по возвращении домой Фрэнк знал об этой странной истории не больше, чем мистер Актон.

За чаем братья хранили молчание. Фрэнк был угрюм и мрачен, Джек, наоборот, взвинчен и вызывающе оживлен. Фрэнк то и дело бросал на него хмурые взгляды, которые не могло бы смягчить никакое количество вкусного джема. Джек с азартом хрустел румяными тостами, время от времени совершая стремительные атаки на масло, — через эту порывистость он словно выплескивал скопившиеся эмоции, которые ему приходилось от всех скрывать. Миссис Мино, разумеется, сразу заметила странное поведение сыновей, но от расспросов воздерживалась, полагая, что, если тучу оставить в покое, ее унесет порывом свежего ветра. Так обычно и растворялись конфликты у них в семье, но с этой тучей вышло совсем по-другому. И, убедившись, что на сей раз все гораздо серьезнее, миссис Мино, естественно, захотела узнать, в чем причина такого поведения ее сыновей.

Едва чаепитие завершилось, как Джек с гордым достоинством удалился к себе, а Фрэнк, который до этого делал вид, будто сосредоточенно читает газету, немедленно отшвырнул ее в сторону, вслед за чем выплеснул на миссис Мино всю историю. Та поразилась не меньше, чем он, однако, в отличие от него, в ярость не впала, ибо была уверена, что сыновьям ее хоть и свойственно иногда ошибаться и делать глупости, но на по-настоящему дурные поступки они не способны.

— Поговорю с ним сама, — сказала она Фрэнку, который прямо-таки кипел от возмущения, словно его младший брат ухитрился разом нарушить все священные заповеди. — Уверена, Джек не откажется дать мне хоть какое-то объяснение.

— Ты, мама, часто называешь упрямым меня, но Джек так и вовсе упертый, — продолжал негодовать Фрэнк. — Джо, сплетник поганый, толком вообще ничего не видел. А Джерри уехал из города. Будь он на месте, уж я вытряс бы из него правду. Мам, попробуй заставить Джека рассказать, как было дело. А то он, видите ли, не может, глупый маленький осел! — вновь вскипел Фрэнк. Он на дух не переносил хулиганов, обитавших в Хармони-Виллидж, и никак не мог простить брату, что тот стал водиться с кем-то из них.

— Даже самые умные и прекрасно воспитанные мальчики порой совершают глупости, — сказала миссис Мино. — Не будь так суров к бедняге. Да, он, по всей видимости, и правда попал в переплет, но не думаю, что в такой уж ужасный. К тому же, в чем бы ни заключалась его проделка, он за нее расплатился самостоятельно заработанными деньгами.

С этими словами миссис Мино вышла из комнаты. Разговор с ней подействовал на Фрэнка как ушат ледяной воды. Сам-то он тоже хорош, ему живо вспомнилась его собственная весьма дорогостоящая поездка на паровозе № 11. И к нему, между прочим, мама и Джек отнеслись тогда довольно снисходительно. Охваченный угрызениями совести, он отправился обсудить происшествие с Гасом, оставив Джилл сгорать от лихорадочного любопытства в одиночестве. О том, что случилось сегодня в школе, она узнала от Мэри и Молли, которые забежали к ней на несколько минут сразу же после занятий; Фрэнк же не захотел поговорить с Джилл на эту тему и отделался заявлением, что Джек просто болван.

— Пока что мне известно только одно, — обратилась девочка к белому песику, который сейчас был ее единственным собеседником, — Джек не мог совершить ничего постыдного. И даже если против него ополчится весь мир, я не скажу ему ни одного дурного слова. И расспрашивать ни о чем не стану. Нельзя нападать на людей, когда им и так плохо.

Белый песик, похоже, ее позицию полностью разделял, ибо тут же улегся на тапочки Джека, стоявшие возле камина. Прекрасный образчик преданности своему хозяину, которому принадлежали сердца обоих — девочки и собаки!

Когда Джек пришел навестить Джилл, от его подруги не утаилось: он испытал настоящее утешение, убедившись, что мама верит ему. Но даже ей он не стал ничего рассказывать, хотя правда так и рвалась из него наружу. Он дал обещание молчать и не чувствовал себя вправе нарушить его. Джилл не стала задавать ему вопросов. Всем своим видом она демонстрировала радость, вызванную его возвращением, и желание поиграть с ним в настольные игры, которыми они обычно занимали себя по вечерам. Когда же друзья принялись за игру, Джек, несмотря на то что девочка не проронила ни единого звука, без труда прочел в ее блестящих глазах: «Я тебе доверяю, можешь не сомневаться». Молчаливая эта поддержка была очень важна для Джека, и, вероятно, именно благодаря ей ему удалось набраться достаточно мужества, чтобы вынести очередной учебный день, суровые взгляды мистера Актона, жестокие шутки мальчиков и колкие дразнилки девчонок.

Все выпады он принимал с терпеливым молчанием, но атмосфера всеобщего недоверия угнетала его. Только что Джек был всеобщим любимцем — и вот в одно мгновение превратился в изгоя. И табеля он теперь хорошего не получит. Следовательно, не видать ему в этом месяце горделивого взгляда мамы. Ведь миссис Мино всегда говорила, что его девяносто девять, а то и все сто процентов по поведению радуют ее куда больше, чем высшие баллы по любым другим предметам. Как просияла она, услышав однажды от мистера Актона, что моральное влияние Фрэнка в школе необычайно. Джек, вернувшись в школу после аварии, поставил себе цель не отставать от старшего брата. И наверняка добился бы своего, если бы не попал в такой переплет. Теперь на нем черная метка. Он нарушил строгий запрет. Связался с дурной компанией. За подобное ни сочувствия, ни тем более высшей оценки по поведению ожидать не приходилось.

«И все-таки на самом-то деле я ее заслужил, — мысленно утешал себя Джек, когда ему становилось особенно тяжело. — Пусть никто не верит, но мне не в чем раскаиваться». Он знал: раскрой он им тайну, все тут же убедились бы в его правоте. Но именно этого-то он по-прежнему и не делал.

Джилл тревожилась о сложившейся ситуации даже сильнее, чем Джек. Взрослые порой склонны считать конфликты, которые происходят у их детей в школе, сущей безделицей. «Поссорятся — помирятся», — отмахиваются они. А между тем в классе их сыновья и дочери проводят очень большую часть жизни. Можно даже сказать, что класс — их мир обитания. И если этот мир вдруг становится им враждебен, они начинают переживать настоящую драму, что сейчас и происходило с Джеком. Дома он ни на что не жаловался, но Джилл хорошо понимала, как именно себя чувствовал Джек на самом деле, и главной своей задачей считала необходимость развеять темное облако над его головой и возродить былую популярность своего друга.