Джек и Джилл - Олкотт Луиза Мэй - Страница 21

Словом, все признаки указывали на то, чему миссис Мино совсем не хотелось верить. А необычное поведение девочки окончательно убедило ее в своих подозрениях. Добрая леди заколебалась. Быть может, лучше всего сделать вид, будто она ничего не заметила? Очевидно, бедная девочка и без того страшно расстроена тем, что выяснила из письма. А кроме того, она явно мучается от раскаяния.

«Подожду, пожалуй, пока девочка сама мне все расскажет, — решила в конце концов рассудительная хозяйка дома. — Джилл очень честная. Не сомневаюсь, что она не сможет долго таить это в себе».

И миссис Мино вновь принялась за письмо к сестре, а Джилл продолжила свои занятия. Прошло немало времени, прежде чем девочка наконец закрыла учебник и миссис Мино предложила:

— Милая, хочешь я проверю у тебя урок? Джек вот сказал, что хочет, после того как справится со своим Цезарем.

— Не знаю, получится ли у меня, но попытаюсь.

Она весьма успешно повторила прочитанный параграф вслух, пока не дошла до наречия «навсегда», и тут же осеклась, отчетливо вспомнив тот страшный смысл, который открылся ей за этим ужасным словом в письме миссис Мино.

— Знаешь, что оно обозначает? — поинтересовалась та.

— Н-ну, д-да, — начала запинаться девочка. — Навсегда — это очень надолго. Вернее, навечно. — Горло у нее сжалось. Лицо покраснело. Глаза заблестели от слез.

— Что с тобой, дорогая? — склонилась над ней миссис Мино. — Знаешь, давай-ка пока оставим урок. Расскажи мне, что тебя так мучает, и я постараюсь помочь.

Участливый тон, сочувственный взгляд и мягкая прохладная ладонь, коснувшаяся разгоряченной щеки Джилл, заставили девочку громко всхлипнуть, а затем со слезами поведать хозяйке дома всю правду.

— Ах, моя милая, — принялась ее успокаивать миссис Мино, — я давно уже все поняла. И ни секунды не сомневалась, что ты сама мне во всем честно признаешься. Иначе ты не была бы той девочкой, которую я так люблю и которой готова во всем помогать.

Затем она показала ей письмо, и прилипшую к нему марку, и зеленый отпечаток пальца, пытаясь, насколько возможно, уменьшить страдания Джилл.

— Вредная марка! — и вправду немного развеселилась та. — Прилипла и выдала меня, словно я сама не могу обо всем рассказать, даже если мне и нечем похвастаться.

— Пожалуй, наклей-ка ее в свой учебник, — протянула ей марку миссис Мино. — Тогда этот день, возможно, останется у тебя в памяти… навсегда, — с мягкой улыбкой сделала ударение на последнем слове миссис Мино.

Джилл улыбнулась сквозь слезы, и у миссис Мино мелькнула было надежда, что свойственный девочке оптимизм смог вытеснить из ее души или, по крайней мере, сгладить страшное впечатление от письма, но та вдруг попросила:

— Пожалуйста, расскажите мне о Люсинде Сноу. Мне хотелось бы знать, как ей удалось вынести выпавшее на ее долю испытание.

— Жаль, конечно, что ты вообще об этом узнала, — с сожалением выдохнула миссис Мино. — Но возможно, ее история облегчит хоть немного твои переживания. С Люсиндой мы были знакомы много лет. Когда-то мне казалось — нет участи тяжелее той, что постигла ее. Но потом я увидела: несмотря на тяжкий недуг, она счастлива, полна доброты, любима всеми, кто знает ее, и умудряется помогать множеству людей, доставляя им радость и делая их жизнь лучше.

— Но как ей это удавалось? — позабыв о собственных бедах, поинтересовалась Джилл, желавшая побольше услышать о Люсинде Сноу.

— Сама ее терпеливость служила прекрасным примером для всех, кто ее окружал. Люди, глядя на нее, переставали сетовать на свои маленькие проблемы. Ее жизнерадостность заражала. Болезнь не помешала ей работать и зарабатывать. Чудеснейшие вещицы, которые она делала своими руками, шли нарасхват среди тех, кто ее навещал. А главное, это чудесное существо умело во всем находить светлую сторону. Бедная ее комнатка превратилась в нечто вроде часовни, куда люди ходили за утешением, советом и поиском праведной жизни. Как тебе кажется, такой ли уж несчастной была Люсинда?

— Ну-у… — протянула задумчиво Джилл. — Если я не смогу выздороветь, мне, наверное, хотелось бы стать похожей на Люсинду. Только все же, надеюсь, этого не случится, — добавила она столь решительным тоном, что было ясно: душа ее не желает вставать на путь лежачей святой.

— Я тоже очень надеюсь! — воскликнула миссис Мино. — Верю, что ты обязательно поправишься, и изо всех сил буду стараться, чтобы это время ожидания оказалось для тебя полезным и приятным. Ты же относись к своей пострадавшей спине как к поводу сделать то, что должна была сделать, но не сделала. Уверяю тебя: таким образом ты научишься очень многому. И к тому моменту, когда ты, дай бог, встанешь на ноги, чувство долга станет твоей привычкой. В этом смысле, я полагаю, пример Люсинды будет очень для тебя поучителен.

— Тогда мне нужно сделать ужасно много, — улыбнулась в ответ Джилл.

Доброта и участие миссис Мино почти высушили ее слезы, и теперь сердце девочки было открыто для испытаний, хотя в тот миг она еще не знала, сколь долгими и тяжелыми они станут для нее.

К тому времени, как в Птичью комнату возвратились два примирившихся брата, Джилл совсем успокоилась. Джек с гордостью продемонстрировал ей марку, которую Фрэнк возвратил ему за прекрасно выученный урок. И тогда Джилл попросила его подарить ей старую красную марку. Джек с удовольствием сделал это, но так и не узнал, зачем она ей понадобилась. И никто не узнал, кроме миссис Мино. Потому что наклеенная на страницу учебника старая красная марка стала тайной печатью, скрепляющей обещание, которое Джилл поставила себе целью сдержать.

А теперь давайте-ка подглядим, как продвигались на своих поприщах две другие участницы Тайного миссионерского общества. Отец Мэри, успешный, трудолюбивый и экономный фермер, смог так хорошо все организовать в своем хозяйстве, что оно приносило ему неплохой доход, но на достигнутом мистер Грант не останавливался и уже строил планы о том, как улучшить свой и без того добротный дом, которым очень гордился, а главное, как обеспечить своим детям те возможности, которых сам он в их годы был лишен. Миссис Грант, его супруга, отличалась столь же целенаправленным трудолюбием, с готовностью приходила на помощь нуждающимся и больным, однако под бременем множества дел, которые поглощали ее от зари до зари, словно совсем забыла, что в жизни помимо работы есть место и красоте. Жилище Грантов сияло чистотой, но выглядело грубым и неуютным. Столь же грубы были и манеры всех его обитателей, кроме Мэри.

Трое старших детей мистера и миссис Грант — семнадцатилетний Том, девятнадцатилетний Дик и двадцатиоднолетний Гарри — трудились, как и родители, не покладая рук. Дик и Гарри — на ферме отца, а Том — в недавно открывшемся городском магазине. Братья Мэри были добры, но неотесанны и, несмотря на любовь к сестренке, то и дело принимались дразнить ее за «штучки леди из общества», как они презрительно именовали стремление девочки к хорошим манерам, красивой одежде, изящным вещам и чтению книг о жизни, так не похожей на их жизнь на ферме.

Родители Мэри обожали дочь. «Главная наша надежда», — часто можно было услышать о ней из уст мистера Гранта. Однако ни он, ни его жена совершенно не интересовались вкусами и увлечениями дочери, и потому девочка, питающая, может быть, слишком наивные, но искренние мечты об изящной возвышенной жизни, росла в своем доме, как чайная роза, расцветшая не в саду, а посреди поля клевера и одуванчиков, единственное предназначение которых — кормить коров и служить сырьем для варки домашнего пива.

Миссия, которую миссис Пэк посоветовала Мэри взять на себя, очень ее вдохновила. В ней она увидела выход из ситуации, которая прежде представлялась ей почти безысходной. Девочка твердо решила трудиться до той поры, пока не наведет в своем доме красоту и уют и не привьет родным вкус к жизни в такой обстановке. Задача, что и сказать, не из легких для любительницы прекрасного.