Камень, жнец и мандрагора (СИ) - Серина Гэлбрэйт - Страница 3

— Мы на месте, — пояснил Алессандро, не торопясь отпускать меня.

И правильно. Иначе, боюсь, я попросту рухну на… в общем, на то, на чём мы стоим.

— Здесь вы пробудете три дня. За этот срок вы сможете привести себя в должный порядок, и мы обсудим детали легенды, дабы не возникало расхождений в версиях…

— П-п-порядок? — кажется, даже язык заплетаться начал.

— Разумеется.

Как бы ни кружилась голова и ни плавал расфокусировавшийся взгляд, чужой небрежный взор я почувствовала распрекрасно.

— Вы должны выглядеть соответственно предложенной легенде, а не как…

— Как кто? — я немного поморгала в надежде, что так смогу поскорее посмотреть нормально на этого… нелюбезного мессира.

— Как оборванка. Или как будто вы только что сбежали впопыхах из… чужой постели.

— Вообще-то я и собиралась сбежать. Это раз. И два — я намеревалась сменить ипостась. Или вы воображаете, что так здорово и удобно перекидываться в полной экипировке? Я, знаете ли, не люблю устраивать бесплатный стриптиз ни в одной из ипостасей, поэтому выбираю вещи свободные, и движения не стесняющие, и половые признаки прикрывающие, — я дёрнула рукой, и на сей раз её отпустили. — И… и вы сами-то на себя в зеркало давно смотрели, мужчина в ночной рубашке?

— Это традиционное одеяние жнецов-собирателей, — похоже, Алессандро не оценил претензий к своему балахону.

— И как вас только со жрецами не путают?

— Смертные не видят нас, когда мы приходим за душами, кроме того, чей час настал.

— Так вы же сейчас не при исполнении вроде как. Могли бы и в штатское переодеться.

К чести Алессандро, от дальнейшего спора он воздержался и, подхватив меня под локоток, повёл к дому перед нами. Небольшой, одноэтажный, окружён аккуратным цветущим палисадником и обставлен без излишеств, но симпатично и с положенными удобствами. Уж точно не предыдущий мрачный склеп и не моё прежнее жилище под крышей, скромное до аскетизма.

— А что вы говорили о легенде? — вспомнила я, когда Алессандро наскоро показал мне дом.

Показывать, правда, особо нечего: кухня, гостиная, совмещённая с столовой, и одна спальня. Ещё ванная комната и пасторальный вид из окна спальни на зелёную лужайку и лесок за низкой оградой.

— Вы слышали о камне Жизни?

— Слышала ли я? — нет, вот теперь точно вопрос с подвохом! — Ну конечно слышала. Это священная реликвия моего народа, каждые двенадцать лет в честь неё устраиваются большие празднества на несколько дней, во время которых представители всех горгульих родов собираются вместе, пьют, жру… едят, славят собственно камень и жизнь вообще. В числе прочего также щупают камень в надежде получить благословение от олицетворяющего жизнь божества. Короче, обычная ритуальная пьянка.

— Доводилось бывать хотя бы на одном таком празднике?

— Нет. Когда проводился прошлый, я была ещё несколько мала для таких развлечений, — я оглядела спальню и засунула нос в платяной шкаф.

Пусто.

— Одежду доставят завтра, и вы сможете выбрать то, что вам подойдёт. Естественно, при моём одобрении, поскольку, повторяю, вы должны выглядеть достойно и не вызывать подозрений у ваших родичей.

Ясно.

Я закрыла дверцу шкафа.

А потом меня осенило.

— Вы что, собираетесь отправить меня на праздник Жизни?! — я обернулась к стоявшему посреди спальни жнецу. — Домой, к моему роду?!

— Нет. Я отправлюсь с вами.

Да он охренел в край… тьфу, с ума сошёл!

— На основании чего?! — возопила я, даже не пытаясь сдержаться и понизить голос. — Над этим булыжником совет старейшин трясётся почище, чем монархи над крепостью своих престолов! К нему никого просто так не подпускают! На празднике куча соревнований проводится за одну лишь возможность прикоснуться к камню! И да, чужаки на праздник не допускаются! Совсем не допускаются!

— Если только речь не идёт о партнёре представителя того или иного рода, — поправил Алессандро преспокойно.

— И вы решили побыть моим партнёром? Ну-ну. Правда, забыли уточнить одну ма-ахонькую деталь — в постоянный союз мы вступаем только с благословения старейшин и с сородичами. Смешанные браки у нас сильно не в чести, впрочем, как и у многих других видов. Вы же человек?

— Был им, — Алессандро качнул головой, словно данный факт собственной биографии не шибко его радовал.

— А потом? — заинтересовалась я.

— Потом я умер.

— То есть вы… мертвяк?

— Я не мертвяк, не призрак и не нежить. Моё сердце бьётся, лёгкие поглощают кислород, а желудок переваривает пищу. Я дышу, сплю, ем, пью и время от времени устаю. Избранные Смертью возвращаются в физический мир, их тела восстанавливаются до необходимого уровня и продолжают функционировать, как было при жизни, до тех пор, пока нас не призовут обратно.

Я шагнула к Алессандро, осмотрела заново, повнимательнее, от чёрных носков обуви, выглядывающих из-под края балахона, до чуть встрёпанной макушки. И взгляд мой как-то сам собой задержался на… угу, на той части мужского тела, которая в этой экипировке почти незаметна.

— Вот прямо… совсем всё восстанавливается и функционирует… как следует? А если при жизни проблемы были… по разным частям?

И тут прежде невозмутимый жнец поморщился с досадой и резко отвернулся, явив мне свой профиль.

— Полагаю, вы со вчерашнего дня ничего не ели. Поэтому если вы голодны, я закажу еду…

О-о, так здесь, несмотря на сельский пейзаж, все удобства большого города?

— И настоятельно рекомендую сэкономить моё время и свои силы и не пытаться сбежать, — добавил Алессандро, направившись к двери. — Далеко вы не улетите, и я всё равно вас разыщу, но тогда условия придётся ужесточить, что было бы крайне неприятно для нас обоих.

Едва за чёрной спиной закрылась створка, как я скорчила двери рожицу. Знаю, немного по-детски, но как ещё выразить своё честное мнение, желательно цензурно?

Я горгулья.

И как истинная представительница своего народа, я питала слабость ко всяким камушкам, особенно драгоценным. Однако оная слабость никогда не простиралась настолько далеко, чтобы проявлять хоть какой-то интерес к пресловутому камню Жизни. Да и, как я помнила по папиным рассказам, наша священная реликвия действительно больше походила на обычный булыжник, нежели на обработанный драгоценный камень.

Остаток дня я бездельничала. Заказав еду, Алессандро дождался визита крылатого курьера из службы доставки, оплатил собственно заказ, забрал и передал мне, после чего ушёл. Я даже не поняла, как именно — то ли по старинке, как большинство нормальных людей и нелюдей, то ли своими загадочными иными путями. Засим никто не мешал мне бродить взад-вперёд по дому, осматривать каждый угол и изучать место, куда меня притащили.

Улететь я не решилась. Мало ли, кто этих жнецов и их штучки знает? Один раз он меня уже нашёл и, очевидно, так же запросто может найти и в следующий, а летала я, конечно, быстро, но отнюдь не со скоростью света. Да и кто бы вообще сумел обогнать избранного Смерти?

Или сбежать от него?

Попутно попыталась припомнить всё, что общеизвестно о слугах старухи с косой.

Жнецы являлись по чью-то душу, когда срок жизни, отпущенной оной душе в физическом мире, истекал, забирали сию субстанцию и сопровождали на ту сторону, в то время как тело умирало. Где находилась та сторона и что собой представляла, доподлинно никто не знал, все сведения брали начало в мифах и верованиях различных народов и зачастую разнились не меньше самих народов. Кто-то полагал, что после смерти душа получает либо награду в виде беззаботного существования в идеальном нематериальном мире, либо наказание с последующим отбыванием бесконечного срока заключения в страшной загробной пыточной — в зависимости от дел земных. Кто-то считал, что души умерших просто уходят на ту сторону и никто их там не сортирует. Кто-то верил в несколько жизней и реинкарнацию, а кто-то — что на той стороне обязательно воссоединится с умершими любимыми или станет вечно пировать в божественных чертогах. Были и те, кто вовсе придерживался мнения, будто никакой иной стороны нет, жнецов и Смерти тоже и если человек умер, то умер и дальше только темнота забытья, без других вариантов. Сама я не отрицала существование ни места, куда уходят умершие, ни смерти как персонифицированной сущности, обладающей властью над тем, чем нам не дано распоряжаться и что мы не всегда понимаем. И знала, что жнецы факт, сомнению не подлежащий.