Камень, жнец и мандрагора (СИ) - Серина Гэлбрэйт - Страница 28

— Хочешь сказать, землю населяет всего тринадцать рас? — усомнилась я. — По-моему, нас несколько больше.

— Тогда считали, что тринадцать.

— С людьми?

— Конечно, с людьми, — с досадой поморщился Оливер, разом утратив нужную степень трагичности. — Смерть собрала эти камни и по её наказу лучшие мастера из подгорного народа выковали для них золотое ожерелье.

— Золотишко, да тринадцать камешков в оправе, даже если разного размера… — заметила я. — Тяжёлое, должно быть, получилось украшеньице.

— Она богиня, что ей вес украшения? Будь добра, не перебивай. Каждый из камней обладал особыми свойствами, напрямую происходящими от рода, с которым он был связан. Например, с помощью камня, появившегося после смерти первой русалки, можно было управлять водной стихией. Смерть не зря величают безликой, у неё нет лица, она приходит за всеми живыми и мало кому удаётся заметить даже её тень. Время шло, людей и нелюдей становилось всё больше и однажды Смерть поняла, что и её неумолимая длань не успевает дотянуться везде и сразу. Тогда она взяла свою тень и вылепила из неё первых жнецов.

Алессандро лишь хмыкнул насмешливо.

— Жнецы исправно выполняли возложенные на них обязанности, и впрямь подобные теням. Они были почти что бесплотны, на них никто не обращал внимания, для них не существовало преград и проникнуть они могли куда угодно. Они всюду следовали за своей госпожой и не раз замечали её прекрасное ожерелье — оно-то, в отличие от её лица, было вполне себе видимо. Блеск драгоценных камней завораживал жнецов-теней, да и возможности, сокрытые в украшении, манили их с каждым днём всё сильнее. Им казалось, что они не просто тени и подручные инструменты своей госпожи, но и сами подобны богам. Они сговорились и восстали против неё, и бунт их был так успешен, что мятежникам удалось пленить саму Смерть и снять с неё ожерелье. И тут возникла неувязка, потому как теней было больше тринадцати и каждому хотелось отхватить свой кусок пирога. Они долго и яростно спорили, кому должны достаться камни, а если носить кристаллы по очереди, то в каком порядке и кто будет первым… и когда исчерпали все аргументы, то накинулись на ожерелье всей сворой. В их руках золото обратилось прахом, а камни рассыпались по всему миру. Богиня воспользовалась тем, что теням стало не до неё, и сумела освободиться. Гнев её был страшен, она немедля развеяла бунтовщиков. Вскоре появилась их замена — умершие люди и нелюди, чьи тела возвращаются к жизни не только в физиологическом плане, но и их души помещаются в прежнюю свою оболочку. Богиня учла недоработки прошлой версии, потому-то нынешние жнецы и получились… такими вот, — Оливер небрежно махнул рукой перед носом Алессандро. — Оставлять камни из ожерелья среди живых тоже было не лучшим вариантом, и с той поры новые слуги Смерти не только водят души взад-вперёд, но и ищут потерянные камни.

Что-то непохож наш священный булыжник на прекрасный драгоценный камень, способный подтолкнуть теней Смерти к мятежу, да и для ожерелья крупноват. Сильно крупноват.

— Это просто легенда, — отозвался Алессандро. — Одна из многих, встречающихся у каждого народа.

— И есть версия, в которой освободиться богине помогает пролетавшая мимо горгулья, — охотно подхватил Оливер. — В благодарность Смерть даровала горгульему роду особую неприкосновенность… вероятно, под ней подразумевалась невосприимчивость к вашим прикосновениям… или…

— А ещё есть версия, в которой помощником выступает полоз. Кстати, змеиному народу наши прикосновения тоже не вредят. Так кто, в конечном итоге, помог богине? И кто выступил свидетелем и сохранил эту историю для потомков, ещё и в подробностях?

— Я живу уже очень много лет и на веку своём… за эти века повидал немало жнецов, — не унимался возрождённый. — Всяких жнецов. Прижизненная способность к любому роду оборотов вашей братии не возвращается, равно как и притупляются некоторые… скажем так, физиологические функции. Поэтому иногда бывает тяжеловато определить, кто кем был при жизни. Но вот что любопытно, мне ни разу не доводилось встречать жнеца-горгулью. Так что кто знает, может, под неприкосновенностью подразумевалось, что горгульи избавлены от великой чести стать живым мертвяком после кончины?

— Ерунда, — решительно отмёл предположение Алессандро.

— Почему же? Совпадение-то прелюбопытнейшее…

— Приятно было с тобой поболтать, — и жнец настойчиво потянул меня на изнанку.

Но я поняла.

Почему на роль подставного жениха выбрали человека.

Почему жнецы не знали многого о моём народе, Скарро и священном булыжнике. Казалось бы, что может быть проще, чем разыскать среди жнецов горгулью и расспросить её? А оно вон как.

И если предположить, что рассказанная Оливером история куда более реальна, чем обычно бывает с легендами, то что за камень прячется под маской священной реликвии горгулий? С каким народом он был связан изначально?

Всю ночь мне снились камни разной степени драгоценности, Смерть в традиционном чёрном балахоне с глубоко надвинутым капюшоном, этак небрежно поигрывающая косой, и горгулья и змей, спорящие, чья очередь помогать пленённому жнецу. У жнеца было лицо Алессандро и наглый, насмешливый взгляд Оливера, и он, казалось, ничуть не тяготился своим беспомощным положением. Наоборот, язвил, подшучивал и откровенно подначивал спорщиков. Наконец те решили бросить монету, и тут жнец чудесным образом освободился и превратился в Смерть. Я за происходящим наблюдала как будто со стороны и не особо переживала — ровно до момента, пока Смерть не обратила прахом несостоявшихся освободителей и не направилась прямёхонько ко мне. Сбежать почему-то не получилось, ни по воздуху, ни по земле, Смерть же приблизилась ко мне, снова превратилась в Алессандро и дальше началось… м-м, нечто совсем непотребное. К счастью, когда одежда на нас стала исчезать сама собой, словно плохонький фантом, я проснулась.

Полежала, перебрала те фрагменты сна, что вспомнились сразу, и подивилась фокусам своего подсознания. Приснится же такое! И нет, заниматься глубоким анализом сновидения, искать в нём символы и выявлять знаки я не собиралась.

Обычная фантасмагория.

За моей спиной посопели, подгребли мне поближе к себе и обняли покрепче. На мгновение я замерла, готовая притвориться, будто по-прежнему сплю, но, похоже, Алессандро и сам ещё не проснулся.

И вот опять мы слишком близко придвинулись друг к другу… а ещё наш нелюбитель тесного физического контакта завёл за привычку класть на меня руку во сне. То за талию приобнимет, то на бёдра возложит хозяйским жестом. И, главное, днём я никаких намёков не замечала, ни единого неподобающего движения в мою сторону, не считая манеры молча брать меня за руку перед шагом на изнанку. Каждый поцелуй игра на публику, каждое объятие — для отвода глаз, а в остальное время ничего лишнего.

Тэк-с, а что там Оливер говорил о притуплении некоторых физиологических функций у возрождённых жнецов? С ликвидацией способности к обороту всё ясно, жнецам менять ипостась ни к чему, да и наличие второй половины души и тела может проблемы спровоцировать немалые. Выходит, я была права, и жнецов по возвращению из мёртвых и впрямь ограничивают в… определённых желаниях? Без пищи и воды телу тяжеловато исправно функционировать, а вот с пониженным либидо жить вполне себе можно.

Я шевельнулась, попробовала выбраться из-под чужой руки, но конечность в ответ сжалась сильнее. Алессандро что-то пробормотал неразборчиво, и я застыла. Выждала чуть, прислушиваясь к дыханию у своего затылка, и повторила попытку.

Сжимать бёдра рука перестала, однако вовсе оставлять в покое моё тело не торопилась. Вместо этого скользнула на живот, нащупала край пижамной рубашки и шустро пробралась под ткань. Помедлила, будто в нерешительности, и целеустремлённо направилась к груди.

Эх, вовремя я об ограничениях в этой области подумала.

Застыла повторно, не зная, что делать: то ли отпихнуть увлёкшегося Алессандро и заодно разбудить, то ли за процессом понаблюдать. Прикосновения не раздражали, не пугали, наоборот, даже приятно… и любопытно, чего уж скрывать.