Назови меня по имени, или Укротить миллионера (СИ) - Чи Майя - Страница 34

Секретарша, заметив меня, удивленно округлила глаза, вскочила, но произнести ничего не успела. Я ворвался в его кабинет, но никого не нашел.

— Роман Георгиевич, подождите. Георгий Витальевич сейчас обедает… — донеслось мне в спину.

— Давно ушел?

— Уже полчаса как.

— Тогда подожду.

— Но…

— Лена, — произнес ее имя так, что она побледнела, — выйди!

Дверь бесшумно закрылась, и я остался наедине со своими мыслями, теперь гадая, во сколько он меня оценил. Сомневаюсь, что предложил бы Юле и ее… сестре миллионы. Опустившись в кресло отца, задумался о словах Ласточки. Почему она ненавидит весь наш род? Или это было сказано ради того, чтобы сделать больнее и побыстрее выпроводить меня за порог? Ответ напрашивался сам собой: да!

— Рома? — удивленно произнес отец, едва вошел в кабинет.

Он в привычной манере бросил на меня равнодушный взгляд, скользнул им на рабочий стол, заваленный папками, и тут же добавил:

— Вставай. У меня много дел.

— Да ладно?! — Вопреки упадническому настроению, меня пробрало на смех. — Не староват ли ты для беспрерывной работы?

— Не паясничай. У тебя мозгов не хватит сидеть в этом кресле.

Он остановился в двух шагах и начал буравить меня взглядом.

— Ты всегда был обо мне такого мнения?

— Я вот никак не пойму, — отец поморщился, словно съел кислый лимон. — Почему вместо того, чтобы просить прощения и браться за ум, ты продолжаешь паразитировать?

— Может, потому что ты сам вырастил паразита? — ответил в той же манере. Заметив, как он изменился в лице, я продолжил: — И я тоже кое-чего не пойму. Зачем перекладывать воспитание собственного сына на совершенно незнакомых тебе людей? Думаешь, левая девица научит меня уму-разуму, в то время как ты будешь окапываться в бумажках?

— Заткнись! — он собрался ударить ладонью по столу, но вовремя сдержался и собрал пальцы в кулак. — Я в тебя вложил все, что мог!

Мне стало смешно. Вложить-то вложил, а вот быть по-настоящему родителем он никогда не стремился. Да, ждал от меня великих свершений, а хотя бы раз спросить о моих собственных интересах ни разу не удосужился. Впрочем, я и сам хорош. Пока мне давали свободу действий, пользовался.

— Лишить тебя всего — это единственный способ заставить исправиться. Одуматься!

— Я не изменюсь, па, — произнес и… сглотнул. Какая-то горечь поселилась в груди. Нечто вязкое и отвратительное, похожее не на обиду, но куда больнее и яростнее сжимающее сердце. — Но и наследником твоих трудов не стану. Найди кого-нибудь другого. У тебя же есть на примете толковые ребята. Ну а Юлю я уволю перед своим уходом. Лучше не держать в компании сотрудника, который ради денег готов предать доверие начальства.

Я поднялся и направился прочь. Честно говоря, ждал, что отец меня окликнет, а в глазах, окруженных сеточкой морщин, промелькнет хоть капля сожаления. Но!.. Не судьба.

Оказавшись на улице, я вдохнул поглубже. С этого момента начиналась новая глава моей жизни. О том, что нынче они короткие и приходится слишком часто перелистывать страницы, думать не стал. Человек и вправду паразит. Он готов приспосабливаться к любым условиям. Вот только там, в предыдущей главе, осталось очень много незавершенных дел. Например, Юля.

Сделав еще один глубокий вздох, вошел обратно в холл. Как ни в чем не бывало поднялся на лифте, по пути подмигнул жгучей брюнетке с аппетитными формами и направился в свой кабинет. Взгляды почти бывших подчиненных буравили спину. Но разве стоит переживать о тех, кто больше не с тобой? Внезапная мысль о Ласточке была лишней. На мгновение она подкосила меня, но едва я увидел раздосадованное лицо Цербера, спокойствие вернулось. Правильно. Месть не заставит себя ждать.

— Подготовь заявление об увольнении по собственному желанию. Причину выбери сама. У тебя десять минут, — приказал ей и, не обращая внимания на тут же полившиеся крокодильи слезы, заглянул в помещение, где бывал крайне редко.

Если подумать, то я не всегда пренебрегал обязанностями. В первый год, когда отец только приобщил меня к делу, глаза горели энтузиазмом. Я искал его одобрения, ловил малейшую похвалу, мечтал о признании. Однако вскоре понял: все зря. Сколько ни старайся — без толку.

Да уж! Расклеился, как баба.

— Роман Георгиевич? — Юля бесшумно открыла дверь.

Я обернулся и заметил в ее руках бумагу с парой длинных строчек. Вскоре лист перекочевал ко мне. Причина увольнения вызвала у меня смешок — по семейным обстоятельствам.

— Ну хоть здесь правду написала, — пробормотал себе под нос, ожидая реакции, но Цербер не произнесла ни единого слова. Словно проглотила язык.

Не желая тянуть время, достал из сейфа печать, глухим хлопком поставил ее и протянул бумагу обратно. Девушка молча забрала и прикусила губу, вероятно, надеясь переубедить начальника и избежать увольнения. Но мне ее было совсем не жаль. Вот ни капли. Единственное, что не давало покоя — это мысли о Ласточке. Только ради нее я не дал Юле уйти с позором. Может, потом, когда они обе начнут обгладывать мои кости, Вика хотя бы на мгновение задумается, поймет, что Ходоровым не чуждо человеческое. Не такая я уж и псина.

Но всего хорошего понемножку. Поэтому, едва покончил с отцом и всеми делами в его компании, поехал в следующий по списку пункт. Солнце клонилось к закату, когда мой единственный и, как мне казалось, верный друг открыл дверь.

— Ты кто такой?! — произнес он с вызовом и тут же завалился назад.

Мой удар пришелся прямо в челюсть. Я даже не подозревал, что могу так крепко бить, но, видимо, за пару недель накопилось.

— Рома, ты в край ошалел?! — закричал он, шатко поднимаясь с пола.

— О, как быстро вспомнил мое имя!

— Я его и не забывал. Это все твой папаша!

— Продажная ты скотина, Роберт, — невольно рассмеялся, наблюдая, как он с шипением прикасается к челюсти. Что странно, вины за содеянное не заметил ни в одном глазу. Более того, этот идиот блаженно заулыбался.

— Ой, будет тебе. Зато мне удалось завалить Юлю. Знаешь, она просто огонь!

Мое напускное веселье тут же полетело к чертям.

— Ты променял меня на телку?!

— Почему сразу променял? — округлил он глаза, разозлив святой простотой настолько, что я пошел на него стеной, уже не стесняясь в выражениях и высказывая все, что о нем думаю. Роберт сначала опасливо отступал, но потом расхрабрился: — Да погоди ты! Дело вовсе не в Юле. С ней мы переспали совершенно случайно! Ну, знаешь, когда взгляды встречаются, в воздухе пахнет дождем, сверкают молнии…

— Какие к черту молнии?! Я две недели жил впроголодь, ночевал в дыре, жрал бутеры и подметал полы!

— Он мне угрожал! — закричал недодруг.

— То есть ты струсил?

— Знаешь, Рома, когда у тебя есть богатый папаша, ты еще можешь на что-то надеяться, но у меня нет ни семьи, ни кого бы то ни было! Я один, понимаешь? И если такие прожженные старперы угрожают моему делу, приходится выбирать, что важнее. К тому же подметать полы — не самая запарная работа. Вот уж поверь, — он посмотрел вниз, и его крылья носа раздулись. — Обувь сними. Домработница только ушла.

— Значит, бизнес важнее дружбы… — цокнул я.

— Не усложняй, — Роберт отвернулся и направился в кухню, вскоре выкрикнул оттуда: — Иди сюда. Я достал виски.

Пить хотелось меньше всего. Да и не помешало бы плюнуть на все. Однако в очередной раз осознав, что я теперь один, скинул обувь и пошел следом. Отец перестал быть отцом, женщины растоптали мои чувства, а друг предал доверие. Для всех я оставался шалопаем, который только и умеет, что разбазаривать деньги своего богатого папаши и снимать курочек в клубе. Чем, собственно, мы по итогу и занялись, осушив целую бутылку фирменного пойла. К сожалению, расслабляться я умел именно так. И хоть Ласточка показала мне совершенно другую жизнь, изменить меня ей не удалось.

Спустя полтора часа мы сидели в баре и наблюдали за тем, как веселится народ. Всего пару недель назад я был бы в центре танцпола, в объятиях красотки со свободным нравом и чувствовал бы себя мастером пикапа. Сейчас же перед глазами все плыло. Люди сливались в абстрактное пятно, курочки казались слишком доступными, а музыка била по мозгам. За несколько дней я настолько привык к тишине, нарушаемой лишь бормотанием соседей, что теперь гул, стоящий в клубе, нервировал.