Чудаки - Комар Борис Афанасьевич - Страница 9
- Предыдущая
- 9/49
- Следующая
— Да ты присмотрись, присмотрись! — не отставал Игорь. — Такого ни у кого нет. А если еще дощечку покрасить…
— Откуда он у тебя?
— Сделал.
— Сам сделал? — не поверил я.
— Нет, не сам. Кое-кто помогал… — ответил загадочно. — Осталось только дощечку покрасить. Тебе какой цвет больше нравится — красный или зеленый? Володька говорит, что зеленый будет красивее.
«Ясно, ясно, кто ему помогал…» — догадался я.
И такое зло меня разобрало…
— Ну и целуйся со своим Володькой! — процедил я сквозь зубы, схватил портфель и побежал к подъезду.
— Вот ненормальный! — прокричала мне вслед Оксана. — Ромашка-дурашка!
Папы дома не было. На столе лежала записка: пошел в гастроном за продуктами.
На плите в кастрюле стоял еще теплый борщ, в сковородке — котлеты. Это папа сам приготовил. Он у нас отличный кулинар, умеет готовить не хуже мамы. Однако есть мне не хотелось, хотя целый день не ел. Сел за уроки. Но в голову ничего не шло, и я отложил книги. Стал слоняться по квартире, не зная, куда себя девать.
Вспомнил про Оксану. Надо пойти к ней и выспросить, что там наговорили обо мне Игорь и Володька.
Но Оксаны во дворе не было. Подружки сказали: пошла с Игорем к Володьке.
Опять Володька… Почувствовал, что могу возненавидеть его. Все неприятности начались из-за него, только из-за него.
Темнело. Оксане пора быть дома, а ее все нет и нет. Чего ей вздумалось отправиться к Володьке?
Я медленно шел по улице, надеясь встретить Оксану, когда она будет возвращаться домой. Раз прошелся, другой, третий, а сестры все нет!
Уже стемнело совсем.
Что делать? Теперь мне от папы достанется. Может, зайти к Володьке? Но очень не хотелось к нему идти…
Володька жил на первом этаже. Окно его комнаты светилось, через открытую форточку доносились голоса.
Интересно, о чем они там толкуют?
Я подошел к окну, ухватился за карниз, подтянулся и заглянул.
О-о, и Сергей там! И его заманили…
Оксана стояла возле ребят. Она что-то сказала, и все засмеялись. Я не расслышал ее слов, но почему-то был уверен, что сказано было обо мне и что смеялись надо мной. От жгучей обиды мне хотелось крикнуть им что-нибудь язвительное, хлесткое.
Хлопнула входная дверь. Я отскочил от окна, перебежал на другую сторону улицы и спрятался в тени деревьев. Не пойду к Володьке! Буду ждать, когда Оксана сама выйдет.
Вскоре на улице показались все четверо. Оксана держала в руках какой-то сверток.
Ребята остановились возле подъезда, о чем-то пошептались, точно заговорщики, и разошлись: Володька вернулся домой, Сергей пошел по тротуару направо, а Игорь с Оксаной — налево, к нашей улице. Выждав некоторое время, пошел домой и я.
На кухне папа выкладывал из сумки свертки, пакеты, кульки.
— Поздновато гуляете, — упрекнул меня.
Оксана вертелась возле папы. Ощупывала кульки, разворачивала каждый пакет, заглядывала в каждый сверток. Делала она это с таким видом, словно все куплено не на мой праздник, а для нее, по ее заказу.
— Хватит, хватит уж тебе, сорока, заглядывать! — сказал папа. — Давайте быстренько все уберем, поужинаем — и спать, завтра встанем пораньше.
Убрали со стола покупки — что в холодильник, что в буфет, — попили чаю с бутербродами и улеглись.
Я долго не мог уснуть, ворочался с боку на бок, вздыхал и думал про Игоря и Володьку. Нет, не честно, не по-товарищески они поступают. И почему? Что я им сделал?.. Жаль, конечно, но теперь, пожалуй, придется искать себе других товарищей, друзей — вернее, надежнее…
Уснул, когда на улице перестали ходить трамваи и троллейбусы.
Утром меня разбудил знакомый вкусный запах. Поднял голову с подушки, глянул сквозь открытую дверь в соседнюю комнату — и глазам своим не поверил: там на столе стояло блюдо с большим пирогом, источавшим аромат на всю квартиру, а рядом с ним — красивая хрустальная ваза с красными и белыми тюльпанами.
«Мама приехала!..» — подумал я и от радости мигом вскочил с постели, бросился на кухню, откуда слышался звон посуды.
Мамы на кухне не было. Оксана мыла тарелки, стоя возле мойки на скамеечке.
— А где мама?
— Как где? Разве ты не знаешь? — Оксана совсем по-взрослому, как мама, подняла брови. — В командировке.
— Не обманывай! Она приехала.
— Тебе небось приснилось.
— А вот и не приснилось! Пирог, пирог кто же испек?
— Папа. Это тебе от него подарок.
— И цветы, скажешь, папа поставил на стол? — никак не мог я поверить, что мамы нет дома.
— Нет, цветы я принесла. Выпросила вчера для тебя у Сергея. У него в саду много-много тюльпанов.
Приятно было, что папа испек пирог, что Оксана подарила цветы. Но в то же время и горько, что мама все-таки не вернулась домой.
Присел на табурет возле окна, за которым уже высоко поднялось солнце. Оксана поглядывала на меня — видно, ждала, что я стану ее расспрашивать. Но я молчал. Знаю ее: лучше помолчать — тогда она не вытерпит и сама все расскажет.
Так и вышло.
— Ромчик, ты больше ничего не увидел? — спросила она немного погодя.
— Нет. А что?
— Пойди посмотри в нашей комнате.
Я вошел в комнату и сразу же увидел возле моей кровати самокат — тот самый, который мне вчера показывал Игорь, только дощечка выкрашена в зеленый цвет. На передке была нарисована яркая красная звезда, а на руле торчал маленький флажок, к которому был привязан конверт.
Я раскрыл конверт, вынул записку.
«Дорогой Ромка!
Поздравляем тебя с днем рождения! Мы решили сами сделать и подарить тебе самокат, о котором ты так мечтал. Катайся на здоровье и не сердись на нас, что мы таились от тебя. Хотели преподнести сюрприз. К тебе придем в назначенный час. Сергей тоже придет и принесет обещанную стрелячку. Так что жди.
Твои друзья Игорь и Володька».
Я стоял с запиской в руках, любовался самокатом и чуть не плакал от радости и от стыда. Ну как же я мог так плохо думать о своем закадычном, верном друге Игоре, о Володьке, да и о Сергее?! Незачем мне искать других друзей, они у меня есть — настоящие, верные!..
Самый трудный предмет
для меня, как я уже говорил, математика. Из-за нее у меня одни неприятности еще с первого класса.
Когда я пошел в школу, то читать, писать, рисовать научился быстро, а вот считать… По всем предметам получал пятерки и четверки, а по математике — одни тройки. Из-за этого я с самого начала и невзлюбил ее.
А если не любишь какой-либо предмет, то — вы же сами знаете — не очень хочется учить его.
Так было и со мной.
Порой, чтобы не ломать голову над домашним заданием, списывал у одноклассников уже готовенькое. Не понимал тогда, что этим только хуже себе делаю. Потому что со временем, когда начали учить сложение и вычитание, а потом умножение и деление, я и совсем запутался.
Папа часто и подолгу сидел со мной, помогал решать примеры, задачи и всегда удивлялся, что я такой несообразительный.
Весной прошлого года он впервые повел меня показать свой завод.
При входе стоял большущий стенд с портретами заводских ударников труда. Там был и папин портрет.
Осмотрев литейный, сверлильный, штамповочный и другие цехи, пошли в папин инструментальный.
— О, к нам прибыло пополнение! — увидев меня, сказал мастер.
— Нет, нет, еще не прибыло, — улыбнулся папа. — Вот закончит школу, тогда, может, и прибудет. А сейчас только познакомится с заводом.
Подходило время приступать папе к работе. Он хотел проводить меня до проходной, но я попросился еще побыть с ним.
— Ладно, садись вон там, возле станка, — указал на ящик с какими-то продолговатыми железками, — и подожди, я пойду переоденусь.
В синем комбинезоне папа стал похожим на тех рабочих, которых рисуют в книгах и на плакатах.
— Вот я беру этого поросеночка, — сказал папа, нагнулся над ящиком и взял из него тяжелую железку.
- Предыдущая
- 9/49
- Следующая