Егерь: Назад в СССР 3 (СИ) - Рудин Алекс - Страница 26

— Нож соскочил!

У меня в рюкзаке на такой случай нашёлся йод, бинты. И перекись водорода. Тампоном с перекисью я остановил кровотечение, обработал йодом края раны и забинтовал отцу кисть.

— Осторожнее надо, батя!

— Ерунда! До твоей свадьбы заживёт.

— Приедем в Черёмуховку — попрошу Трифона глянуть, — сказал я.

— Да что там глядеть, — отмахнулся отец. — Царапина!

— Царапина — не царапина, а нож не стерильный.

Отправив отца к костру, я закончил снимать шкуру с волчицы. В рюкзак она не влезала, поэтому я свернул шкуру в рулон и крепко перетянул ремнём.

— Только уговор, батя — скоблить и выделывать её будешь сам, дома. Мне некогда.

Мы закончили разделку туш. Кабанью шкуру за ненадобностью оставили в лесу. От лосиной отрезали только голени — на камус. Этими кусками шкуры с коротким жёстким волосом удобно подбивать охотничьи лыжи, чтобы не откатывались назад при ходьбе.

Мясо разделили на примерно равные куски по числу охотников. Несмотря на тяжёлую ношу, к базе шли бодро, весело переговариваясь. Время едва перевалило за полдень — ещё можно было наварить сытной мясной похлёбки и отметить успех стопкой-другой чего-нибудь крепкого.

— Георгий Петрович! — обратился я к генералу. — Если хотите — поезжайте сейчас в Черёмуховку. Ключ от дома я вам дам. Баня открыта, воды я вчера натаскал. Только захватите с собой отца и непременно загляните по дороге в медпункт.

— А что, — задумался Георгий Петрович. — И в самом деле, поедем, Володя? Пока Андрей Иванович тут хлопочет — мы у него еду приготовим и баню натопим.

— Поехали, Георгий Петрович! — пробасил Владимир Вениаминович.

Я заметил, что на людях он никогда не называет генерала Жорой, а только по имени-отчеству.

Рустам быстро забросил их тяжёлые рюкзаки в кузов «Уазика». Отец хотел было остаться — помочь мне, но я был непреклонен.

— Батя, поезжай с Георгием Петровичем. И непременно покажи порез Трифону.

В самом деле, повязка на руке отца промокла от крови.

Сам я вернулся в Черёмуховку, когда уже стемнело. Остановил машину возле калитки и прошёл в вольер к нетерпеливо повизгивающим собакам.

— Ну-ну, — негромко говорил я, гладя псов по крутым холкам и уворачиваясь от розовых мокрых языков. — Накормили вас?

Возле дочиста вылизанных мисок валялись свежие обглоданные кости. Значит, гости не поленились наварить собакам мясного варева.

Я запер вольер, и вдруг почувствовал, что очень устал за сегодняшний день. Ладонью сгрёб с завалинки тонкий слой снега и присел, глядя на небо. Облака к ночи растащило ветром, в угольно-чёрной тьме ярко мигали звёзды. Запах печного дыма плыл по деревне — хозяйки топили печи на ночь.

Петли калитки скрипнули, я увидел тёмную широкую тень.

— Трифон?

— Привет, Андрей! Добрался?

— Да. Устал немножко. Пойдём к нам — поужинаем.

— Спасибо, — улыбнулся Трифон. — Я уже.

— Отец к тебе заезжал? — спросил я. — Ты посмотрел его порез?

— Ничего серьёзного, — кивнул Трифон. — Но пару стежков я наложил. Через две недели пусть сходит в больницу, там снимут швы. Шрам, конечно, останется, но это пустяк.

— Спасибо, — сказал я.

— Пустяки, — ответил Трифон. — Я по другому делу.

Он помолчал, а я внутренне напрягся.

— Хорошо бы твоему отцу бросить курить.

— Что-то серьёзное? — враз охрипнув, спросил я.

— Пока нет, — ответил Трифон. — Но кое-что беспокоит. Анализы на онкомаркеры он когда-нибудь сдавал?

— Четыре месяца назад.

— Вот как? — удивился Трифон. — Ага...

— Это я настоял.

Я не видел причин скрывать от Трифона правду. Он и так знал обо мне достаточно.

— В прошлой жизни он...

Я замолчал.

— Сколько осталось? — безжалостно спросил Трифон.

— Ещё два с половиной года.

— Понятно. Что ж... Сейчас никаких признаков нет, я бы заметил. Но анализы сдавайте регулярно. И пусть бросит курить.

— Да как его заставишь? — с горечью спросил я.

— Придумай. Если что — сразу сообщи мне, договорились?

— Хорошо.

— Ладно, пойду я.

Трифон поднялся с завалинки.

— Завтра вставать рано. Работа. Спасибо, Андрей, что вытащил меня сюда из леса.

Мы с Трифоном молча пожали друг другу руки.

Рано утром я отвёз отца в Волхов — ему нужно было выходить на работу. А когда вернулся — генерал и Владимир Вениаминович сидели за столом.

— Андрей Иванович, — без предисловий начал психотерапевт. — Нам нужно обстоятельно поговорить.

Не отвечая, я пощупал чайник — горячий. Налил себе чая в кружку, отрезал хлеба и положил на него кусок жареного мяса. Пододвинул табурет и тоже сел за стол.

— Давайте поговорим.

— Первый вопрос — вы не передумали насчёт сотрудничества?

— Нет, не передумал, — твёрдо ответил я.

— И по-прежнему нам доверяете?

— Да.

— Тогда расскажите — что вы предлагаете?

Я сделал глоток чая.

— Я предлагаю создать что-то, вроде небольшого общества людей, которые будут держаться вместе. У каждого из нас есть родные и близкие. Есть полезные связи, которые могут пригодиться, когда... когда наступят трудные времена. Если мы будем держаться вместе, действовать организованно — у нас гораздо больше шансов пережить то, что случится, без больших потерь.

— Согласен, — кивнул Георгий Петрович. — Впрочем, об этом мы говорили и в прошлый раз. Ваше предложение очень разумно. Но у нас недостаточно информации. Пока мы знаем о будущем только с ваших слов — обрывки, клочки. Смутная общая картина, и очень мало конкретики.

— А чего вы хотите? — спросил я, прямо глядя на генерала.

И тут заговорил Владимир Вениаминович.

— Послушайте, Андрей Иванович! Изучением памяти физиологи занимаются уже долгие годы. Они установили массу любопытных фактов. В частности, известно, что человек никогда не забывает то, что видел, или слышал. Даже если сознательно он не может вспомнить какую-то информацию — всё равно она надёжно хранится в его памяти. И специалист способен эту информацию извлечь.

— А вы — специалист.

Я не спросил это, а сказал утвердительным тоном.

— Да, я специалист, — кивнул Владимир Вениаминович. — Сразу хочу предупредить. Если вы согласитесь — понадобится не один сеанс, и даже не десять. Возможно, нам придётся несколько раз возвращаться к важным моментам вашей жизни. И да — я буду знать о вас абсолютно всё. И о прошлой вашей жизни, и о теперешней. Если вы доверитесь мне — то доверитесь полностью. Готовы?

Что ж, вот он и наступил — момент выбора.

Я неторопливо жевал мясо, запивая его горячим чаем. А генерал и Владимир Вениаминович молча ждали моего решения.

Наконец, я доел и поставил чашку на стол.

— А вы сможете сделать так, чтобы я снова помнил то, что вы раскопаете в моей памяти?

— Вы уверены, что это вам нужно? — вопросом на вопрос ответил Владимир Вениаминович. — Ведь какие-то вещи мы забываем просто потому, что не в силах помнить их.

Я покачал головой.

— Неважно. Я хочу знать.

— Ну, что ж...

Владимир Вениаминович сочувственно кивнул.

— Не знаю, вспомните ли вы всё. Но обещаю, что честно расскажу вам всё, о чём вы меня спросите. Годится?

— Годится, — ответил я. — Когда начнём?

— Думаю, прямо сейчас.

— Вы ведь занимались медитациями, Андрей Иваныч? — спросил меня Беглов.

Отпираться не было никакого смысла. Я пожал плечами.

— Да. После того, как заподозрил, что вы меня загипнотизировали.

— Хорошо, — неожиданно сказал Владимир Вениаминович. — Это нам поможет. Гоша! Мы с Андреем Иванычем пройдём в комнату. Посмотри, чтобы в течение часа нас никто не тревожил.

— Погодите!

Не то, чтобы я старался оттянуть неизбежное, но... Чёрт! Я именно старался оттянуть неизбежное.