Егерь: Назад в СССР 3 (СИ) - Рудин Алекс - Страница 16

— Я уверен, что твоя ревность не перерастёт во вражду, — улыбнулся я.

— Откуда ты знаешь? — прищурилась Катя. — Не вздумай проверять! Медицина — это одно, а вот личные отношения — совсем другое!

— Я и не собирался, — расхохотался я. — Это ты там в Ленинграде будь поосторожнее. Не давай шанса всяким мажорам.

— Так вот кто у нас ревнует!

Катя повернулась ко мне.

— Я не ревную, Катюш, — серьёзно ответил я. — А волнуюсь. Эти парни мне не очень понравились.

— Мне тоже, — согласилась Катя, — но что поделать? Нам теперь долго вместе учиться.

— Мда, задача. Ну, ничего! Кое-что я уже придумал.

— Очередную авантюру? — улыбнулась Катя.

— А почему бы и нет? Ты против?

Я и в самом деле, затеял авантюру. И для этого мне нужно было позвонить Георгию Петровичу. Целый вечер я честно искал альтернативу, но ничего подходящего не видел. Набить мажору морду? Это самое простое. Но потом придётся разгребать неприятные последствия своего поступка. А дожидаться, пока этот папенькин красавчик попытается пристать к Кате, я не хотел.

Неприятности желательно пресекать до того, как они станут неприятностями.

— Андрей, у тебя такое выражение лица, словно ты задумал что-то ужасное, — сказала Катя.

— Так и есть, — подтвердил я. — Но пусть это пока будет сюрпризом. Ты же мне доверяешь?

— Конечно, — кивнула Катя.

— Хочешь, чтобы я помог тебе избавиться от чересчур пристального внимания этого Кирилла и его дружка? Да так, чтобы они сами захотели оставить тебя в покое.

— Это было бы замечательно, — серьёзно сказала Катя. — А почему ты спрашиваешь?

— Ну... вдруг у тебя на них другие планы. Это называется — уважение к личным границам.

— Ты интересуешься новыми течениями в психологии? — улыбнулась Катя.

— Немножко, — уклончиво ответил я.

— Удивительно. Иногда ты кажешься мне таким простым. А иногда я понимаю, что передо мной человек-загадка. Но в любом случае — спасибо, что спросил моё мнение. Это важно.

Мы подошли к медпункту. Сирень возле крыльца вымокла и обвисла. Я вспомнил, как она цвела в тот день, когда я впервые приехал в Черёмуховку.

Мы поднялись на крыльцо и постучали.

— Войдите! — раздался из-за двери голос Трифона.

— За инструментарием пришли? — улыбнулся Трифон, глядя на нас. — К Худоярову хотите заглянуть?

— Да, — подтвердила Катя лёгким кивком головы. — Хочу посмотреть, как он себя чувствует.

— Идёмте вместе, — предложил Трифон, легко поднимаясь со стула. — Вот здесь все инструменты.

Он поднял с кушетки брезентовую сумку с красным крестом на клапане и повесил её на плечо.

— Карточка Степана Владимировича тоже здесь, — Трифон хлопнул по сумке широкой ладонью. — Думаю, вам, Катя, будет интересно ознакомиться.

— Ты нас ждал? — прямо спросил я.

— Конечно, — улыбнулся Трифон. — Катя — очень ответственный врач.

— Это плохо?

Катя подняла бровь.

— Напротив, — серьёзно сказал Трифон. — Это очень хорошо. Это снижает риск ошибки и помогает пациенту. А я знаю, как дорого обходятся ошибки. Поэтому очень рад, что вы здесь и можете высказать своё мнение.

Я видел, что Катя смущена такой прямотой. Кончики ушей у неё стали алыми.

— Идёмте-идёмте!

Трифон первым пошёл к двери.

— Сегодня ещё много пациентов будет — до вечера бы управиться. Кстати, Катя! Я буду вам благодарен, если вы сможете принять участие в приёме.

— Не знаю, — Катя растерянно оглянулась на меня. — Давайте обсудим это позже.

— Если ты хочешь проведать больных, то я «за», — улыбнулся я.

— Но мы же собирались на озеро!

— Решай сама. Озеро не убежит, а я прекрасно найду, чем заняться до вечера. Но баня будет обязательно!

— Ладно! — обрадовалась Катя. — Идёмте скорее!

Степан Владимирович носил воду. Когда мы подошли, он как раз наклонился, чтобы поднять с земли сразу два ведра.

— Что вы делаете?!

Катя подбежала к Худоярову.

— Вам нельзя носить тяжести! Поставьте!

— Даему по чуть-чуть наливаю, — сказала Катерина Худоярова. — По четверти ведра.

Она стояла возле колодца, опираясь рукой на сруб.

— Он уже третий раз несёт. Из колодца пока сам ведро достать не может, так я помогаю.

— Зачем? — недоумённо спросила Катя.

Степан Владимирович посмотрел на неё.

— Мужик должен работать, — тихо сказал он. — Я ещё год прожить хочу. А без работы не проживу. Не вынесу безделья.

— Трифон Алексеевич!

Катя повернулась к улыбающемуся Трифону.

— Ну, хоть вы ему скажите!

Трифон покачал головой.

— Не стану. Степан Владимирович правильно рассудил.

Худояров, не обращая на нас внимания, поднял вёдра и медленно пошёл к калитке.

Я заглянул в одно ведро — вода там, и вправду, плескалась чуть ли не на дне.

— Всё нормально, Катя! — сказал я. — Вы позволите нам зайти?

— Заходите, конечно!

Катерина первой прошла в калитку.

— Пусть дед хоть немного отдохнёт. А то он с утра грозился ещё дров наколоть.

— А вот это пока лишнее, — нахмурился Трифон.

— Да что ж я, не понимаю, что ли? — улыбнулась Катерина. — Я уже и топоры спрятала.

— Но я, всё же, скажу ему, чтобы он вас несильно донимал. А вы придумывайте ему работу по силам, хорошо, Катерина Васильевна? Это ему очень поможет. Кстати, как ваша спина? В бане парили, как я говорил?

— Спасибо, полегче! Мазь очень хорошо помогает. А баню сегодня будем топить — туда и воду носим.

— Хорошо! Но Степану Владимировичу в жару пока нельзя. Только в тёплой бане помыться. А вам можно и пожарче.

Трифон задумался.

— Вот что! Топите пока баню, а вечером я приду и помогу Степану Владимировичу помыться.

— Да мы справимся! — сказала Катерина. — Вы и так, вон, сколько для нас делаете.

— Ну, так и надо делать по толку и до конца, а не бросать на полдороге, — улыбнулся Трифон. — Мне нетрудно. Заодно массаж попробуем.

Трифон с Катей сразу прошли в комнату к Степану Владимировичу. Через приоткрытую дверь я видел, как Катя достала из сумки тонометр и привычным движением вставила в уши фонендоскоп.

Она внимательно послушала Худоярову сердце и лёгкие, измерила давление и температуру. Посмотрела язык и горло, и даже зачем-то помяла живот.

Затем Трифон поднялся и прикрыл дверь, но я слышал, как они о чём-то разговаривали с Катей.

— Хотите квасу? — спросила меня Катерина, доставая из холодильника двухлитровую стеклянную банку.

— Спасибо, не откажусь!

Квас оказался очень холодным, кисло-сладким, с отчётливым привкусом хлебной корки и немного — дрожжей.

Я с удовольствием выпил один стакан, и Катерина сразу же налила мне другой.

— Может, перекусить хотите? — спросила она.

— Нет, спасибо! Мы только что позавтракали.

— Эх, мужики... И мало вас, и от тех, что есть, никакого толку.

Катерина сказала это словно про себя, задумчиво глядя в окно.

От неожиданности я поперхнулся квасом.

— Не подумайте ничего плохого, Андрей Иванович, — так же негромко продолжала Катерина, не поворачиваясь ко мне. — Трифон Алексеевич мне посоветовал... В общем, это для женского здоровья важно.

Катерина Васильевна криво улыбнулась и махнула рукой.

— Ладно, зря я об этом. Пейте квас-то, не стесняйтесь. Ещё налить?

— Странно, — сказала Катя Трифону, выходя из комнаты. — Общая слабость налицо. И это нормально, в таком-то возрасте. А вот признаков болезни нет. Просто старческая слабость.

— Так и есть, — улыбнулся Трифон. — Поживёт ещё Степан Владимирович.

— Но как вам это удалось? Чем вы его лечили?

— Все записи есть в карточке, вместе с обоснованиями и соображениями. Вы спокойно можете почитать. Мне ещё к Марье Антоновне нужно зайти. Хотите со мной?

— Да-да, сейчас! — сказала Катя. — Идите, мы вас догоним.

— Как скажете, — снова улыбнулся Трифон.