Егерь: Назад в СССР 3 (СИ) - Рудин Алекс - Страница 14

— Нет, — слабо, но ясно ответил старик. — Не надо домой. Успею. Я сон видел.

— Какой сон, Степан Владимирович?

Катя встревоженно оглянулось. Наверное, ей показалось, что Худояров заговаривается.

— Сына я видел во сне, — ответил Степан Владимирович. — Живого.

По толпе прошёл шёпот.

— Сына, говорит, видел!

— Где?

— Во сне.

— Тише!

— Что сын-то сказал? — с жалостью в голосе спросила Марья Антоновна — жена председателя.

— Сказал «Живи, батя! Ещё хоть немного поживи — порадуйся!»

— Господи!

Марья Антоновна концом платка вытерла слезу с глаза.

— Пойдёмте в клуб, Степан Владимирович, — сказал я. — Давайте, я вам помогу.

Старик посмотрел на меня и узнал.

— А, егерь! Спасибо за ружьё. Вернул память о сыне.

Я смутился.

— Это не я. Хорошие люди сделали.

— Ну, всё равно. Им спасибо от меня передай.

— Обязательно передам, Степан Владимирович! Пойдёмте в помещение!

— Погоди, Андрей Иваныч! — раздался за моей спиной голос Фёдора Игнатьевича.

Председатель протолкался к нам, внимательно посмотрел на Худоярова.

— Поднялся, значит, Степан Владимирович?! Вот и хорошо, вот и молодец! Идём, идём внутрь!

Вдвоём с председателем мы помогли Худоярову войти в зал и усадили на первом ряду.

— Заведующего клубом ко мне, быстро! — распорядился Фёдор Игнатьевич.

Через минуту прибежал заведующий клубом.

— Что у тебя сегодня в программе? — спросил его Фёдор Игнатьевич.

— «Всадник без головы», — ответил заведующий. — С большим трудом достал. Приключенческий фильм!

— Меняй! — решительно сказал Фёдор Игнатьевич.

— Как менять? — поразился заведующий. — Мне ведь плёнку не насовсем дали, только на один сеанс! В понедельник обратно повезу.

— Меняй, и не спорь!

Зал недовольно зашумел. «Всадника без головы» хотели посмотреть многие.

— А что ставить? — спросил заведующий.

— Иди, я объявлю! Поймёшь.

Заведующий убежал в операторскую, а Фёдор Игнатьевич тяжело поднялся на сцену.

— Устал немного, — пожаловался он. — Вроде, и день выходной, а заботы никуда не денешь.

Зал постепенно замолкал.

Фёдор Игнатьевич откашлялся.

— Сельчане! Сегодня у нас радостный день. Степан Владимирович Худояров пошёл на поправку! Будем надеяться, что наш врач вылечит его.

Фёдор Игнатьевич понизил голос.

— Не знаю, многие ли из вас помнят его сына, Григория Степановича. Те, кто постарше — те помнят. Воевал Гриша бесстрашно, и погиб, как герой. Его вдова живёт у нас в селе, её вы все знаете — Катерина Худоярова. Давайте сегодня вспомним всех, кто воевал, кто приближал нашу Победу, но не дожил до неё. Сегодня мы будем смотреть фильм «В бой идут одни старики». Запускай!

Свет в зале погас.

Как-то утром, на рассвете

Заглянул в соседний сад!

Там смуглянка-молдаванка

Собирает виноград.

Я краснею, я бледнею...

Я обернулся и в темноте зала увидел Трифона. Он сидел на самом заднем ряду и, не отрываясь, смотрел на экран.

***

Утром меня разбудил стук в дверь. Я вскочил спросонок, босиком пробежал по холодному полу.

«Что ещё случилось?» — трепыхнулась в голове холодная, как ледышка, мысль.

Я выскочил в сени, мгновенно покрылся мурашками от холода и откинул крючок.

На пороге стоял Серёжка.

— Спишь? — с обидой спросил он.

— Серёга? Что случилось?

— Меня к Тане не пускают, — грустно сказал брат.

— Чёрт! И ты из-за этого...

Я почувствовал, что окончательно продрог.

— Идём в дом, там поговорим. Да двери закрывай — не лето на улице.

В кухне я первым делом кинулся растапливать печь. За ночь она остыла, но лучины в топке быстро и охотно занялись огнём. Я подложил в топку два полена побольше и закрыл дверцу. Пламя загудело, разгораясь.

Я набрал в чайник воды из ведра, поставил его на газовую плитку. Поднёс ладони к синему газовому огоньку. Пальцы обожгло тепло.

— Ну, рассказывай!

— А что рассказывать? Поехал я вчера в эту Мгу. Полтора часа трясся на электричке, потом ещё пешком от станции шёл. А старуха меня не пустила! Нечего тут шляться, говорит! А я не шлялся! Я к Тане приехал! Имею право!

Глаза брата вспыхивали злыми огоньками.

— Ну, погоди! — сказал я. — Сейчас чаю выпьем и разберёмся. Ты завтракал?

Серёжка мотнул головой.

— Не успел. Чуть на автобус не проспал. Хорошо, что будильник завёл. Он зазвенел, а я подумал — полежу ещё немножко. А потом пришлось бегом бежать.

Я улыбнулся. Знакомая история! В прошлой жизни я был отчаянной совой — и в школу, и на работу просыпался с трудом. Потому и пошёл работать в ночную смену.

Чайник закипел и зафыркал. Я выключил газ, заварил чай и достал из холодильника масло.

— Хлеб в хлебнице на столе. Так, а от меня-то ты чего хочешь, Серёга?

— Поехали вместе во Мгу! — выдохнул брат. — Поговорим с этой старухой. Почему она Таню взаперти держит?

— Хм...

Я задумался.

— Ну, поедем мы вместе. А она нас обоих выставит. Только зря прокатаемся.

За моей спиной скрипнула дверь комнаты. На пороге стояла Катя, закутанная в одеяло.

— Здравствуй, Серёжа! — сказала она. — Как ты рано! Что-то случилось?

— Здравствуйте! — оторопело ответил Серёжка.

Серёжка во все глаза смотрел на Катю. Я еле удержался, чтобы не выписать брату подзатыльник.

— Катюша, извини! Мы тебя разбудили?

— И прекрасно! — улыбнулась Катя. — Люблю вставать рано. Столько всего можно успеть! Рассказывайте — что тут у вас?

— Ну, уж нет! — решительно возразил я. — Сначала завтрак. Серёжка, иди мыть руки!

Катя исчезла в комнате и через минуту вернулась. Она была одета в синий тренировочный костюм с надписью СССР. Надпись располагалась ровно на том месте, от которого мужчине очень трудно отвести взгляд.

Красиво и патриотично, подумал я.

— Андрей, у тебя есть молоко? — спросила Катя. — Я бы приготовила омлет. Или кашу. Ты любишь кашу на завтрак?

Молока у меня не было. А также манки, геркулеса или другой крупы, подходящей для каши.

— Типично мужской подход, — улыбнулась Катя. — Завтракать бутербродами на бегу. Ну, ничего! Сегодня же раздобудем молока, и я научу тебя варить кашу. А сейчас давайте пить чай!

Я намазал бутерброды с колбасой и поставил на стол чашки.

— Давай, Серёжка! Ешь, и рассказывай!

— Что рассказывать-то? — насупился брат.

Увидев Катю, он сообразил, как трудно ему будет уговорить меня ехать во Мгу. И теперь переживал из-за провала своей экспедиции.

— Говорю же — приехал, а меня и на порог не пустили. И Таня не вышла из дому. Она бабушку свою слушается. Боится, что та опять её к матери отправит.

— А ты откуда знаешь?

— Откуда-откуда... Таня мне звонила.

— Таня, это та девушка, которую ты провожал на вокзале? — спросила Катя.

— Ну, — буркнул брат и покраснел.

— Ты пойми, Серёжка, — объяснил я. — Тане и без того сейчас трудно. Ты ей помогать должен, а не усложнять дело.

— А я усложняю, что ли?

— Ну, если ты поругаешься с её бабушкой — Тане от этого легче не станет, понимаешь?

Серёжка с шумом втянул в себя чай.

— А что же тогда делать?

— Не хлюпай, — сказал я ему.

— Ты прямо как мама, — язвительно ответил брат.

— Андрей прав, Серёжа, — мягко сказала Катя. — Тане сейчас нелегко. И твоя ссора с её бабушкой только всё усложнит.

— Короче, сегодня побудешь у нас, раз приехал, а вечером — домой! Уроки у тебя сделаны? Как ты учишься-то вообще? Возьмут тебя в девятый класс?

Я надеялся этими вопросами отвлечь парня от невесёлых мыслей. Клин клином вышибают, и всё такое. Хотя, да — утешитель из меня никакой.