Сдавайся, детка (СИ) - Фирсова Мария - Страница 37

Наверное, на его месте я тоже бы не выдержала, да и сама пока толком не понимаю до конца, как не перечеркнула все после слов его отца…

Собрать бы вещи, да убежать из этого ада… Единственная мысль, которая настойчиво бьется в голове в данную секунду. Еще немного и, мне кажется, я взорвусь. Родители загоняют в тиски, давят своими претензиями, придирками. Ладно, отец, старший брат, но мама… Вот же черт возьми, от нее я точно не ожидал подобного. Самый близкий мне человек с каменным лицом произносит страшные слова. Они ранят, бьют, царапая душу, раздирая кожу в клочья.

Мне неприятно, горько, но держусь. Должен. Ради себя и нашего будущего с Аленой. Мы просто оказались заложниками чужих игр, попали в эпицентр и долгое время бегали, словно хомяки в колесе. Я мечтаю выбраться, разрушить все, что не давало мне свободы и просто любить.

Сжимая крепче ее ладонь, гляжу в глаза своему брату. Рядом топчется Ольга с видом победительницы. Да, свою войну она выиграла, кажется, просто ошарашив мою семейку признанием. Виню ли я ее? Скорее всего, нет! Она имела право на это, другой вопрос — почему именно сейчас и каким образом проделала, но она мать… и тоже устала таскать за собой тяжкий груз.

— Я не могла иначе, — произносит она тихо, обращаясь ко мне. — Он меня вывел. Довел до ручки, — всплеснув руками, добавляет Оля.

— Нормально все. Рано или поздно все бы узнали, да и Кир растет, пора, видимо.

— Почему я не удивлен? — засунув руки в карманы брюк, надменно интересуется Артем.

— Потому что ты знал прекрасно о целях матери своего ребенка. Сколько можно скрывать, прятаться и обелять себя? — усмехаюсь, смотря на брата.

Он делает вид, что крут, что до него не долетает вся та грязь, что Оля кинула, но, увы… Ему уже никто, кажется, не верит. Мы с Ветровой точно.

— Но почему? — робко спрашивает Алена. — Что такого в этом? Для чего потребовалось скрывать так долго истину?

— Кто-то боялся гнева папочки, требовал избавиться от ребенка, — озвучиваю правду, надеясь где-то в глубине, что Артему станет стыдно, но, похоже, зря. Губы его растягиваются в наглой усмешке. Ему плевать на прошлое, он и сейчас наверняка сделал бы так же, как и тогда.

— Он врет, Артем? — раздраженно фыркает мама. Кстати, а почему молчит отец, неужели ему нечего сказать?! Сомневаюсь!

— Мам, это же Тимур, — закатывает брат глаза. — Вспомни, сколько бессонных ночей у тебя было из-за его выходок, а головной боли после!

— Ты, — делаю шаг к брату, сжимая ладони в кулаки. Очень уж хочется съездить ему по физиономии, но ведь дал себе слово — выслушать сначала. — Проще всего апеллировать к чужим промахам, да? Свои ошибки признать не пора?

— Нет. Я ей предлагал большую сумму, а она? — бросил он косой взгляд в сторону Оли.

— Да пошел ты, — рычит мать его ребенка, явно желая запустить в Артема чем-то тяжелым. — Деньги? Копейки ты предлагал. Можешь сходить с ними в туалет. А папаша твой дико боялся, что я стану претендовать на ваше состояние, наверное, поэтому доплатил мне, чтобы заткнулась.

— Что? — настает, кажется, моя очередь хлопать ресницами. Папа? Какого, спрашивается, он в этой истории забыл?!

— То, — рычит Оля, — без него нигде не обошлось. Думаешь, я бы потянула такую жизнь на ту сумму, что ты давал мне, Тим? Конечно, нет. Ребенок требовал затрат, а квартплата, а все остальное. Этот же жмот забыл, что у него растет малыш. Он нас сразу вычеркнул, как тест показал две полоски.

— Пап, может, поделишься? — присаживаюсь на диван в гостиной, закидываю ногу на ногу и жду. Может, напрасно, конечно. Но очень хочется выслушать серого кардинала коим предстал мой отец.

— А зачем? — трет он подбородок двумя пальцами, явно плюя на всех сверху.

— Для полной картины, — не отстаю я.

— Уверен, что желаешь знать? А плакать в подушку не начнешь после?

— В отличие от вас во мне есть стержень, — улыбаюсь я, почему-то в этот момент вспоминаю Воронова.

— Идиот, — бурчит Артем, занимая место в кресле.

Его взбудораженный вид говорит сам за себя. Ольга еще будет трепать тому нервы и братик когда-то сам выкопал себе приличную яму. О чем, думаю, сейчас очень сильно жалеет. Куда проще было договориться с ней полюбовно, просчитав все заранее, но за него это сделал другой человек. Что же… папа с братом это заслужили!

— Странно, что твоя мать еще в порыве чувств не рассказала все, — начинает отец смеяться, а я перевожу взгляд на маму, отмечая, что она смотрит в одну точку, словно ей уже нет дела до происходящего.

Мне ее жаль. Но где-то очень глубоко внутри. В это мгновение ощущаю себя тряпичной куклой, мною всю жизнь играли родители, действуя в своих интересах.

— У меня только двое детей, — продолжает отец или человек, которого я считал так долго им?

Уже сам не понимаю ни черта, путаюсь, спотыкаюсь мысленно. Хочется встать под душ, смыть с себя всю грязь, ложь и ненависть.

— Артем и Полина, — одними губами произносит Алена, а на ресницах ее повисают слезы.

— В точку, девочка, — ядовитая улыбка как подтверждение слов отца… Сглатываю ком, прикрываю веки, мне срочно требуется выйти на воздух. Сделать глубокий вдох, потому что ощущаю, как сдавливает легкие от нехватки кислорода.

Мир начинает вертеться с какой-то безумной скоростью и не очень понимаю, как с этим совладать.

— В смысле? — голос Ольги как паровозный гудок заставляет вздрогнуть, распахнуть ресницы, чтобы взглянуть на родителей.

— Вот поэтому и хотели, чтобы отцом Кирилла был записан Тимур, — качает головой Алена. — Они ни на что не имеют права претендовать в итоге. Хитрый ход, — смотрит она на мужчину, которого я все двадцать три года называл папой.

— Рад, что оценила, — разводит он руками, явно довольный собой.

— А теперь ответьте на мой вопрос, почему вы так радели за брак с Артемом? Для Тимура я оказалась невыгодной партией, а для вашего молниеносно стала отличной. Дело в моей семье? — решается она спросить в лоб, удивляя всех присутствующих.

Моя малышка осмелела. И я не мог не радоваться данному факту. Она резко ощутила в себе силу, встала со мной на одну линию, демонстрируя всем, что нас не так просто сломать. В эту минуту я гордился ей, уже будучи уверенным, что она моя. Стены рухнули, рубежи свободны. И, кажется, это меня радовало куда больше, чем чужие секреты, которые стали всплывать на поверхность как щепки.

Я непросто спрашивала — я требовала. Мне необходимо было слышать ответ. Он должен был мне рассказать. Тон, которым Артем и его отец разговаривали с Тимуром, меня разозлил. Я едва не пришла в бешенство, но постаралась взять чувства под контроль. Однако, кажется, получилось у меня это плохо. Да и ладно.

Мне не стыдно за свои вопросы, за желание узнать правду, поставить точку в этой истории. Кирсанов-старший мог сколько угодно увиливать, насмехаться над своим сыном, вести себя самым безобразным образом, будто ему не писаны законы, но рано или поздно наступает момент, когда все становится явным. Слетают маски, теряется смысл строить воздушные замки и притворяться.

Я считала, что для данной семьи этот час настал. Находясь рядом с Тимуром, ощутила небывалый подъем. С меня словно упала вуаль, исчезли шоры… Хотя и до этого я многое замечала, просто не озвучивала что-то. Переосмысливала, раздумывала и пыталась в одиночку прийти к общему знаменателю, но жизнь показала, что добиться победы можно только вдвоем, слыша друг друга и доверяя.

Стена между нами наконец-то рушится в миг, когда Тим сжимает мою ладонь под насмешливыми взглядами членов его семьи. А нам все равно, похоже. Единственное желание — убежать и никогда больше не возвращаться в эти стены. Но сначала правда! Даже если ее будет слышать больно.

— Какая ты проницательная. Кто-то подсказал или своим умом дошла? — словно издеваясь, бросает нам в лицо вопросы Кирсанов-старший.