Грешник. На острие (СИ) - Шерр Анастасия - Страница 22

– Ммм, – тянет, задумчиво ухмыляясь. – Умная баба. Редкость.

– Если мы закончили, отвези меня домой, – вызывать такси сейчас глупость. Во-первых, ни один таксист не попрётся в эти заторы. Во-вторых, выезжать из центра мы будем до полуночи. Так что, идея с мотоциклом не так уж и плоха.

– Мы не закончили. Я обещал прогулку по мосту.

Спорить с ним бесполезно. И мне, честно говоря, даже интересно, чем всё закончится.

– Ладно. Только Егору позвоню.

Пока я, отойдя в сторонку, отчитываю заплутавшего безопасника и выдаю ему новые инструкции, Шамиль наблюдает за мной. Трудно понять его взгляд, как и прочесть мысли. Сам себе на уме – так про таких говорят.

Егор несколько раз извиняется, что-то невнятно лопочет, но я его не слушаю. Приказываю ехать к мосту и ждать меня там. До парковки идём молча, Шамиль лишь иногда бросает взгляды в мою сторону, я же делаю вид, что вообще его не замечаю.

Едем не очень быстро, но у меня захватывает дух. Приходится прижаться к нему всем телом и обнять за талию. Поездка на мотоцикле возбуждает, но я стараюсь гнать прочь ненужные мысли.

Мельком замечаю, что едем мы по длинной дороге. Мне немного холодно, но терпимо, потому что от ветра я спрятана за широкой спиной Хаджиева. Начинает зашкаливать адреналин, и я широко хватаю ртом холодный воздух.

У моста тихо, все разошлись по тёплым, уютным кафешкам, а мне почему-то хочется гулять. Молча проходим к середине моста, останавливаемся.

– Я люблю смотреть на воду, – опираюсь на перила, вглядываясь в водную, тёмную гладь с отблесками огней.

– Что ещё ты любишь? – слышу над макушкой, и руки Шамиля упираются в перила по обе стороны от меня. Тепло его тела чувствуется даже сквозь одежду.

– Я люблю уравновешенность и спокойствие. И очень не люблю, когда их кто-то нарушает.

– Это я уже понял. А что ещё тебе нравится?

– А может поговорим о тебе? – поворачиваю голову так, чтобы видеть его боковым зрением, но при этом не смотреть в глаза. Его прямой взгляд меня почему-то смущает. – Почему ты стал таким? Диссоциальное расстройство личности – это ведь не врожденное, а приобретённое.

– Ты читала об этом, – усмехается.

– Да, – признаюсь честно. – Должна же я понимать, с кем имею дело.

– Я ублюдок. Моральный урод. Во мне нет ничего хорошего. Никаких нормальных чувств, ничего из того, что сделало бы меня человеком. Не думаю, что ты разгадаешь мою тайну, начитавшись статеек в интернете. Даже психиатры не знают, что с этим делать. Я стал таким довольно давно. И уже почти не помню каково быть нормальным.

– Почему это случилось с тобой? Тебя травили сверстники или избивал отец? – чувствую, что он пододвинулся ближе, по коже бегут мурашки.

– Что-то вроде того. В какой-то момент мне просто стало наплевать на всех, кроме себя. И я начал отбиваться. Бил всех и каждого, кто пытался причинить мне боль. И вскоре понял, что не чувствую её.

– Значит, боли было много?

Его губы утыкаются мне в шею, чувствую прикус зубов, влажный, даже мокрый поцелуй. Зажмуриваюсь.

– Наверное. Я не помню.

– А ты хотел бы вылечиться? – сжимаю поручни сильнее, когда его рука ныряет под мою куртку, а после и под водолазку. Отодвигает бельё, накрывает грудь.

– Я урод, Валерия Игнатьевна. Смирись с этим. Меня невозможно изменить. Даже наука от таких отказалась. Но мне нравятся попытки излечить мою больную душу. Заводит, – разворачивает к себе и впивается в мой рот поцелуем.

Открываю глаза, долго смотрю в темноту. За окном уже светает, но тяжёлые, тёмные шторы плотно закрывают окно, свет почти не попадает. Я тянусь к настольной лампе, включаю её.

Рядом спит Шамиль и мы у него дома. Блин. Вот как меня каждый раз так заносит? Это уже закономерность какая-то. Хорошо, что Егора я отправила домой раньше. Узнай об этом отец… А хотя, что отец? Мне самой должно быть стыдно до потери пульса. Но нет.

Лежу в его постели совершенно голая и хоть бы хны. Совсем же не совестно. Вот жопа-то.

– Доброе утро. Как спалось? – слышу дежурную фразу, о смысле которой он явно не задумывается. Даже нормальные люди задают этот вопрос чисто по инерции.

– Доброе. Не спалось, – тут я не лгу. Мы трахались, как сумасшедшие кролики, несколько часов кряду. Какое там спать. Может часок покимарила. – Ты не дал.

– Мне показалось или ты говоришь об этом с сожалением?

– Тебе не показалось.

– Почему?

– Тебе не понять.

– Тебе стыдно, – констатирует «мистер Очевидность».

– Да.

– Почему? Если тебе было приятно?

Мне, и правда, было приятно. Только отцу этого не объяснишь. Да и себе тоже.

– Говорю же, не понять тебе.

– Я мог бы попытаться, – горячее дыхание мне в ухо, поцелуй чуть выше лопатки. Приятно всё-таки, да. Умеет же, поганец.

И снова укол совести. Интересно, как я себе всё это буду объяснять потом? Неземной любовью тут не отмажешься. С моей стороны так просто тупость прыгать к нему в койку. И ведь осознаю, а всё равно тело мурашками от него покрывается. Лучше бы аллергия.

– Зачем тебе пытаться?

– Чтобы нравиться тебе чуть больше.

– Больше насколько? – чуть отодвигаюсь, стараясь не реагировать на его поглаживания у меня между ног. Ещё один забег я точно не выдержу. У мужика явно с потенцией всё хорошо, даже слишком.

– Настолько, насколько мне будет нужно.

– Ах, да. Помню. Ты ж жениться собрался, – выдаю насмешливо и отодвигаюсь ещё дальше. – Только я тебе уже ответ дала. Нет.

– Мы пока не будем об этом говорить, – двигает он меня назад, буквально впечатывая в своё тело. Горячо, блин… И твёрдо. И внизу живота сладко ноет.

– Мы вообще говорить не будем. Мне домой пора, – нахожу в себе силы развернуться, оттолкнуть его и сесть на кровати. Хорошо бы ещё отыскать в его квартире свои вещи. Хотя бы верхнюю одежду, трусы, так и быть, пусть оставит себе на память.

– Не пора, – коротко отвечает этот придурок и заваливает меня обратно на подушку. – Сюда иди, – накрывает собой и на мои попытки воспротивиться, отвечает поцелуями. Только целует он не так, как целовал бы нормальный человек. Его ласки не имеют ничего общего с нежностью. Как одичалый, голодный зверь. – Я же сказал. Трахать тебя хочу.

И он не рассусоливает. Раздвигает мне ноги и одним выпадом вбивается в промежность своим железным колом. Там влажно и хлюпает, но нас это только заводит сильнее. И я, так и не успев сбежать, цепляюсь за его предплечья, пока Шамиль долбит меня, как последнюю шалаву. Я точно потеряла совесть и разум.

Выбираюсь из-под него спустя полчаса, еле дыша. Отыскиваю свои шмотки, быстро натягиваю их на себя. Мне нужно уйти до рассвета. Не знаю почему. Просто нужно и всё. Наверное, чтобы не видеть своё лицо в отражении зеркал в такси, когда буду позорно сбегать домой.

– Когда увидимся? – вопрошает подлец, закинув руки под голову и с интересом наблюдая за моими попытками найти сумочку.

– Слушай, – выдыхаю, остановившись напротив. – Эта ночь ничего не значит для нас. Мы по-прежнему не друзья и не любовники. И уж точно не жених с невестой. Так что, забудь, ладно? – ответа я не получаю. Лишь улавливаю некоторое напряжение. Он типа злится или что?

А, плевать.

Нахожу, наконец, сумочку и, схватив её, спешу к двери. Меня никто не догоняет, уже хорошо.

– До встречи, Королевна! – несётся мне вслед, но я быстро выныриваю в подъезд.

– И тебе всего хорошего, – ворчу себе под нос, чётко осознавая, что на этом наши отношения не закончатся. Он не даст.

– Ну что ж, – следователь захлопывает папку, отодвигает её в сторону. – Поздравляю вас, Валерия Игнатьевна. Невменяемость своего клиента вы доказали. Можете сегодня вечером поесть икорки и похвалить себя, – в голосе Багрянцева я улавливаю ничем не прикрытое презрение. В другой раз я бы чувствовала себя неловко, но не сейчас. Именно сегодня как-то наплевать на мнение посторонних. Я до сих пор не отошла от ночных приключений.