Клара (СИ) - Тауров Илья - Страница 19

Клара поняла, что засиделась в этой клубнике и встала, сосед в это время куда-то делся, но вскоре возник уже возле калитки внутри их двора, появившись из ниоткуда в противоположном конце дачи нашёлся и дед и уже шёл к своему товарищу. Они поговорили, как это называют люди постарше «о насущном». Сосед допросил Клару про учёбу и как вообще обстановка у них в стране и ушёл, пожав деду руку так, словно не видел его лет сто и ещё столько же предстоит его не видеть.

В дачных делах, вроде собирания и подвязки помидоров, собирания огурцов, полива растений, на которые указывал дед, и прошёл весь день, не очень быстро, но и не менее приятно, чем остальные дни «в России», как называла любую местность здесь Клара.

Вода, предусмотрительно налитая дедом в специальную бочку за день сильно прогрелась и Клара мыла ноги, руки и лицо с каким-то особым удовольствием, даже коричневый абсолютно некрасивый и невкусно пахнущий кусок мыла казался ей сейчас таким прекрасным. Что и говорить про ужин, который состоял из компота привезённого с собой в пластиковой двухлитровой бутылке от минералки и лапши быстрого приготовления. Деду два пакета, а Кларе один, зато для неё были кукурузные палочки и салат из овощей, собранных прямо на даче, да сосисок. Так вкусно Клара ещё не ела и возможно голод, нагулянный за целый день здесь не причём. Пока они ели солнце почти село и дед включил одинокую лампочку под потолком, которая хоть и светила тускло, но достаточно, чтобы прибрать тарелки, которые он сразу и пошёл мыть, а потом расстелил две кровати стоящие у противоположных стен. Клара с каким-то неземным облегчением улеглась и даже заснула, а проснулась от того, что дед хоть и старался тихо расставить на столе помытую посуду, всё-таки пару раз стукнул чем-то металлическим друг от друга. Потом она слышала, как он ложился спать тоже, в комнате стало совсем уж темно и бесшумно, даже замолчали кузнечики, которые весь вечер устраивали концерты.

Дед тихо спросил:

— Карлуха, ты уже спишь?

— Нет, — честно ответила внучка, голос дед стал чуть громче.

— Хочешь расскажу про страшные лица.

Клара помолчала и подумала над предложением, внутри-то она уже ответила да, потому что боялась отказывать кому угодно, лишь бы не быть плохой, просто замешкалась, но всё же после случайной паузы согласилась послушать.

— Твоя мама, наверное, называет нашу местность севером, — начал дед и сразу остановился, давая Кларе возможность согласиться, тем не менее она такого припомнить не могла, и он продолжил, — а моя семья начинается ещё севернее, это ещё мой прадед переехал сюда и для него это был юг, я сам от него этого наслушался, когда мне было лет как тебе или даже меньше.

Дед вздохнул и прокашлялся, без особой нужды, так делают перед длинной речью многие и продолжил рассказывать, что очень давно, когда его предки жили далеко на севере к ним стали являться люди, очень сильно отличавшиеся внешне, говорившие на других языках, мало кто мог сообразить, что им нужно, да и брать у их народа было особо нечего, спасались оленеводством и рыбной ловлей, иногда воевали с соседями, но так вообще было всегда, с самого начала времён, пока не появились эти странные чужаки. С начала они стали меняться разными вещами, давали ножи в обмен на шкуры, какую-то мелочь для хозяйства меняли на мясо и всё в таком духе, но обмен становился все менее справедливым, зато и понимать народы стали друг друга всё лучше и лучше и оказалось, что мои предки живут на земле, которая принадлежит гостям и обязаны платить за это, мол это налоги и у них в государстве так заведено.

Но никто в народе такого не мог понять, потому что все точно знали, что жили тут всегда и где начинаются чужие земли все тоже знали прекрасно. Тогда гости решили приучать народ оружием, но хоть они и имели ружья, охота составляла неотъемлемую часть жизни народа и коренным людям хватало меткости и умения прятаться, как и быть неслышимыми словно тень, даже лучше: быть незаметным там, где негде спрятаться. Поэтому война оказалась для чужаков совсем не такой лёгкой, как у них планировалось, и если бы им хватило мужества, то они конечно бы признали, что продули в этой схватке.

Ненадолго отступив гости вернулись снова, но без ружей, без наглости и без злобы, зато были полны разных даров, среди которых была мерзкая водица в маленьких бутылках. Пробовало её всё племя и всё кривилось и плевалось, а гости смеялись, но и сами были не прочь приложиться. Перед тем как выпить некоторые жадно ноздрями засасывали воздух, а потом почти с наслаждением выдыхали, предлагая народу испробовать ещё раз, только чуть-чуть, это сначала гадко, потом дерёт лёгкие, а потом хорошо и чем больше пьёшь — тем лучше. Гостей обижать не очень красиво и народ пил, а потом оказалось, что гости и не врали: правда стало хорошо, просто отлично. Один из народа на радостях хотел поделиться с детьми, которые сидели и не плакали конечно, но перепугались это уж точно, но гости запретили давать такое тем, кто ещё не вырос, может это кого-то и спасло.

Дед, поднялся с кровати, налил себе компота и жадно выпил.

— Вот тогда-то, Карлуха, как мне рассказывал прадед, а ему его прадед, и так далее, что каждый из детей видел, то, что видела много раз ты и я, как целое селение за несколько часов превратилось в гниющих уродов, которые то хлюпали глотками, то издавали вместо голоса ни на что не похожий гул, кожа будто старела на глазах, а зубы у кого заострялись, у кого вываливались наоборот.

— А где сейчас этот народ?

— Нет уже этого народа, но такое было много где, не только с нашими предками, ну и повсюду были те, кто видел их по-настоящему.

— Кого их? Тех, кто пьёт водку?

— Они пьют её потому что они такие уже, и они такие уже потому что пьют, понимаешь, тут нет начала и нет причины, и дело не только в водке, а во всём, что пьянит мозги, например, вот наркотики сильнее водки и вот наркоманов видит уродами почти каждый, даже те, кто пьют.

— Я никогда не буду пить, — пообещала Клара, хотя никто не спрашивал.

— Ещё бы. Странно, что твой папа ничего не замечает, в нашем роду такое было у каждого, и странно, что он тебе ничего не рассказал, сам, чтобы ты не боялась. — Дед, резко переключился обратно к рассказу, — но как бы там ни было, гости добились чего хотели — народ перестал быть воинственным, вся воинственность будто стала переходить на собственных детей, жен, друзей, соседей, а со временем народ угас, спаслись лишь те, кто в маленьком возрасте убегал южнее, вот так и мой какой-то предок был одним из тех, кто в очередной раз спустился «вниз», потому что каждое поколение доставала эта водочная чума где бы они не жили, да и водка это не самое страшное из того, что бывает.

— Значит эти люди совсем не опасные, со страшными лицами, есть страшнее?

— Как тебе сказать? Эта дорожка, которая идёт не туда и с каждым шажком все мы всё ближе к пропасти из которой спастись невозможно. Бог или природа подарил кому-то дар, как тебе, видеть всё в правдивом свете, наверное, чтобы затормозить это движение к гибели, дело-то не в одной только водке, к ней толкает нищета, а нищета берётся от любви к водке или другим ненужным на этом свете вещам. — Дед прислушался к тишине и продолжил, — всё зло в мире связано и порождает друг друга, но также и добро и что-то хорошее связано и порождает друг друга, — этого Клара уже не слышала, так как не смогла устоять перед желанием спать, которое было таким сильным после целого дня на свежем воздухе.

Проснулись с дедом они почти одновременно, дед успел чуть раньше и просто лежал на животе глядя в окно и нахмурив чёрные брови, краем глаза он заметил, что Клара крутится и тут же отметил, что хорошо, что она встала. Клара же внутри себя отметила, что дед стал какой-то немного печальный, но после того как они поели, собрались и шли к остановке, он, можно сказать, расходился и снова был привычно весёлым.

Дома их встретила бабушка и немного расспросила Клару о делах на даче, пожурила деда, что он не сводил внучку на рыбалку, а тот только говорил, что пока покрутились там-сям, то уже и ночь настала, да и ещё успеют съездить туда не один раз.