Черная кровь ноября - Хаан Ашира - Страница 7

Вороньи перья, осколки стекла и камней, оброненные кольца, жухлая листва, кости рыб и мелких зверей, сгнившие шкуры, уголь и песок – все шло в дело, встраивалось, вплавлялось и искало свое место на высоких черных фигурах, поначалу неуклюжих, но с каждым мгновением все более угловато-резких и ловких.

– Звезды… – негромко позвал Ирн, подняв голову к потолку, и своды холма разошлись, открывая бывший бальный зал ночному небу. Двенадцать звезд сорвались с небосвода и упали на его протянутые ладони. Он встряхнул пальцами – и фигуры открыли сияющие светлые глаза.

– Танцуйте! – махнул Кровавый Король, вновь закрывая холм. Музыка – отражение звучащей когда-то в этих залах – вновь возникла из сотен прошедших лет и заставила шестерых темных сидов шагнуть к шестерым золотым эльфийкам и заскользить по залу в странной призрачной джиге, фигур которой не знал никто, даже Ирн, но тела фейри и эльфийские души каким-то странным образом подсказывали им, что делать.

Ирн подскочил с трона, убирая меч за спину, обернулся в золотой плащ, который в одно мгновение превратился в золотую рубашку с широкими рукавами и очень, очень обтягивающие штаны, и протянул руку последней седьмой эльфийке.

Чуть ярче засияли мхи на стенах, чуть громче ударила джига, но все равно шуршание крыльев, чешуи, перьев, топот ног, шорох одежды звучали сильнее. Они были реальными, а музыка – нет.

Киндеирн подкинул в воздух свою партнершу, подождал, пока она ударит слюдяными крылышками и поймал в ладони невозможно тонкую талию.

Обернулся:

– Весело?

Все казалось призрачным. А имитация веселья – чьим-то сном, сумбурным и вялым одновременно.

Едва Ирн отпустил магию музыки – пары остановились и обернулись к нему. Словно он продолжал быть центром их вселенной. Это льстило бы ему, будь они настоящими древними фейри, но сейчас казалось, что он дергает за ниточки кукол. И едва отвлекается – они безжизненно виснут, даже не пытаясь что-то сделать сами. Ирн раздраженно дернул на себя эльфийку, чуть не ломая ее тонкий стан:

– Где же ваша воля? Где жизнь? Сколько она вливала в вас своей души, почему вы так и не превратились ни во что путное?

Эльфийка испуганно смотрела на него огромными золотыми глазами. Ее маленькие пальчики, подрагивая, легли на его грудь. Она заглядывала в его лицо снизу вверх, стараясь уловить, чего хочет король.

Зеленые глаза бешено сверкнули:

– Не умеете танцевать – трахайтесь!

Полулежа на выбеленном морем троне, Кровавый Король наблюдал, как в центре бального зала сплетаются тонкие руки, мускулистые ноги, черные перья и золотые крылья, волосы светлые и волосы темные, касается кожа бледная кожи смуглой, соединяются по двое-трое-четверо в причудливые фигуры немногочисленные его подданные. Играла призрачная музыка. Тонкие губы эльфийки скользили по его члену в том же ритме.

Утро пришло незаметно. В полутьме внутри холма его не почувствовал никто кроме Ирна, очнувшегося от своих мыслей, в которые он ушел так давно, что и не запомнил, в какой момент эльфийки и сиды вокруг него угомонились наконец. Переплелись золотыми и черными телами, утомленно уснули в призрачном свете.

Эльфийка, что досталась ему, свернувшись калачиком, лежала у его ног. Мимолетно он даже пожалел бедняжку – пока все развлекались, она… Она что? Он не помнил.

Кровавый король поднялся и прошел мимо спящих тел, обогнул чью-то откинутую руку, раслетевшиеся в стороны волосы. Эльфийский холм напитался их страстью и стал выглядеть уже не таким унылым и заброшенным, но до сияния прежних дней ему все еще было далеко.

Земляные переходы вывели Ирна на поверхность, где занимался поздний рассвет, больной и темный, как все ноябрьские рассветы. Праздничная одежда осыпалась с него листвяной трухой, охряной плащ привычно обвился вокруг тела.

Надо признать, что как прежде уже ничего не будет. И дело не в том, что эти новые фейри, сотворенные из людей, какие-то не такие. Пройдет пара столетий – и станут, какие надо. И не в том, что сотворены они из его крови и магии, а значит неоткуда им взять беззаботности и легкости, пока не научатся им сами.

А в том, что Киндеирн изменился дважды за свою бессмертную жизнь. Сначала, когда встретил Айну, потом, когда потерял ее.

И если после первого изменения он научился наслаждаться танцами и любовью, то после второго он наслаждался только кровью: золотой, алой, серебристой, зеленой, черной – всеми цветами крови фейри. И смертью бессмертных. Умоляющими криками, стонами боли, шипением, треском костей, свистом меча.

Сначала он должен уничтожить тех, кто убил его любовь. Всех. Если кто-то из них еще жив – рано танцевать под холмами. Потом найти свое сердце и вернуть магию в мир. Уничтожить эти города из железа, вытравить их зудящую холодную силу из земли. Вернуть себе власть. И только тогда – научить новый народ фейри быть беззаботными, злыми и веселыми.

Если где-то в мире еще остался волшебный народец – он их найдет, пусть придется обойти весь свет.

Может быть, в своих странствиях он вновь почувствует притяжение сердца.

Где оно может быть?

Кто хранит его у себя, прячет и запрещает биться?

Холодный свет ноябрьского солнца тянулся длинными полосами по яркой траве парковой лужайки. Тишину усталого утра и тяжелых мыслей Ирна нарушили далекие пока смех и болтовня. Под сень огромного раскидистого дуба, растущего на другой стороне луга, выбежало десятка два детей. Крошечных, едва ли ему по пояс, в смешных одинаковых жилетах, забавных – намного забавнее, чем взрослые. Старый дуб так аккуратно стряхивал на них разноцветные листья, что Ирн удивленно поднял бровь и потянулся к нему своей силой. Но дуб тоже был пуст. Странно, что без своего духа дерево пережило трехсотлетний юбилей.

Во времена Ирна люди не были так беззаботны. И уж точно не пускали детей в колдовские леса почти без сопровождения. Эти же хохотали и бросались сухими листьями так, будто не существует порождений темноты, спящих в этих древних лесах.

Хотя, возможно, их больше и не существует. Кроме Киндеирна.

Девушка в ярко-рыжей куртке, следящая за детьми, тревожно оглянулась, хотя видеть волшебный холм и фейри на нем не могла. Они были скрыты магией куда более древней, чем даже та которой владел Ирн. И сейчас эта магия пригодится ему. Королю нужна армия.

Он не сомневался, что справится со всеми фейри, которых сумеет найти. Сейчас никто не сможет его отвлечь, поманить призраком Айны. Она мертва, и он давно смирился. Он не соблазнится даже на самый ничтожный намек, и тем более еще раз не попадет в ловушку. Но рисковать тоже не стоит.

Новые фейри пригодятся ему тогда, когда он будет выпалывать эту чуждую миру холодную магию из городов. Миру нужны волшебные существа. Желательно – уже мудрые, отчаянные и беззаботные, как всякие фейри, которым исполнилось не меньше пары сотен лет.

У него есть холмы – те, куда забредали смертные, где танцевали с эльфами всего одну ночь и возвращались такими молодыми в свои деревни, где проходило полсотни лет. Или наоборот – поседевшими и постаревшими, хотя не было их всего неделю. У него есть тринадцать эльфов в старых эльфийских залах. Пусть и займутся этими детьми.

Ирн с усилием воткнул золотой меч в траву. Хрустальный звон наполнил парк, поманил тайной мелодией, запахом маршмеллоу и имбирного печенья, распахнул золотые ворота – клены склонились, рассыпая на дорогу желто-красно-зеленые листья. Маленькие человечки один за другим бежали по дорожке из эльфийских драгоценностей в разверстое чрево холма.

Двадцать. Мало.

Ирн подумал, и не стал вынимать меч. В конце концов, это крайне неудобно – таскать его за собой в изменившемся мире. Он найдет себе другое оружие. И ему понадобится одеться так, чтобы не слишком отличаться от местных.

Девушка в рыжей куртке растерянно бегала по парку, паника все сильнее искажала ее лицо – но последний ребенок в светоотражающем жилетике уже скрылся в древних залах. Она была слишком взрослой для того, чтобы услышать конфетный зов Ирна и последовать за ними.