Узы крови (СИ) - Осадчук Алексей - Страница 36

Об этих подземельях я уже слышал много раз. В народе их еще называют Эрувильскими Катакомбами. Это одна из самых печально известных тюрем в Вестонии.

Жак дернулся и подался вперед.

– Люк Девер – не преступник! Он в тюрьме за долги! Эти ростовщики, поглоти их бездна, пустили его по миру!

Я сидел молча и, барабаня пальцами по столешнице, смотрел на Жака.

– Уверен в том, что за его арестом нет другой истории? – холодно спросил я.

– Люк кто угодно, но не преступник, – мрачно ответил Жак.

– Семья есть?

– Сирота, как и я, – ответил Жак. – Обжениться не успел. Я походил по кварталу, поспрашивал… Мне сказали, что Люк взял в рост деньги. Открыл таверну в ремесленном квартале старого города. Ему всегда нравилось стряпать. В походах все знали, что, если Люк колдует у котелка, значит, никто не будет мучиться с животом.

– А дальше?

– Люди говорят, что он вроде неплохо начал. Клиенты на его стряпню повалили со всего квартала. Всегда все столики заняты. И пиво он не разбавлял. А потом случился пожар…

– Конкуренты, небось? – предположил я.

– Вот и Люк тоже так подумал. Пошел разбираться в таверну к старожилам, что на другом конце улицы. Ввязался в драку. Говорят, помяли его сильно. С лихорадкой несколько дней отлеживался. Добрые люди помогли, выходили. Потом пришли приставы и забрали его в тюрьму. Вот и вся история.

Жак тяжело вздохнул. На его серое лицо было страшно смотреть. Он словно постарел на несколько лет.

– О какой сумме идет речь?

– Не знаю, – пожал плечами ветеран. – Я пытался попасть к нему. Так меня прогнали. Сказали, что суд уже был. Охранник за талер намекнул, что всех более или менее крепких мужчин из сидельцев и каторжан отправляют в легион Отчаянных.

– А там, я так понимаю, долго не живут? – задал я риторический вопрос.

Жак молча вздохнул.

– Ладно, – я хлопнул ладонью по столу, и Жак с надеждой взглянул на меня. – Завтра с утра закладывай карету. Поеду знакомиться с прево Эрувиля.

– О, мессир, столичный магистрат – это многоликое и многорукое чудовище! – улыбаясь, произнес Захарий Берон. Тот самый финансист, которого мне порекомендовал Часовщик и который появился у ворот моего особняка рано утром. – И как любое чудовище, оно очень прожорливо и всегда голодно.

Несмотря на свою полноту, этот маленький рыжий мужчина был очень подвижным. Казалось, ему было сложно усидеть на одном месте. Стоит ли говорить, что подобное поведение было нетипичным для местных.

– Насколько я понимаю, меню этого чудовища в основном состоит из золота и серебра, – понимающе кивнул я, на что Захарий громко рассмеялся.

– Именно, ваша милость! Именно!

Оказывается, Захарий уже пытался навестить меня, но мы с ним разминулись. Я съехал из доходного дома за день до его визита.

Сегодня утром это чуть было не произошло снова, но Жак и Гуннар замешкались с каретой, чему, в конечном итоге, я был только рад.

Когда мне наконец подали карету, я предложил Захарию подвезти его и заодно по дороге поговорить о наших делах, на что он дал согласие.

Разговор вышел продуктивным. Финансист согласился попробовать поработать на меня. Затем разговор с векселей и цен на зерно плавно перешел на цель моей поездки в магистрат. Скрывать мне было нечего, поэтому я и подробно пересказал все то, что мне вчера выложил Жак о своем товарище.

Услышав, что я хочу встретиться с прево Эрувиля, Захарий очень сильно удивился. Оказалось, что попасть к прево очень сложно, да и в нашем случае встречаться с ним не имеет смысла. Такими делами обычно занимаются птицы более низкого полета, но, как оказалось впоследствии, с не менее приличными аппетитами.

Захарий посоветовал нам обратиться к одному стряпчему, который занимается подобными делами, и вот спустя почти неделю Берон снова прибыл ко мне, а Жак вместе с Гуннаром и стряпчим отправились забирать из Эрувильских катакомб его боевого товарища.

Мы как раз сидели с Захарием в моем кабинете, попивая бренди из моего винного погреба, и я делился с ним своими впечатлениями о местных бюрократах.

После недолгого молчания я спросил:

– Я так понимаю, у вас есть для меня новости?

– Все верно, мессир, – кивнул Берон и, открыв свой пухлый саквояж, достал из него тонкую стопку бумаг. – Вот все, что мне удалось приобрести. Векселя графа Фердинанда де Грамона на без малого пятьдесят тысяч серебряных крон. Часть из них были выданы под залог баронства Вальф.

Я, внимательно осмотрев и просканировав каждый лист, спросил:

– Каковы расходы? И есть ли еще на рынке такие векселя?

– Это с учетом моих комиссионных, – ответил Захарий и положил на столик полный отчет о своих действиях, а потом добавил: – Касаемо второго вопроса… Они есть, но я рекомендую немного подождать с их покупкой и сосредоточиться на других векселях из того списка, который вы мне дали. Несмотря на то, что я действовал осмотрительно, есть вероятность того, что цены на эти векселя могут вырасти. Спекулянты быстро пронюхают, что у кого-то появился интерес к бумагам Фердинанда де Грамона.

– Разумеется, – кивнул я. – Вам виднее. Вот, прошу…

Я достал из ящика стола два увесистых кошеля и протянул их Захарию.

Тот спрятал деньги в саквояж и поднялся. Уже пожимая мне перед уходом руку, он произнес:

– Все равно не вижу смысла тратить такие суммы на покупку «мертвых» векселей. Но, как уже говорил, – это не мое дело.

Я лишь многозначительно улыбнулся и легонько дернул за сигнальный шнур. Спустя мгновение дверь в мой кабинет открылась, и на пороге появился лакей.

– Проведи господина Берона, – приказал я.

Когда за моим брокером закрылась дверь, я подумал, что пора проехаться по столичным ювелирам и продать несколько драгоценных камней. Коллекционные предметы я пока решил не светить. Даже вестонские монеты старой чеканки привлекут нежелательное внимание. Таким образом, остаются драгоценные камни.

Жак и Гуннар вернулись только вечером. Уставшие и мрачные.

– Как все прошло? – спросил я, стоя на пороге мыльни для слуг, где на деревянной полке без сознания лежал Люкас Девер, боевой товарищ Жака. Я дал добро поселить его на время в замке, в крыле, где жили лакеи.

Из мыльни ощутимо несло гниющими ранами, кровью и дерьмом.

– Тюремщики не сразу его нашли, – мрачно ответил Жак и бросил грустный взгляд внутрь мыльни. – Нам пришлось побродить по катакомбам. Я как будто в бездну спустился…

– Я так понимаю – все плохо? – спросил я, переступив порог.

– Да, – хрипло ответил Жак, но, по сути, его ответа мне не требовалось.

Когда я навис над телом, мне стоило труда не поморщиться от вони. Жак его уже начал раздевать, бросая лохмотья, бывшие когда-то одеждой, в печь. Рядом с кушеткой уже стояла деревянная лохань с горячей водой.

Перейдя на истинное зрение, я начал внимательно осматривать энергосистему Люкаса. Нашел несколько черных пятен в районе ребер, на затылке, на руках и на ногах.

А он живучий. Я даже удивлен, почему он до сих пор еще не умер. А потом я понял… Из-за обилия черных пятен в энергосистеме этого человека я не сразу заметил доказательство того, что Люкас – не совсем человек. Наличие крохотного магического источника указывало на то, что боевой товарищ Жака является одаренным. Его дар был очень слабым, но именно он не давал умереть Люкасу.

Я поднял голову и взглянул на Жака. В его глазах я увидел надежду и просьбу. Похоже, мой ближник ради спасения своего друга готов на все.

– Несмотря на серьезные повреждения, твой друг будет жить, – сказал я.

Жак громко выдохнул и закрыл ладонями глаза. Спустя мгновение я увидел на его бледном лице улыбку.

– Люк всегда был живучим, – хмыкнул он.

– Я так понимаю, твой друг родился не в Вестонии.

Жак кивнул.

– Он родился в Аталии, но его семье пришлось бежать сюда на корабле много лет назад… Только вот в Кратском порту на берег он высадился уже сиротой. Родители и младшая сестренка умерли в море от какой-то заразы.