Мартовскіе дни 1917 года - Мельгунов Сергей Петрович - Страница 33

• Предыдущая
• 33/174
• Следующая

Судя по воспоминаніям Шульгина, имя Керенскаго и раньше называлось в кругах прогрессивнаго блока, при обсужденіи н?которых комбинацій "министерства дов?рія" или "гаданія на кофейной гущ?", по мн?нію мемуариста. Ссылаясь на свою бес?ду с Шингаревым в январ? 17 г., Шульгин объясняет и мотивы, побуждавшіе тогда выдвигать кандидатуру представителя трудовой группы. Оба собес?дника признавали; что настроеніе страны перешагнуло уже через голову "прогрессивнаго блока", и что в силу этого необходимо искать поддержки расширеніем блока "вл?во": "надо вырвать у революціи ея главарей", гораздо выгодн?е им?ть Керенскаго "с собой, ч?м против себя". И именно Шульгин, по его словам, предложил "Керенскаго на пост министра юстиціи — на пост, который сейчас (т. е. до революціи) не им?ет никакого значенія"[116]. В дни революціи выгода им?ть Керенскаго в своей сред? должна была выясниться еще отчетлив?е д?ятелям прогрессивнаго блока в силу пріобр?тенной лидером трудовиком совершенно исключительной популярности. "Душою движенія был Керенскій" — вспоминает Зензинов: "это необходимо признать, не боясь впасть в преувеличеніе". "Он выростал с каждой минутой" подтверждает и Шульгин, давая свое объясненіе причинам, выдвинувшим лидера думских трудовиков в дни переворота на первое м?сто: "на революціонной трясин? привыкшій к этому д?лу танцевал один Керенскій" — "талантливый актер", но его "одного слушают". "Магнетическій" дар Керенскаго — отм?чает Бьюкенен: это единственный министр, который производит впечатл?ніе. Его слова вызывают "энтузіазм". Он "самый популярный челов?к", его образ "всенародно опоэтизирован", вс? делегаты с фронта требуют свиданія именно с ним, появленіе его на эстрад? вызывает "бури восторга" (Станкевич, Вл. Львов и др.). "Обаяніе Керенскаго поднимает престиж Временнаго Правительства в глазах революціонной демократіи" — утверждают авторы "Хроники".

Роль, сыгранную Керенским в февральском переворот?, довольно образно охарактеризовал еще в первые мартовскіе дни в Московском Комитет? общественных организацій видный представитель партіи к. д. Кишкина: "Я только что вернулся из Петрограда — сказал назначенный правительственным комиссаром Кишкин — и могу засвид?тельствоватъ, что если бы не Керенскій, то не было бы того, что мы им?ем. Золотыми буквами будет написано его имя на скрижалях Исторіи". При организаціи власти органически нельзя было устранить того, кто воплощал в себ? как бы весь пафос первых революціонных дней, и чье имя производила "магическое впечатл?ніе" на толпу. Керенскій сд?лался "романтическим героем революціи" — ея "любовью". Сам Керенскій разсказывает во французском текст? воспоминаній, что ему позжее стало изв?стно, что н?которые члены нам?тившагося правительства соглашались вступить в его состав только при условіи включенія и Керенскаго.

Керенскій колебался. Его вхожденіе в правительство означало конфликт с Исп. Ком. и возможный уход из Сов?та. Вс? друзья разсказывает он — уб?ждали его покончить с Сов?том и войти в кабинет. То же, в сущности, рекомендовали и члены Сов?та, с которыми в "частном порядк?" вел переговоры Керенскій в утренніе часы второго марта. Они, по словам Шляпникова, даже "уговаривали" Керенскаго вступить в правительство за свою личную отв?тственность. — Шляпников присутствовал при бес?д? Керенскаго со Стекловым, который доказывал, что Керенскій, не связанный партійным р?шеніем, может в правительство вступить. "Сов?тскій Макіавелли" — Суханов, заставшій аналогичную бес?ду Керенскаго с Соколовым, не так был опред?ленен и дал двугранный отв?т, когда его мн?ніе спросил Керенскій. Свой отв?т в записках он формулирует так: "ни в Исп. Ком., ни в Сов?т? эти вопросы ещё не ставились (это, как мы вид?ли, нев?рно), и говорить об этом было преждевременно. Но мое личное отношеніе к этому д?лу я высказал Керенскому. Я сказал, что я являюсь р?шительным противником, как принятія власти сов?тской демократіей, так и образованія коалиціоннаго правительства. Я не считаю возможным и офиціальное представительство соціалистической демократіи в цензовом министерств?. Заложник Сов?та в буржуазно-имперіалистическом кабинет? связал бы руки демократіи. Вступленіе Керенскаго в кабинет Милюкова в качеств? представителя революціонной демократіи совершенно невозможно... Но... индивидуальное вступленіе Керенскаго... в революціонный кабинет я считал бы объективно небезполезным... Это придало бы всякому кабинету большую устойчивость перед лицом стихійно ползущих вл?во масс"... "Керенскаго не мог удовлетворить такой отв?т"' — зам?чает резонирующій мемуарист: "Ему явно хот?лось быть министром. Но ему нужно было быть посланником демократіи и офиціально представлять ее в первом правительств? революціи". Как видна из воспоминаній самого Керенскаго, позиція индивидуальнаго вхожденія в министерство, д?йствительно, его не удовлетворяла, он считал такое р?шеніе политически невозможным, ибо предвид?л огромную опасность, которая угрожала в том случа?, если революціоныя массы будут предоставлены случайному руководству Сов?та, не им?я офиціальнаго своего представителя во временном правительств?. Допустить это Керенскій не мог (« Je ne pouvais le permettre» — н?сколько претенціозно выражается он во французском текст?). Такое временное правительство было бы заран?е обречено. В то же время Керенскій, по его словам, сознавал невозможность переуб?дить сов?тских лидеров и повліять на изм?неніе их позиціи. Надо признать, что н?т никаких намеков на то, что Керенскій пытался возд?йствовать на изм?неніе лишь нам?чавшейся перваго марта тактики. Почва для его иниціативы и для его выступленія была подходящая, но в ночь с перваго на второе марта он в идеологических спорах участія не принимал; не оказал вліянія представитель демократіи и при подбор? кандидатов в будущее революціонное правительство.

Керенскій пишет в воспоминаніях, что эта ночь была для него самой трудной. Он должен был найти выход из почти безвыходнаго положенія. Силы его ослаб?вали. Истомленный обстановкой Керенскій впервые посл? безсонных ночей отправился домой. Зд?сь он потерял сознаніе и в полузабытьи провел 2—3 часа. И вдруг сразу пришло р?шеніе на вопрос, который мучил Керенскаго. Он должен принять пост министра юстиціи и открыто объяснить мотивы своего р?шенія непосредственно в Сов?т?. Р?шеніе это было принято не по т?м политическим соображеніям, которыя были выше изложены, а по мотивам исключительно гуманным. Керенскій неожиданно вспомнил об арестованных представителях старой власти. Он был уб?жден, что только он один в переживаемых условіях мог бы не допустить линчеванія их толпой и изб?гнуть ненужнаго кровопролитія. Так говорит сам мемуарист, утверждающей, что под таким впечатл?ніем он очнулся и немедленно позвонил по телефону во Временный Комитет, передав Милюкову свое окончательное р?шеніе. Керенскаго нисколько не смущало то обстоятельство, что он будет один от "демократіи" в правительств?, ибо за ним было непререкаемое общественное мн?ніе, опред?лявшее уд?льный в?с будущаго "заложника" демократіи в буржуазном правительств?[117].

В первой половин? дня собрался пленум Сов?та Р. Д., на котором Стеклов "дипломатически и уклончиво" докладывал программу соглашенія, нам?тившагося с Врем. Комитетом. Во время доклада в зал? зас?данія появился Керенскій и потребовал предоставленія ему слова вн? очереди. Члены Исп. Ком., как пишет Керенскій, всем?рно старались отговорить его от выступленія, указывая на возбужденное состояніе многолюдной толпы рабочих и солдатских делегатов, которая может устроить Керенскому враждебную демонстрацію — необходимо подготовить собраніе к мысли, что формальный представитель Сов?та вступил в состав буржуазнаго правительства («Ils se jetteront sur vous et vous mettront en pieces» — в образных выраженіях передает мемуарист аргументацію "церковников" Исп. Ком.). Т?м не мен?е Керенскій, взгромоздившись на стол, свое заявленіе сд?лал, объясняя мотивы, побудившіе его дать согласіе на предложеніе Врем. Ком., не дожидаясь р?шенія Сов?та, и потребовал дов?рія к себ?. "Патетическія фразы, полубезсвязныя, но сказанныя с сильным подъемом с непривычным для впечатлительной аудиторіи мелодраматическим эффектом", произвели "магическое д?йствіе" — так описывает "Хроника февральских событій", авторы которой присутствовали на зас?даніи в качеств? активных д?йствующих лиц. В отчет? сов?тских "Изв?стій" сказано: "трудно представить энтузіазм, охватившій зал зас?данія. Единичные голоса, пытавшіеся протестовать... были заглушены единодушным возгласом подавляющаго большинства. Сов?т Р. Д. устроил Керенскому бурную овацію, которой еще не вид?ли, кажется, ст?ны Таврическаго дворца". Суханов отм?чает, что настроеніе поднялось в тот именно момент, когда Керенскій мотивировал свое согласіе войти в состав министерства т?м, что в его руках находятся арестованные представители старой власти, которых он не р?шается выпустить из своих рук. Сам Керенскій не помнит деталей cвоей р?чи, но хорошо помнит устроенную ему овацію и то, что он был отнесен на руках до пом?щенія Временнаго Комитета. И поэтому, быть может, небезполезно воспроизвести (с маленькими лишь купюрами) эту р?чь в том вид?, как она на другой день была напечатана в офиціальных сов?тских "Изв?стіях"... "Товарищи,., дов?ряете ли вы мн??" — патетически спрашивал Керенскій. — "В настоящій момент образовалось временное правительство, в котором я занял пост министра юстиціи. Товарищи, я должен был дать отв?т в теченіе пяти минут(?!) и потому не им?л возможности получить ваш мандат до р?шенія моего вступленіи в состав временнаго правительства. В моих руках находились представители старой власти, и я не р?шался выпустить их из своих рук (возгласы: правильно)... Немедленно по вступленіи на пост министра я приказал освободить вс?х политических заключенных и с особым почетом препроводить из Сибири сюда, к нам, наших товарищей депутатов, членов соц.-дем. фракціи IV Думы, депутатов II Думы... Я занял пост министра юстиціи до созыва Уч. Соб., которое должно будет, выражая волю народа, установить будущій государственный строй (бурные аплодисменты). До этого момента будет гарантирована полная свобода пропаганды и агитаціи по поводу формы будущаго государственнаго устройства, не исключая и республики (обратим вниманіе на это указаніе Керенскаго!). В виду того, товарищи, что я принял на себя обязанности министра юстиціи до полученія от вас на это полномочія, я слагаю с себя званіе тов. предс. Сов?та Р. Д. Но для меня жизнь без народа немыслима, и я вновь готов принять на себя это званіе, если вы признаете нужным (просим!). Товарищи, пойдя в состав временнаго правительства, я остался т?м же, как был — республиканцем. В своей д?ятельности я должен опираться на волю народа,.. Я должен им?ть в нем могучую поддержку. Могу ли я в?рить вам, как самому себ?? ("в?рим"!). Я не могу жить без народа, и в тот момент, когда вы усомнитесь во мн? — убейте меня . Я заявлю временному правительству, что я являюсь представителем демократіи, но что временное правительство должно особо считаться с т?ми мн?ніями, которыя я буду отстаивать в качеств? представителя народа, усиліями котораго была свергнута старая власть... Я полагаю, что вы не осудите меня и дадите мн? возможность осуществить необходимый гарантіи свободы до созыва «Учр. Собранія. Товарищи! Позвольте мн? вернуться к временному правительству и объявить ему, что я вхожу в его состав с вашего согласія , как ваш представитель".

• Предыдущая
• 33/174
• Следующая