(не) зажигай меня (СИ) - Красовская Марианна - Страница 13

Отпускает меня и совершенно спокойно (словно на его лице не краснеет след от оплеухи) раздает указания на славском:

– Мертвяков оттащите в сторону. Мужиков вяжите покрепче. Женщину возьмете с собой, лично сдадите полиции. У нее обе руки сломаны. Не думаю, что она доставит проблемы. Я останусь с этими… подожду подмогу. Да пришлите мне коня. Если получится – к утру догоню вас. Не выйдет – оставьте мой багаж на постоялом дворе.

Я молча наблюдаю, как Аяз закрепляет повязку на животе Герхарда, как успокаивает лошадей, как переворачивает тела разбойников, как проверяет веревки у связанных бандитов. Затем он поднимает с земли хлыст и легким, едва уловимым движением запястья посылает его вперед, переламывая сухое деревце. Несколькими ударами кнута деревце крошится в щепу. Конюх (который маг) зажигает огонь. На лицах разбойников ужас.

Герхард берет меня за плечо и заталкивает в карету. Где-то щебечут птицы, радостно светит солнце. Меня только что целовал самый страшный человек в мире. О богиня!

Я, кажется, застонала, уронив лицо в ладони, но Герхард довольно грубо оборвал моё саможаление.

– Подумаешь, поцеловали её, – буркнул он. – Как будто в первый раз. Не сдержался мужик, да и кто бы на его месте сдержался? Степняк один всех раскидал, надо было ему пар спустить, а тут ты – цветочек свежий. Он же на тебя всю дорогу пялился, ты ему приглянулась, вот и взял своё. И то ничего лишнего не совершил, да и ты ему ответила.

Я отвернулась к окну и зажмурилась, пытаясь сдержать брызнувшие из глаз слёзы. За что он со мной так? Разве я гулящая женщина? Я ведь даже с королем себе не позволила, только невинные поцелуи! Впрочем, внутренний голосок мне напомнил, как я вспыхнула от грязного, грубого поцелуя степняка: если бы меня подобным образом поцеловал Эстебан, я б и не подумала жаловаться. И ни за что бы его не остановила – я доверяла ему полностью. Так что это не я блюла свою честь, а он меня щадил.

– Что, девочка, не по душе тебе взрослые игры? – раздался насмешливый голос вдовы. – И правильно, не суйся. Такому мужчине нужна настоящая женщина, а не выпускница пансиона при монастыре!

В ее голосе мечтательное восхищение, как будто не Аяз переломал ей руки!

– Зубы лишние? – скучающе спрашивает у Милисенты кучер. – Ты поговори еще, поговори, я поправлю тебе улыбку.

Вдова молчит, а на губах у нее снисходительная усмешка. Она смеется надо мной, и поделом. Зря я играла с огнем!

Я невидящим взглядом утыкаюсь в окно. Мне горько и стыдно, я чувствую себя оскверненной. Но самое страшное – я бы хотела пережить этот поцелуй снова. И сниться в полнолуние мне будет теперь не Эстебан. Только бы никогда не видеть степняка снова! Я не переживу, если кто-то узнает о моем позоре! Вот что странно: мне нисколько не было стыдно, когда родители узнали о моей связи с его величеством. Страшно – да, неловко – разумеется; но я чувствовала: черту мы не пересекли, вели себя достойно. А сейчас я готова заплатить своим попутчикам, чтобы они молчали о том, что произошло на поляне.

10. В Славии

На этот раз дилижанс свернул с привычной дороги: впервые за последние несколько лет. Ставший вдруг невозможно разговорчивым кучер (до этого я вообще думала, что он немой) поведал, что раньше на его карету никогда не нападали. Он всегда считал, что напарник, да еще и маг, нужен для того, чтобы сторожить багаж по ночам да от диких зверей охранять, а опасности в его работе и вовсе никакой нет.

– Дорога-то ведь людная, – рассуждал кучер. – В час пополудни обязательно меняем лошадей на придорожной станции, где можно напиться свежей воды и умыться. Да и Славия – страна спокойная, здесь кругом маги, которые отвечают за безопасность дорог. Разбойников не вешают – отправляют в каменоломни. Поверьте, это пострашнее виселицы. А бабам вообще страшно – узников не разделяют на мужчин и женщин. В одну камеру всех. Так что бабы-то и до суда не доживают.

Все смотрят на вдову, у которой начинает трястись подбородок. Жалко ли ее? Нет, я думаю, она не пропадёт. Такая красавица обязательно найдёт, как выкрутиться. Кого-нибудь да соблазнит.

Дилижанс сворачивает с дороги к ближайшему большому городу Даньску. Вскоре копыта лошадей цокают по каменной мостовой. Первый же прохожий сообщает, как найти полицейский участок. В Славии нет Ловчих. Здесь полиция.

Пока опрашивают кучеров и записывают их показания, я выхожу на улицу и устраиваю Герхарду форменную истерику со слезами и заламыванием рук: я ни за что не хочу встречаться больше с Аязом. Медведь, видя, что вокруг уже собираются зеваки, неохотно мне уступает – не потому, что жалеет, а чтобы больше его не позорила. Кучер сбрасывает вниз два моих сундука и саквояж, и мы заселяемся в лучшую гостиницу Даньска с гордым названием «Золотой петух». Что будет дальше с дилижансом и как ювелир поедет один, меня совершенно не интересует.

Дед должен встречать меня в Аранске. Я быстро пишу записку, что из-за ранения своего охранника вынуждена задержаться в Даньске и вручаю ее кучеру. Заодно выдаю мужчине целый империал с твердым наказом Аязу про меня не рассказывать. Возможно, его бы это не остановило, но медведь в сторонке объяснил обоим кучерам и торговцу, что он с ними сделает, если узнает, что они проболтались… Думаю, будут молчать.

Ничего, два дня как-нибудь переживу. Тем более, что гостиница действительно роскошная: здесь и целитель свой имеется, и водопровод, и кухня выше всяких похвал. А еще банк недалеко, и я смогу получить деньги по векселю и потратить целый день, гуляя по славским лавкам. Но сначала нужно написать письмо матери. До нее обязательно дойдёт весть о нападении на дилижанс, будет волноваться. Моё письмо ее успокоит.

Если бы мама была огненным магом, я бы просто послала ей птичку, но увы – наши стихии не совпадали. Зато у Эстебана дар был такой же, как у меня.

Я присела рядом с горящим камином, протянула руку к огню и позвала искру. На мою ладонь скользнул маленький язычок пламени. Пара движений пальцами – и огонь принимает форму небольшой птички навроде воробья.

– Ваше величество… Эстебан… Злишься на меня? Я в Славии. Всё хорошо.

Кинула посланника обратно в камин, села рядом, обхватив колени. Теперь его величество получит послание, как только приблизится к источнику огня – к камину ли, к свече… Несмотря на широкую применимость маг-светильников, огневики обожают свечи. Король вечером, как стемнеет, зажигает несколько штук и работает с бумагами при их свете. К тому же горящий огонь – это безопасность. Чтобы зажечь пламя из пустоты, требуется время и концентрация. Чтобы подхватить уже имеющееся – много сил не требуется. Огненный маг всегда готов к нападению, если рядом горит хотя бы одна крошечная свеча. Ах, отчего я не догадалась взять огонь из печки кареты?

Я завороженно смотрела на танец пламени, не сразу заметив, что в огне уже скачет птица размером с дрозда. Не веря своим глазам, я ткнула в нее пальцем и услышала любимый голос:

– Радость моя, за что мне на тебя сердиться? Я рад, что ты добралась благополучно. Береги себя и молись за своего короля.

Невольно вздохнула: не то я бы хотела услышать. Что ж – он ответил, и быстро. Значит, ожидал.

В дверь постучались: горничная принесла выглаженное платье и помогла мне переодеться. Восхищаясь моими волосами, девушка распустила надоевшие мне косы, так мешавшие в пути – я постоянно на них садилась – и уложила в сложную прическу.

– Если позволите, госпожа, я бы помогла завтра вам вымыть голову. Такая роскошь! И длина почти до полу, и красивые такие, блестящие!

Да-да, и тяжелые еще, так что часто к вечеру голова болит. И цепляются за всё, что можно. И хватают меня за косы кому не лень, да еще, видимо, завтра весь день с ними провозимся. Вот тебе, Виктория, и магазины. Вот тебе и новые наряды.

Что делать, сегодня пойду.

Герхард был на меня дюже обижен: не любил он, когда люди на него глазели да смеялись, но после некоторых уговоров признал, что так лучше вышло. И рану его целитель залечил, и гостиница хорошая. А иначе бы трясся в дилижансе и стонал от боли до самого вечера. Огнестрельное ранение – это вам не шутки. Я благоразумно промолчала, что услуги целителя понадобились и мне: проклятая вдова одарила меня огромным кровоподтёком под ребрами. Не стоит ему об этом знать. И без того его мужская гордость задета тем, что какой-то мальчишка играючи раскидал десяток человек, пока он стоял столбом.