Вовка-центровой 3 - Шопперт Андрей Готлибович - Страница 9

– На маленькую пластинку четыре песни надо. Если с одной стороны две военные, а с другой две лирические. Вова, – она вспомнила о виновнике кипеша, – Нужно ещё две песни и одну обязательно военную. Для женского голоса. Срочно нужно!

– Ага, добился! – обрадовался Аркадий Николаевич, – Впредь думать будешь, своей ударенной молнией головой. Тут, мать их, сейчас такой аппетит у всех проснётся.

– А малой кровью нельзя? – Фомин повернулся к Аркадию Николаевичу, – Споёт Наташа песню на концерте этом школьном, похлопают ей и забудут через неделю.

– Володенька, ты с ума сошёл, нельзя, чтобы такая песня пропала. Нужно обязательно пригласить на этот концерт известных журналистов и кого-нибудь из Союза Композиторов. Аркадий? – Антонина Павловна включилась в процесс раскручивания новой эстрадной звезды.

– Всё, Володька, самолёты задом не летают. Садись, пиши ещё две песни.

– Ну, одну я написал, – Нда, Окуджаву решил не обворовывать, но раз надо. Да и вон как глаза зелёные сверкают, – Хотел её Наташе отдать, но там саксофон никак не вписывался, пришлось другую придумывать.

– Пой, – бам и гитару уже в руки мама Тоня сунула. Деловая женщина.

– Это на ту же тему.

Опять слёзы, теперь у всех четверых. И зелёные глаза смотрят влюблённо.

Простите, Булат Шалвович, ей нужнее.

Со столом для кухни Председателя Спорткомитета не заладилось. Так и хочется сказать от слова «совсем», но есть нюансик, потому от слова «твою мать». Главплотник стадиона «Динамо», он же дядя Паша, он же товарищ Краморенко, оказался запойным пьяницей. Вот почему у плотника высшее филологическое образование. Кому нужен филолог или скажем учитель Литературы, который по неделе в месяц просто в дымину пьяный. И самое не комильфо, что пьёт на работе. Это если на школу экстраполировать, то приходит он в класс на урок, открывает учебник и говорит:

– Сегодня ребята у нас Лермонтов. «Бородино». Кто скажет, как оно начинается?

– Я. Я. Я.

– Ну, давай Иваньков, у тебя самая длинная рука.

– Неправильно Иваньков, Садись два, на самом деле Лермонтов написал так:

А всё почему. Культурно отдыхать мужу мешала. Вот принял бы он на грудь мерзавчик «Зубровки» и спокойно спать завалился, ан нет. Нашла заначку и перепрятала. Дал он, ну, я, ей в глаз. И по дороге сюда купил, таки, мерзавчик. Ну, вы уткнули носы в книжку и не подсматривать. А я быстренько опохмелюсь и продолжим Лермонта изучать, – достаёт чекушечку и прямо из горла. Занюхал рукавом…

Ну, как-то так. Выперли, понятно. И из школы и из семьи. На стадион «Динамо» дядю Пашу устроил Владимир Савдунин – полузащитник, один из знаменитой команды лейтенантов. Пришлось им вместе недолго повоевать и там лейтенант Краморенко спас жизнь Володьке. Вовке тёзка так эту историю поведал: «В сорок втором году дело было. Однажды ехал в трамвае на работу, и меня одолели мысли о том, что вот я, здоровый парень, сижу здесь, в тылу, в то время как идёт такая страшная война. В тот же день подал заявление на фронт.

Направили меня сначала в пехотное училище в Ярославль, откуда уже после окончания на передовую в район Харькова отправили. В первом же бою, наш отряд попал под массированную танковую атаку врага. У пехотинцев была одна винтовка на пятерых, у артиллеристов – по три снаряда. Разбили нашу часть. Почти живых не осталось. Меня в блиндаже засыпало. Сам бы не выбрался, ещё и бревном ноги зажало, не пошевельнуться, вот дядя Паша меня и откопал. Часть нашу из-за огромных потерь расформировали, так что больше я лейтенанта Краморенко и не видел. Меня-то под Воронеж отправили, а он, как потом выяснили, в Курске оказался. А в прошлом году встретил его в Москве. У магазина копейки выпрашивал на опохмелку. Поговорил с Якушиным. Тот договорился с директором стадиона – плотником взяли. Ещё бы пить бросил. Золотые ведь руки у человека».

Руки и, правда, золотые. Как там, в «Джентельменах удачи» – слабохарактерный. Запой закончился только через неделю после того, как зарплату выдали. Ходил дядя Паша злой и работящий. Всё что нужно и не нужно быстро починил и пришёл за замечаниями к директору, а у него как раз Вовка сидит. Вовка договаривался, что пока команды не будет, он на малой арене со своими «молодёжниками» поиграет. Получил разрешение и подождал за дверью, пока выпивоха с золотыми руками получит «последнее» предупреждение.

– Дядя Паша, есть один интересный заказ. Стол хочу разборный сделать. Не поможешь.

– Ни! Ни! Семёныч ругается! – кивнул на кабинет директора.

– Я сам не справлюсь. Там массив набирать надо.

– Ни. Лается, вылупком назвал (Выродок), – отошли уже, но шёпотом сказал.

– Дядя Паша. Ну, очень нужно. Я генералу Аполлонову обещал. Да и невеста обедает на двери, которую на табуретки положили.

– Для дивчины? Це святое. Дашь на опохмелку.

– Нет. Дядя Паша, может, попробуешь бросить пить-то. У меня мысль есть, открыть артель по производству мебели, мои эскизы, помещение. Инструмент подберём. А ты там рулить будешь. Только сам понимаешь, рулевой и пьянка вещь несовместимая.

– Ни, Володька, шо я навижэный (сумасшедший) не смогу. Сто раз бросить хотел. Слово себе давал, та и жёнке. Дочери. А як иду мимо магазина, так ноги сами туда несут, и пока всё не пропью, не могу остановиться, – вздохнул тяжело и посмотрел ну очень просительно.

– Нет, дядя Паша, стол же будем делать.

– Тоды не будемо.

– Будем. И артель организуем. Слушай, а если это будет, где в лесу, ну, где нет магазинов. Где нет водки.

– Лес це не преграда.

– Стоять. А, ну это я себе. Я знаю, что нужно сделать и знаю место, где водки не достать.

– И где? – а в глазах мутных надежда засветилась.

– Сначала стол для Аполлоновых, – понятно с генералом же о непростой вещи придётся договариваться.

– Пошли. И что точно оградишь меня от змея зелёного, сразу на чистом русском, без мовы. Филолог же.

– Христом богом клянусь.

– Я – коммунист!!!

– Тогда Карлом Марксом. Вылечить не знаю, хоть и поспрашиваю про экстрасенсов, а вот огражу от змея точно.

– Ох, не отставай, мигом тебе стол изладим. Опять с секретами всякими. – уже чуть не вприпрыжку понёс свои старые кости к мастерским.

– Опять, дядя Паша. Опять.

Получив, наконец, в своё распоряжение поле футбольное, а не только засыпанную шлаком беговую дорожку, Фомин забросил нафиг все эти хрени с набором спортивной формы и всякие другие беги с утяжелением и теперь только занимался двухсторонкой. Разделил своих двадцать великовозрастных пацанов пополам и играл с ними часами в футбол.