Больница в Гоблинском переулке (СИ) - Платунова Анна - Страница 45

Я минуту стояла, зажав рот ладонью. Ведь ничего, если я посмотрю? Я ему не скажу, не испорчу сюрприз.

– Надо было лучше прятать, – произнесла я вслух.

Браслет оказался тяжелый, филигранной работы, по светлой эмали струилась серебряная вязь – древние защитные руны. Традиция, сохранившаяся с давних пор: муж просит всех святых защитить его молодую жену от несчастий и болезней.

В университете нас обязали учить мертвый язык, который сейчас нигде, кроме целительства, не применяется. Я не удержалась и прочитала, что написано на браслете. Прочитала и отбросила прочь, словно он внезапно ожег пальцы.

«Любимой Карине, да хранят ее все святые и моя преданная любовь».

Что? Как? Я ничего не понимала. Почему брачный браслет до сих пор оставался у Ланса, ведь они расстались с невестой пять лет назад!

Я прикусила костяшки пальцев. Расстались пять лет назад, но виделись совсем недавно. А я ведь так и не знаю, к чему привел последний разговор. Что они решили? Ланс повез ее к мэру на своем мобиле, хотя после бессонной ночи шатался от усталости.

В любом случае – вот он, браслет. Доказательство того, что Ланс все еще думает о монне Райт.

Только бы он вернулся поскорее. Обнял, поцеловал! Одно его слово, и я перестану сомневаться! Он меня любит!

«Или просто не стал отвергать девчонку, которая сама вешается на шею. Он ведь здоровый молодой мужчина…»

Мне стало так плохо, что я секунды не могла больше находиться рядом с браслетом, который теперь лежал на краю полки, посверкивая в лучах солнца. Он выглядел красивым и опасным, как свернувшаяся кольцом змея.

Я стремительно ворвалась в спальню и точно на стену натолкнулась: не ожидала, что в комнате окажусь не одна. У постели стояла пожилая женщина в чепце и белом фартуке поверх темного платья. Она уже сняла пододеяльник, кинула его на пол и теперь занималась тем, что стягивала простыню.

Горничная обернулась на шум открывающейся двери, и ее губы скорбно поджались при виде меня. Мои ноги будто приросли к полу. Почему я чувствую себя воровкой, застигнутой на месте преступления?

Женщина отвернулась, продолжила заниматься бельем. Сказала, не поднимая головы:

– Платье, белье и чулки в гостевой спальне. Я не думала, что застигну гостью мэтра Даттона в его комнате.

Мне показалось или горничная намекает на то, что я вела себя недостойно? Я собиралась потихоньку выйти и по коридору прокрасться в гостевую спальню, но женщина окликнула меня на пороге:

– Постой, Грейс. Грейс, верно? Ты ведь та самая стажерка, помощница в больнице?

Она скомкала простыню и держала ее в руках. На ее круглом простодушном лице презрение мешалось с сочувствием.

– Ты уж не обессудь, девочка, но я скажу! У меня дочь твоего возраста, и если бы я застукала ее за подобными делами – в кровати неженатого мужчины, – выпорола бы так, что она неделю сидеть не смогла бы.

Я сглотнула, попятилась и уперлась спиной в дверной косяк. «Да какое вы имеете право! – хотелось закричать мне. – Это только мое дело. Мое и его, но никак не ваше!»

Однако я молчала, будто язык проглотив, а женщина покачала головой и заговорила мягче:

– Ты совсем молоденькая и не понимаешь, что творишь. Подумай, что тебя ждет дальше. Граф Ланселот Джордж Филипп Александр Даттон женится на тебе? Что ты молчишь, отвечай.

– Нет… – прошептала я.

– То-то же, хорошо хоть это понимаешь. Он увлечен, возможно, вот и не справился с чувствами. Таким, как он, простительно. Но ты, дурочка, себе всю жизнь сломаешь! Измучаешься вся! Будешь бегать к нему по ночам заниматься стыдным делом. Скрываться ото всех. Представь, если пойдут разговоры!

Я представила. Представила и заледенела. Монна Озис меня и близко не подпустит к приличному обществу, меня не примут больше ни в одном доме. Все-все в маленьком городке узнают! Амели с подругами перемоют мне все кости: «Притворялась такой скромницей, а сама только и ждала повода залезть в постель к начальнику. Конечно, практику-то как-то надо закрывать. Видно, в голове совсем пусто, если решила другим местом отработать».

Я закусила губу, чтобы не расплакаться. На лице горничной отразилось удовлетворение, она видела, что ее слова достигают цели.

– Одинокая судьба тебя ждет! Даже деток не сможешь завести! Все отвернутся. Ну зачем тебе это надо?

– Что же делать?

Я вовсе не хотела выслушивать советы чопорной служанки, вопрос вырвался случайно, но горничная благосклонно улыбнулась:

– Уехать как можно скорее, пока не стало слишком поздно.

– Уехать… – прошептала я.

В сердце будто что-то оборвалось. Ланс, где же ты? Почему так долго не возвращаешься? Или ты сейчас тоже мучаешься сомнениями и не знаешь, как поступить с дурочкой, которая так пылко отдалась тебе, не спросив обязательств.

Больше всего мне хотелось сейчас броситься прочь из дома, но я обещала дождаться. Пусть Ланс сам скажет, что будет с нами дальше.

Я прошла по коридору в гостевую спальню, нашла на постели чистое отглаженное платье, новые чулки и белье, оделась. Села на край кровати, но не могла долго оставаться на одном месте. Прошла из угла в угол и вспомнила про библиотеку в кабинете. Отвлекусь чтением, и время пройдет быстрее.

Мне очень хотелось отыскать то стихотворение, которое Ланс читал мне вчера. «Порви теперь, а не когда-нибудь, когда из бед я выйду безмятежным; ты ливнем после тьмы ночной не будь и не тяни с разрывом неизбежным…» О, как близки теперь были мне эти слова.

В кабинете с вечера ничего не изменилось, но при свете дня он выглядел иначе. Книга лежала на столе там же, где я ее оставила. Вокруг документы, письма, счета. Я не хотела смотреть, взгляд случайно выхватил из кипы бумаг лист, исписанный знакомым почерком с характерной, украшенной завитушками буквой Р. Я запомнила ее, когда монна Райт расписывалась внизу листа назначений.

Ее письмо Лансу. Я прочитала только первые строчки, но их хватило.

«Мой дорогой Ланс, чем больше проходит времени с нашей последней встречи, тем ярче становятся воспоминания, связавшие нас. Будто и не было пяти лет разлуки. Признайся, ты почувствовал то же, что я, когда ты задержал в ладони мои пальцы…»

Я с трудом заставила себя отойти от стола. Это не мое письмо, я не стану вести себя недостойно, но… Но! Проклятие! Он задержал в ладони ее пальцы? Когда провожал? А дальше? Что было дальше?

Я всегда знала, что между Лансом и монной Райт ничего не кончено. Он был сам не свой, когда она появилась.

– Дура, – тихо произнесла я вслух. – Идиотка! На что ты надеялась? Конечно, он вернется к ней.

В груди так пекло, что я даже дышала с трудом. Банальная история, как сказал бы сиятельный граф Ланселот Даттон. Влюбленная девица вешается на шею, симпатичная мордашка, юное жаркое тело. Кто откажется? А как закончится лето – с глаз долой, из сердца вон.

На таких, как я, графы не женятся. Я истерически захихикала, когда вспомнила, с каким трепетом брала в руки браслет. Зажала рот ладонями. Я действительно на мгновение поверила, что между мной и мэтром Ланселотом может быть что-то большее, чем постель?

Не помню, как добралась до дома. В какой спешке собирала вещи. Госпожа Тоби несколько раз пыталась добиться ответа, но я бормотала что-то невразумительное. В голове крутилась единственная мысль: «Только бы не спохватился, только бы не попробовал задержать». Потому что я не знала, хватит ли у меня сил уехать, если он попросит остаться…

Книги я отправила багажом в столицу, заберу позже, хоть и придется заплатить за хранение. Себе купила билет в другую сторону, в маленький городок Ветряные Мельницы. Городок, где я родилась, выросла и где меня ждали родители. Проревусь, переживу и как-то смогу существовать дальше. Сердце порвано в клочья, и шрамы останутся на всю жизнь, да что поделать – не я первая, не я последняя.

Но когда я сидела на лавке вагона третьего класса и смотрела в окно отъезжающего поезда, я все равно продолжала надеяться, что запыхавшийся мэтр Ланселот выбежит из здания вокзала. Если бы он меня искал, он бы успел…