Рискуя всем - Джонсон Сьюзен - Страница 8

• Предыдущая
• 8/15
• Следующая

Можно подумать, кто-то способен уснуть рядом с этим великолепным мужчиной!

— Поскольку самой мне там никогда не бывать, пожалуйста, поведай, о могучий повелитель!

Он старался не смотреть на нее. Ничем не выдать своего желания. Ее явно терзают угрызения совести. Поэтому Флинн долго говорил о летней поездке через пустыню Такла-Макан, о палящей жаре, племенах, с которыми жил, русском гарнизоне, где больше делать нечего, кроме как пить с рассвета дотемна, и еще до того, как повествование закончилось, Фелисия немного пришла в себя: задавала вопросы, высказывала собственное мнение, снова смеялась его попыткам развеселить ее. В любом случае он не собирался спешить, решив отложить отъезд. Для забав еще останется время, если не сегодня, так завтра.

Он стал расспрашивать ее о жизни в Монте-Карло — достаточно безопасный предмет разговора, — и она беспечно перечисляла свои обязанности компаньонки престарелой тетушки и несколькими легкими штрихами рисовала картинки своего унылого существования.

Позднее, когда вторая бутылка шампанского опустела, а горизонт порозовел и в воздухе все сгущалось напряжение, Флинн спросил:

— Хочешь, чтобы я вымыл тебе голову?

Она пробежала пальцами по непокорным локонам:

— Мои волосы такие грязные?

— Нет, я просто думал, что тебе это понравится.

Фелисия задумчиво прикрыла глаза:

— У меня вопрос.

— Только один? — великодушно осведомился он, пребывая в прекрасном настроении после большей части содержимого обеих бутылок и от сознания, что находится в такой приятной компании.

— Ты когда-нибудь делал это?

Притворившись, что глубоко задумался, Флинн потер лоб и расплылся в улыбке.

Фелисия восторженно засмеялась:

— Тогда вперед, мой рыцарь! Хотя предупреждаю, у меня обострился собственнический инстинкт после шампанского.

— Должно быть, действие «Клико», — со вздохом согласился он, — ибо меня обуревают те же ощущения.

— Нам следовало бы дать обет трезвости.

— Значит, больше никакого шампанского? Даже к завтраку?

— Только не говори, что уже утро! — ахнула Фелисия, неприятно пораженная вторжением холодной реальности.

— Еще не утро — солгал он ей. — Доверься мне. И поскольку я впервые в жизни играю роль парикмахера, может, ты хочешь вести дневник?

Она мигом включилась в игру. Его теплая улыбка прогнала все тревоги.

— О чем? Как мыть волосы или?.. — весело осведомилась она.

— Не стоит… я передумал. Вместо этого займу тебя более интересными вещами.

Он навис над ней и нежно коснулся губ поцелуем. Фелисия блаженно вздохнула, впитывая сладость шампанского.

— Наверное, мне действительно стоит вести дневник. Когда-нибудь я продам тебе свои мемуары.

— Меня уже давно ничего не смущает, дорогая, но я мог бы написать поэму о непреодолимой тяге к тебе.

Их тела слегка соприкоснулись.

— Я захотел тебя с той самой минуты, как ты вошла в казино, и это жгучее желание с тех пор терзает меня.

На ее животе горело раскаленное клеймо — отпечаток пылающего пениса.

— Значит, я не одинока в своей одержимости!

— Я был достаточно терпелив?

Она прекрасно поняла смысл, казалось бы, невинного вопроса.

— Чрезвычайно, и галантен тоже.

— Не припоминаю, когда в последний раз лежал в ванне с женщиной и не пытался ничего предпринять.

— А я не могу припомнить, когда вообще лежала в ванне с мужчиной.

— Как же мне повезло!

Он чуть шевельнул бедрами.

— Скорее мне, — пробормотала она. — И я совершенно уверена, что мои волосы могут подождать.

— Ты так думаешь?

— Да.

— Так твоя горячая маленькая пещерка уже готова? — прошептал он.

— Да, — выдохнула она. — Я боялась попросить тебя, вдруг ты предпочитаешь менее агрессивных женщин…

Он проник пальцем в нее и ощутил источавшую жар влагу.

— Ты больше чем готова.

— Не возражаешь, если я сейчас кончу?

— Не возражаешь, если я стану брать тебя все следующее десятилетие?

— Умоляю, исполни свое обещание, — пробормотала она, потянувшись, чтобы поцеловать его, но вместо этого тихо охнула, когда стальная плоть вонзилась в ее мягкое лоно. Ощущение невесомости, бархатистое трение тел, легкий плеск воды, истома, вызванная шампанским, обещали редкое наслаждение. — Купание с тобой… невероятно увлекательно.

— Когда-нибудь мы повторим, — пообещал он, сжимая ее руки. Потом приподнял ее, поставив локти на дно ванны и упираясь ногами в стену, чтобы еще глубже проникнуть в нее.

— Я больше не могу ждать.

— Тебе и ни к чему…

— Я ненасытна…

— Прекрасно, — объявил он, хотя рассудок его уже затуманился желанием. — Мне следовало бы держать тебя в постели и не выпускать.

Он, притиснув ее ко дну, врезался еще сильнее.

— И тогда я мог бы иметь тебя, когда захочу.

Фелисия всхлипывала, бесстыдно возбужденная непристойной картинкой.

— Мог бы заставить тебя кончать до завтрака и во время завтрака, пока ты еще не оделась… если я дам тебе одеться. Ты лежала бы на террасе под летним солнышком, и я мог бы взять тебя прямо там…

Громко вскрикнув, Фелисия стала извиваться… его слова невыразимо непристойны, его плоть наполняет ее, пронзает, изливается… И все же несколько долгих мгновений спустя при ощущении полного довольства исчезнувшее желание возродилось вновь.

— Боюсь, что не отпущу тебя, — призналась Фелисия, так и не разжав рук.

— Превосходная мысль.

Такой ответ должен был привести Флинна в чувство, но он не заметил своей оплошности, отуманенный вожделением.

— Мы, похоже, оба навеселе.

— Говори за себя!

Сам он никогда не бывал пьян.

— Я и говорю за себя, — заверила Фелисия с очаровательным смешком. — Я нашла дорогу к истинному блаженству.

— И мы определенно пребываем в нирване, — подтвердил он, шевельнувшись в ней, словно определяя границы рая.

Фелисия выгнула спину, по-кошачьи замурлыкав, и Флинн подивился щедрости судьбы, благодаря которой он нашел идеальные ножны для своего меча.

— А хочешь, я вымою твои волосы? — спросила она, ероша его влажные темные кудри.

— Будет лучше, если ты останешься там, где есть.

Флинн медленно подался вперед. Фелисия сцепила ноги у него на спине и подняла бедра, впуская его в себя.

На этот раз они любили друг друга неспешно, пыл недавней схватки добавлял дремотную чувственность к ленивому ритму их движений. Вода в ванне пошла мелкой рябью, омывая их, согревая и без того разгоряченную плоть. Ощущения вытеснили все мысли и сомнений. Время остановилось.

Она кончила первой, потому что неукротимо стремилась познать все стороны, все великолепие сладострастия, в то время как он предпочитал ждать: суровая необходимость для мужчины, известного своим искусством ублажать женщин. Да он и не был так голоден, как она: женщины всегда были к его услугам.

Флинн нежно поцеловал Фелисию, когда закруживший ее шквал унялся, и, отстранившись, скользнул вниз и поднял ее на себя.

— Теперь моя очередь, — игриво пробормотал он.

— Нет, — запротестовала она, уткнувшись лицом в его плечо.

— Ты всегда говоришь «нет», — усмехнулся он, откидывая с ее лба рыжие завитки. — И всегда шутя!

— А сейчас я абсолютно серьезна.

— Неужели? — поддел он. — А я думал, что ты захочешь скакать на мне.

— У меня есть выбор? — оскорбилась Фелисия, раздираемая сомнениями.

— Разумеется, — учтиво ответил он, приподнимая ее так, что головка вздыбленного пениса уперлась в рыжий треугольник.

Фелисия толкнула его в грудь.

— Мне не нравятся столь щедрые привилегии… — с жаром начала она, но мгновенно поперхнулась, когда он одним мощным рывком насадил ее на себя.

— Ты такая мокрая, — прошептал он, нежно лаская ее бедра.

— Но… ты… не можешь… вытворять… все… что пожелаешь… — пропыхтела она, изнемогая под настойчивым, изощренным натиском. Последние укоры совести куда-то испарились, когда он усилил давление на ее бедра, без слов давая понять, чего требует от нее и кто кем командует.

• Предыдущая
• 8/15
• Следующая