Чпр 3 (СИ) - Индиви Марина - Страница 43

В прошлом Аврора ревновала его к Лауре, но она не имела ни малейшего понятия, каково ему было расстаться с Лаурой и расстаться с ней. Хотя общие черты все же были: оттолкнув ту, что была безумно дорога, он пытался ее ненавидеть. С Лаурой это сработало, с Авророй… Как же просто трансформировать любовь в ненависть, когда всеми силами пытаешься ее задушить! Перекрыть подменами, связями, в которых нет никаких чувств. Все это ощущалось как фальшивка еще на подлете, исключением была разве что Дейан. Но с Дейан изначально все было основано даже не на близости, а на партнерстве. Возможно, ударь она в спину тогда, когда Аврора была далеко, это получилось бы гораздо больнее. Он считал ее если не другом, то партнером как минимум. Он правда собирался сделать ей предложение, и сделал бы. И, возможно, прожил бы рядом с ней долгую жизнь, сосредоточившись на политике и обязательствах. Возможно, у них даже была бы семья, и он бы поверил в это. В то, что получил то, что хотел.

Так и не узнав, что такое семья по-настоящему. Семья, в которой совершенно невероятные дети, которые не готовы его принять. Которые понемногу начинают принимать. И которые так легко и с такой радостью уезжают, а точнее, возвращаются к тому, кого считают настоящим отцом.

Вот это было по-настоящему больно. Гораздо больнее, чем все закулисные игры кого бы то ни было. Именно в этот момент Бен осознал, что вся эта наблова возня, именуемая политикой, все эти встречи, пресс-конференции, вся эта сосредоточенная в его руках власть, которую Халлоран считает своим подарком с председательского плеча — это не более чем ширма, за которой так легко прятаться, когда нет настоящих чувств.

Да, он любил драконов. Он был рад тому, что во время его правления Рагран расцветал, уровень жизни становился выше с каждым днем, тому, что сейчас страна смело могла встать на одну линию с Ферверном и Аронгарой. Вот только без Авроры все теряло смысл. Без Авроры и без детей. В том числе без Лара, дружбу и веру которого он просто-напросто предал.

Пожалуй, только понимание того, насколько он ответственен за случившееся, удерживало его на месте. Не позволяло сорваться в Аронгару за ней тут же, не просто сорваться, сгрести их всех в охапку и увезти. Снова посадить под замок и никогда не выпускать, даже если его рейтинги упадут еще ниже, чем сейчас, после предательства Дейан.

Случившемуся невероятно обрадовался Норгэм Эттхардэ, в свое время проигравший ему на выборах и во всеуслышание заявлявший, что отдавать власть в руки нестабильного иртхана — большая ошибка, которая обойдется Раграну большой кровью. Сейчас он и его сторонники снова активизировались, как всегда активизируются наблы, почувствовав раненого дракона.

Вот только сейчас ошибку совершали именно они: никогда в жизни Бен не чувствовал себя настолько сильным, как сейчас. Возможно, попытайся они вытащить зажатые между лапами хвосты и порычать несколько лет назад, в бесконечной череде его беспорядочных связей, когда Аврора растила детей Элегарда (как он тогда думал), у них бы все получилось. Но сейчас за ним стояла его семья. Семья, за которую он был готов порвать всех и каждого, даже если они не с ним. Даже если они выберут другого (хотя от самой этой мысли хотелось порвать на части весь мир). Даже если вальцгарды докладывали, что Аврору встречает Элегард, а дети виснут на нем как виарята на матери. Счастливые, как никогда.

Аналитику ему присылали каждый день, и он видел, что работа его и его пресс-службы как всегда точно бьет в цель. Нападки Норгэма и прочих оппозиционеров, что пострадавшая от его силы и произвола Аврора Этроу несчастна и лишена возможности жить нормальной жизнью становились все менее жизнеспособными, всех их усилия понемногу сходили на нет.

Сложно говорить о том, что судьба женщины сломана, когда она возвращается к своей привычной жизни и делает все, чтобы блистать на сцене. Счастливая. Со счастливыми детьми.

Он бы тоже был счастлив, пожалуй.

Если бы они хоть чуть-чуть, хоть самую малость были счастливы из-за него.

Но если уж говорить о счастье, то самым ярким мгновением его жизни был тот вечер, который они провели впятером. Когда шли по набережной Рива Эльте, и даже Роа, даже этот мальчишка, так похожий на него и совершенно к нему безразличный, заливался смехом, бегая с братом и сестрой. Когда они играли, собравшись в комнате, которую Бен уже называл детской и которую сейчас обходил десятой стороной — потому что там все дышало ими. Когда они засыпали все вместе после той сказки и эпичного ненаучного факта появления драконенка у набла и драконицы.

Он скучал по всему этому так, будто оно было в его жизни все это время, все эти потерянные годы, а не несколько коротких, украденных у судьбы дней.

Казалось, они все были с ним даже не годы, а века, тысячелетия. Бесконечное множество дней, и сейчас он мог думать только о них. Когда мельтешащих перед глазами цифр рейтингов, отчетов аналитиков, писем пресс-службы и прочих показателей становилось слишком много, он поднимался из-за стола и, стоя у панорамных окон, мыслями уносился туда. К ним. К их смеху. К шалостям. К тому, как Риа похожа на Аврору, просто маленькая ее копия. К тому, какой же красивой стала Аврора, еще более красивой, чем когда они познакомились. Впервые за все время он чувствовал себя не Черным пламенем Раграна, не правящим, а просто отцом и влюбленным мужчиной.

В один из таких моментов и за какой-то радостью потребовалось позвонить Ландерстергу, чтобы, разумеется, все испортить.

— Что ты думаешь об Элегарде Роа? — после короткого приветствия поинтересовался фервернец.

— Я о нем не думаю, — ответил он. И солгал.

— А зря, — в голосе Ландерстерга послышалась ледяная насмешка или ледяной сарказм, непонятно чего больше. Впрочем, они тут же исчезли, сменившись привычной жесткой сосредоточенностью. — У меня есть все основания полагать, что он играет против Халлорана и против всех нас.

— С чего вдруг такое предположение?

— Мы с Авророй много говорили, пока ты отказывался ее принимать в Рагране. Он был против, очень сильно против того, чтобы она звонила тебе, когда у детей случилась огненная лихорадка. Аврора списала это не бессмысленность происходящего, но я бы не был настолько наивен.

— И ты только сейчас мне об этом говоришь? — холодно поинтересовался Бен.

— До этого мы оба были заняты другим, — в тон ему ответил Ландерстерг.

— Я перекрою ему возможность приближаться к Авроре и детям.

— И станешь для них врагом номер один. Поверь мне, в том, чтобы быть врагом номер один нет ничего привлекательного, — Ландерстерг помолчал, потом добавил: — Не думаю, что он хочет причинить им вред, но какую игру он ведет, выяснить стоит. Я этим займусь.

— Ты? — Бен усмехнулся.

— Не лично, — хмыкнул Ландерстерг. — Занимайся семьей, Бенгарн. Ты им сейчас очень нужен. Возможно, мне не стоило этого говорить, — он помолчал и добавил, — но я хотел, чтобы ты был в курсе. А еще в курсе того, что у Элегарда с Авророй не было никаких отношений, кроме ее детей, для которых он был отцом.

— Зачем ты мне это сейчас говоришь? — голос неожиданно сел.

— Затем, что иногда это важно. Для меня было важно.

Ландерстерг попрощался, снова оставив его одного у панорамных окон и мериужских видов. Коротко пиликнул ноутбук, оповещая о входящем сообщении, а он стоял и как подросток думал о том, что у Авроры ничего не было с этим набловым гонщиком. Пытаясь справиться с какой-то первозданной, дикой, внезапно охватившей его радостью.

Зингсприд, Аронгара

Аврора Этроу

Про Кроунгарда Эстфардхара я узнала многое. Пожалуй, слишком многое и гораздо больше, чем мне хотелось бы знать. Что это отчим Бена, который чуть не устроил конец света с помощью нейросети, созданной на основе черного пламени и призванной подчинить всех драконов мира. Для своих целей он использовал много кого, но в основном своего воспитанника и жену (тогда еще невесту) Торнгера Ландерстерга, правящего Ферверна.