Палитра чужих цветов (СИ) - Иевлев Павел Сергеевич - Страница 26

— Любишь ли ты меня?

— Неужели тебе совсем не интересно? — улыбнулась она грустно.

— Ты удивишься, но я даже жену ни разу за двадцать лет не спросил. Боялся в неловкое положение поставить или не хотел знать правду.

— Я всё равно скажу. Нет, я тебя не люблю.

— Внезапно, — признал я.

— Ты стал моим спасением, я тебе беспредельно благодарна, за себя и особенно за дочь. Ты сделал для нас всё и даже больше, никто и никогда не был к нам так добр. Я не хотела бы лучшего отца для Нагмы и мужа для себя. Я буду настолько хорошей женой, насколько смогу. Я готова родить тебе детей, если захочешь. Но это не любовь. Может быть, однажды, но ещё нет. Прости. ЗАГС закрывается в пять, у тебя есть время забрать заявление.

— Я не заберу, и ты это знаешь.

— Знаю.

— Хочешь ещё мороженого?

— Поберегу фигуру. Не хочу, чтобы говорили: «Замуж выскочила и сразу растолстела!» — улыбнулась она.

— Тогда поехали домой, пока молоко в багажнике не прокисло. Заодно поучу тебя проезжать нашу стрёмную тропу, тебе скоро придётся самой по ней ездить.

— Ты не обиделся? — спросила Анахита по дороге.

— Чуть-чуть, — признался я. — Уязвлённое мужское самолюбие: «Чем это я не хорош?»

— Дело не в тебе. Я и в Петра не была влюблена, просто хотела свалить из кыштака. Я с детства бача-пош, существо без пола, перспектив и права на чувства. В какой-то момент думала, что это прошло, что я готова любить и быть любимой, но бац — снова десять лет кыштака. Мне нужно время, чтобы поверить, что это кончилось.

— Хорошо, что мы не стали врать друг другу. Нам обоим понадобится время, чтобы привыкнуть быть семьёй, но теперь вы, по крайней мере, в безопасности… — сказал я, подтверждая, что пророк из меня крайне хреновый.

Потому что дома нас уже ждут.

***

— Здравствуйте, Михаил, — сказал строгий человек без возраста, одетый в настолько штатское, что воображение невольно рисует погоны. — Меня зовут Анатолий Евгеньевич, я заместитель Куратора по направлению смежных территорий. У меня к вам серьёзный разговор.

— Иди в дом, Анахита, — сказал я напряжённо.

В серьёзности разговора не сомневаюсь, потому что на прибрежной полосе, посередине между пляжем и садом, стоит небольшой, но вполне настоящий вертолёт. Никто не гоняет такую технику по несерьёзным вопросам.

— Простите за вторжение, — махнул рукой в сторону летательного аппарата визитёр, — но дело безотлагательное.

— И чем простой контрактник заслужил внимание столь серьёзной организации? — спросил я.

То, что меня почтила визитом Контора, догадался сразу. Сам не сталкивался, но от Слона наслышан. Их бесподобный стиль.

— Вы совсем не простой контрактник, Михаил, — укоризненно покачал головой Анатолий Евгеньевич, — думаю, рано или поздно мы бы с вами неизбежно познакомились. Но сейчас речь не о вас, а о вашем сыне, Дмитрии.

— Мальчик что-то натворил? — неубедительно удивился я.

— Мальчик, я бы сказал, нарвался, — сообщил конторский с таким же неискренним сожалением в голосе. — Молодёжи простительна некоторая экзальтация, но ломать Контору? Это, согласитесь, некоторый перебор.

— И как, успешно ломал? — деликатно осведомился я.

— Талантливый ребёнок, — вздохнул Анатолий Евгеньевич. — Такой энтузиазм — да в мирных бы целях!

— В мирных — это ломать не вас?

— Михаил, у вашего сына действительно серьёзные неприятности.

— И вы сожгли кучу топлива, чтобы мне об этом сообщить?

— Это очень экономичный вертолёт, новая модель, — похвастался конторский.

— Рад за вас. Но вообще-то Дмитрий совершеннолетний, и я не очень понимаю, почему вы прилетели ко мне, а не сразу за ним.

— К сожалению, мы не знаем, где он.

— Не здесь, — отрезал я.

— Это мы как раз знаем. Но где?

— Без понятия. Мы не слишком близки.

— И это мы знаем. Но, когда вы его увидите — я склонен думать, что это будет скоро, — скажите ему, пожалуйста, чтобы он пришёл к нам сам. В сложившейся ситуации это единственный оставшийся ему выход.

— И что вы ему сделаете?

— Возьмём на службу, разумеется. Это ограничит свободу, которой он так дорожит, но альтернатива, поверьте, несравнимо хуже.

— При случае передам, — согласился я.

— А ещё, Михаил, раз уж выдалась такая оказия, передайте своему командиру, что он совершенно напрасно пытается играть против нас там, где надо играть с нами.

— Загадочная фраза, — пожал плечами я. — Но мне несложно. Увижу — передам.

— Прекрасно, очень рад, что вы так покладисты. Нашему сотрудничеству это пойдёт на пользу.

— У нас будет сотрудничество? — спросил я таким тоном, каким спрашивают: «У нас будет ребёнок?».

— А что, по-вашему, происходит прямо сейчас? — широко, как белая акула, улыбнулся Анатолий Евгеньевич. — Михаил, вы же умный человек. Не хитрый, как ваш командир, а именно умный. Вы уже поняли, что коготок увяз. И увяз глубоко. Вы привезли свою новую семью — поздравляю, кстати, с будущей свадьбой — в нашу юрисдикцию. Это прекрасно, стране нужны новые граждане. Но гражданство — это не только права, но и обязанности.

— И каковы будут мои?

— Мы имеем большой интерес к проекту вашего нанимателя.

— Нанимателя… Креона, что ли?

— Да, Владетеля Креона. К сожалению, предложение прямого сотрудничества он отклонил, вашу команду перекупил… Да-да, вы частное коммерческое предприятие, имеете право. Однако поссориться с нами, что сейчас пытается проделать ваш командир, это очень плохая идея.

— Я не в курсе планов командования, — решительно ответил я.

— Заместитель не в курсе планов своего командира? — удивился конторский.

— Представьте себе, — упорствую я. — Слон весьма скрытен.

— Вы входите в число тех немногих, кому он доверяет. Тем не менее, я не прошу вас стать нашим кротом в собственной команде, это было бы неэтично. Я лишь прошу поделиться планами Владетеля и обозначить его достижения в их исполнении. Это же не нарушает никаких ваших обязательств? Вы ведь, упаси Господи, не приносили никаких клятв верности Дому? Не принимали оболочку или иную форму вассальной зависимости?

— Нет, — ответил я, подумав. — Не имею никаких обязательств лояльности по отношению к Креону.

— Вот и прекрасно! — обрадовался Анатолий Евгеньевич. — Я всегда предпочитаю избегать принуждения, оно вредит долгосрочному сотрудничеству.

— То есть вы не стали бы брать в заложники мою семью?

— Михаил! — сказал он с чувством. — Что за лексика! Посмотрите на это иначе — при всей бесконечности миров вы привезли их сюда. И поступили правильно — это лучшее для них место. Ваши жена и дочь получили гражданство, а с ним право на образование, медицинское обслуживание, спокойную мирную жизнь, работу, отдых и прочее. Вы прекрасно знаете, что миров, которые могут дать сравнимый уровень жизни, очень мало, а тех, которые не возьмут за него чрезмерную плату, — ещё меньше. Скажем, в родном мире вашей подруги Криспи, которая теперь предпочитает представляться позывным, — кстати, привет и ей, — у вас просто отобрали бы ребёнка, потому что мигрантам нельзя растить детей. В мире, из которого ваша белокурая ассистентка, вас бы схватили и использовали как раба-прогрессора, пока не выкачали бы всё, что вы знаете о технике и медицине, а потом убили бы, чтобы эти знания не получил никто другой. В мире, из которого её черноволосая подружка, вы бы…

— Хватит-хватит, я всё понял. Вы всё про нас знаете, деваться нам некуда, вы делаете предложение, от которого нельзя отказаться…

— Ещё раз повторю — вы умный человек, Михаил, — удовлетворённо кивнул Анатолий Евгеньевич.

Разумеется, выход есть всегда. Можно пообещать что угодно, дождаться Слона и покинуть родной мир вместе с семьёй. У Конторы длинные руки, но и Мультиверсум бесконечен — можно найти щель, куда они не дотянутся. К сожалению, конторский прав — большинство населённых миров либо слабо развиты, либо негостеприимны, а чаще всего — и то и другое сразу. Ни в одном из них Нагма не получит образования, не научится рисовать, не сможет смотреть мультики и читать книжки, а планшет её проработает до тех пор, пока не разрядится, потому что зарядить его будет негде. Мой родной мир далеко не идеален — тут всё завязано на деньги, бесконечно идут войны, полно всякого говна и несправедливости, государство чрезвычайно навязчиво и так далее, но идеальных миров не бывает. В населённых живут люди, основной источник говна в Мироздании, а в ненаселённых ― просто нечего делать.